Возмездие Эвелит (сборник)

— А почему не поездом? — Макензи почувствовал запах дыма и потянулся за своей трубкой. В кармане кителя она все еще оставалась теплой.

— Возможно, все подвижные составы отправлены на север, чтобы внедрить войска туда, где боссмены могут поднять восстание. В долинах сейчас спокойнее, там только мирные фермеры и колонии эсперов. Никто из них не попытается помешать фаллонитам проникнуть на сторожевые посты Эко и Доннера. — Шпейер произнес это с величайшим презрением и гневом.

— Что же нам делать?

— Я полагаю, сторонники Фаллона облекли все в законные формы, у них должен быть кворум, — сказал Шпейер. — Никто теперь не установит, было ли все действительно конституционно… Я читал и перечитывал это чертово сообщение с той минуты, как Эрвин расшифровал его. Там есть многое между строк. Я думаю, например, о том, что касается Бродского. Если бы он был арестован, они сказали бы это, и их меньше беспокоила возможность мятежа. Может быть, его личной охране удалось вовремя помочь ему скрыться. Теперь за ним, понятно, охотятся.

Макензи вынул трубку, но тут же забыл о ней.

— Том прибудет с теми, кто заменит нас, — тихо сказал он.

— Да. Твой зять. Хитро задумано, не так ли? Вроде бы залог твоего хорошего поведения, ну и скрытое обещание, что ты и твои близкие не пострадают, если ты выполнишь все, что приказано. Том славный парень. Он будет стоять на своем.

— Это ведь и его полк. — Макензи расправил плечи. — Он хотел, конечно, воевать с Западной Канадой. Молодость и… и много жителей тихоокеанского побережья погибло на границе с Айдахо во время стычек. В том числе женщины и дети.

— Ладно, — сказал Шпейер, — ты командир полка, Джимбо. Что будем делать?

— О Господи, не знаю. Я всего лишь солдат. — Черенок трубки треснул в пальцах Макензи. — Но мы ведь здесь не личная боссменская милиция. Мы клялись поддерживать Конституцию.

— В том, что Бродский отступил от некоторых наших требований, связанных с Айдахо, я не вижу оснований для импичмента. Я считаю, что он был прав.

— Ну…

— Coup d'etat [15] как его ни назови, всегда одинаково отвратителен. Пусть ты и не так, как я в курсе всех текущих событий, Джимбо, но ты не хуже меня знаешь, что будет означать судейство Фаллона. Война с Западной Канадой — это, пожалуй, еще меньшее из бед. Фаллон стоит за сильное центральное правительство. Он найдет способы разделаться со старыми боссменскими семействами. Потомки тех, кто жил здесь с незапамятных времен, первыми сложат головы — он уж постарается! Иных обвинят в тайном сговоре с людьми Бродского — не вполне без оснований — и накажут материально. Общины эсперов получат прекрасные большие наделы, так что экономически они смогут подорвать другие хозяйства. Дальнейшие войны надолго отвлекут боссменов от их собственных дел, которые за это время пойдут прахом. Таким вот путем мы будем двигаться к великолепной цели Воссоединения.

15

Государственный переворот (фран.).

— Если центр эсперов поддерживает его, что мы можем сделать? Я достаточно наслышан о пси-бластах. Я не могу предложить моим людям столкнуться с этим.

— Ты можешь предложить своим людям столкнуться с водородной бомбой, Джимбо, и они на это пойдут. Больше пятидесяти лет Макензи командуют «непоседами».

— Да. Я думал, когда-нибудь Том…

— Мы уже давно наблюдаем эту стряпню. Помнишь наш разговор на прошлой неделе?

— Угу.

— Я могу напомнить тебе также, что Конституция была написана, чтобы четко «подтвердить древние права и свободы каждого отдельного региона».

— Оставь меня в покое! — не выдержал Макензи. — Говорю тебе, я не знаю, что хорошо, а что плохо! Оставь меня в покое!

Шпейер умолк, наблюдая за ним сквозь завесу дыма. Макензи некоторое время расхаживал взад-вперед, сапоги его выбивали по полу барабанную дробь. Наконец он швырнул через комнату свою сломанную трубку, которая теперь разлетелась вдребезги.

— О'кей. — Каждое слово давалось ему с таким трудом, точно застревало в горле. — Эрвин хороший человек, он умеет держать рот на замке. Пошли его перерезать телеграфную линию на несколько миль повыше. Чтобы выглядело так, будто она повреждена бурей. Небу известно, телеграф достаточно часто выходит из строя. Тогда официально мы вообще не получали сообщения генштаба. Это даст нам несколько дней, чтобы связаться с командованием штаба Сьерры. Я не хочу выступать против генерала Крукшанка… но я уверен, что знаю, какой путь он выбрал бы, будь у него такая возможность. Завтра мы подготовимся к действиям. Это не фокус отвести назад батальон Холлиза, а им потребуется время, чтобы выдвинуть реальную силу против нас. Еще до этого выпадет первый снег, и мы будем отрезаны от всех на зиму. А лыжи и снегоступы есть только у нас, мы сможем поддерживать связь с другими соединениями и что-нибудь организовать. Весной же — ну, там видно будет.

— Спасибо, Джимбо. — Ветер почти заглушил слова Шпейера.

— Я… я лучше пойду предупрежу Лауру.

— Да. — Шпейер сжал плечо Макензи. В глазах майора стояли слезы.

Макензи вышел строевым шагом, проигнорировав Эрвина; спустился в холл, сошел вниз по другой лестнице в противоположном конце, миновал ряд охраняемых дверей, никого не замечая, машинально отвечая на приветствия, и так дошел до своей квартиры в южном крыле.

Его дочь уже спала. Он снял с крюка фонарь в унылой маленькой гостиной и вошел в комнату дочери. Она вернулась сюда на то время, пока ее муж был в Сан-Франциско.

Какое-то мгновение Макензи не мог вспомнить, зачем, собственно, послал туда Тома. Он провел рукой по своим щетинистым волосам, словно стремясь выжать ответ из собственного черепа… О да, под предлогом заказа для полка новой формы; в действительности же он хотел убрать парня отсюда на время, пока не разрешится политический кризис. Том сам себе вредил своей излишней честностью; он был поклонником Фаллона и движения эсперов. Его откровенные высказывания привели к трениям между ними и другими офицерами, которые в большинстве своем были из боссменов или из видных, обеспеченных семей. Существующий общественный строй вполне их устраивал. Но Том Даньелиз начинал рыбаком в бедной деревушке на мысе Мендосино. В редкие свободные минуты он приобретал элементарные знания у местных эсперов; едва освоив грамоту, он вступил в армию и только благодаря упорному труду и хорошим способностям дослужился до офицерского звания. Он никогда не забывал, что эсперы помогали бедным и что Фаллон обещал помочь эсперам… Ну, и сражения, слава, Воссоединение, федеральная демократия — все, что порождает в молодости пылкие мечты.

Комната Лауры мало изменилась с тех пор, когда она в прошлом году, выйдя замуж, уехала отсюда. А было ей тогда всего семнадцать. В комнате так и остались вещи, принадлежавшие девочке: куклы с косичками и в крахмальных юбочках, любимый, а потому истрепанный до неузнаваемости плюшевый медвежонок, кукольный домик, который смастерил девочке отец, портрет ее матери, нарисованный капралом, который пал от пули у Солт-Лейк. Господи, до чего же она стала похожа на свою мать!

Темные волосы, разметавшиеся по подушке, в свете огня казались золотистыми. Макензи потряс ее со всей нежностью, на какую был способен. Она проснулась мгновенно, и он увидел ужас в ее глазах.

— Папа! Что-нибудь с Томом?

— С ним все в порядке. — Макензи поставил на пол фонарь и присел на край кровати. Пальцы дочери были холодными, когда схватили его руку.

— Не в порядке, — сказала она. — Я слишком хорошо тебя знаю.

— Он пока цел. И я надеюсь, останется цел.

Макензи собрался с духом. Так как она была дочерью солдата, он в нескольких словах сказал ей правду; но у него не хватило мужества смотреть на нее, пока он говорил. Закончив, он стал тупо прислушиваться к дождю.

— Ты собираешься взбунтоваться? — прошептала она.

— Я собираюсь проконсультироваться со штабом Сьерры и выполнить указания моего непосредственного командира, — сказал Макензи.

— Тебе известно, какими они будут… раз он будет знать, что ты его поддержишь.

Макензи пожал плечами. У него начинала болеть голова. Уже наступает похмелье? Ему потребуется выпить гораздо больше, чтобы уснуть сегодня. Нет, нет времени для сна… хотя да, есть время. Завтра он соберет полк на обычном месте, где всегда собирали «непосед» Макензи, и обратится к ним, и… Ему неожиданно вспомнился веселый день, когда он, Нора и эта вот девочка шли на веслах по озеру Тиха. Вода была цвета глаз Норы — зеленая и голубая с отблесками солнца на поверхности, но такая прозрачная, что видны были камни на дне; а Лаура была совсем крохотной.