Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Как минимум один раз для сохранения подчинения крупнейшей российской партии во многом анонимной правящей бюрократии понадобились экстраординарные меры. Это произошло в ночь перед открытием ее очередного съезда, когда в кабинете ее лидера, второго после Путина по популярности политика России, министра по делам чрезвычайных ситуаций С.К. Шойгу был проведен демонстративный обыск, а один из его ближайших сотрудников (генерал Ганеев) был арестован. С этого началось громкое «дело оборотней», и по сей день дамокловым мечом висящее над значительной частью силовой олигархии и тем самым обеспечивающее ее лояльность.

К настоящему времени возникла если не политическая, то экономическая потребность в еще одной «встряске» «Единой России», в рамках которой сложились весьма разветвленные и эффективные лоббистские системы, способные существенно корректировать усилия, включая коммерчески ориентированные, не только правительства, но и администрации президента, нанося ее представителям весьма ощутимый в том числе и материальный ущерб.

Досрочные парламентские выборы, позволив существенно обновить состав «Единой России», представляются естественным инструментом разрушения сложившихся лоббистских механизмов и снижения эффективности ее лоббистского потенциала, вступившего уже в некоторую конкуренцию с лоббистскими механизмами администрации президента, не говоря уже о правительстве. Ослабление этой конкуренции позволит провести еще один раунд (после перехода к назначению губернаторов и выборам по партийным спискам) централизации коррупционных потоков на федеральном уровне, исключительно выгодный прежде всего для администрации президента.

Ну и, конечно же, существенная корректировка полностью дискредитировавшего себя персонального состава «Единой России» позволит на некоторое время приподнять ее авторитет. Помимо сугубо эгоистических соображений, авторов и разработчиков идеи досрочных парламентских выборов питает надежда на вливание в безнадежно сгнившие мехи «партии власти» нового, на короткий срок действительно способного оживить их вина.

Косвенным признаком, свидетельствующим о готовности правящей бюрократии к досрочному проведению парламентских выборов, следует признать и принятое буквально в последний момент без каких бы то ни было внятных обоснований решение о проведении также досрочных (хотя с переносом не на год, а лишь на три месяца вперед) выборов в Московскую городскую думу.

Принципиально важно, что, при всей своей политической выгодности и обусловленности, достойным образом обосновать досрочное проведение парламентских выборов с точки зрения здравого смысла практически невозможно. Перенос их на год вперед неминуемо привлечет внимание общества к политике и активизирует мирно дремлющие сегодня политические силы и общественные структуры. При этом необъяснимость действия правящей бюрократии породит массу подозрений, основная часть которых в силу самой природы и глубокого разложения этой бюрократии будет с блеском подтверждена.

Злоупотребления в ходе выборов неизбежно будут масштабными и хаотическими, причем спрятать их не удастся, прежде всего из-за неуклонно и вполне оправданно усиливающегося чувства безнаказанности правящей бюрократии, делающего избыточными, а порой и откровенно смешными для нее все усилия по «заметанию следов». Сыграет свою роль и растущая внимательность общества, раздраженного необъяснимыми и никак не объясняемыми политическими играми за его спиной, и, что представляется особенно важным, почти неизбежный отказ ряда оппозиционных политических партий от коллаборационизма с властью в силу наглядной демонстрации последней принципиальной невозможности сотрудничества с ней в силу органической неспособности учитывать чьи бы то ни было интересы, кроме своих собственных.

Парламентские выборы 2003 года, президентские выборы 2004 и, с некоторыми незначительными исключениями, выборы в Мосгордуму 2005 года прошли для правящей бюрократии гладко в первую очередь потому, что тогдашние оппозиционные силы испугались привлекать внимание общества к масштабам злоупотреблений, предпочтя поверить в индивидуально дававшиеся им победителями обещания тех или иных компенсаций. Прошедшее время неопровержимо доказало, что правящая бюрократия считает право на обман неотъемлемой привилегией государственного управления, и оппозиция в массе своей осознала, что поверить каким бы то ни было обещаниям представителей путинского государства – значит быть цинично и беспощадно «кинутыми».

В 2004 и первой половине 2005 годов само понятие «сотрудничество с государством» стало даже для самых сервильных российских политиков такой же нелепой катахрезой, как и «сотрудничество с МММ» – для широких масс российских граждан несколькими годами раньше. А принципиальная невозможность сотрудничества с государством не оставляет даже самым послушным и боязливым политикам никакого иного выхода, кроме борьбы, так как единственной альтернативой становится политическое самоубийство.

Дополнительным разъяснением этого стали выборы в Мосгордуму в декабре 2005 года, демонстративно проведенные с особым цинизмом. Наиболее ярко он, как представляется, выразился в отмене графы «против всех», в снятии с выборов «Родины» при допуске к ним ЛДПР, обвинения в разжигании межнациональной розни в адрес которой представляются значительно более обоснованными, а также в превентивных репрессиях против молодых оппозиционеров.

Нескрываемый размах фальсификаций и нарушений, вплоть до использования бюджетников для агитации, подкупа избирателей и почти повсеместного продолжения агитации за «Единую Россию» даже непосредственно в сам день выборов представляет собой инструмент не столько борьбы за власть, сколько демонстрации своей силы и неуязвимости.

Выборы в Мосгордуму стали знаковыми, обнажив слабость и ничтожность оппозиции и ее неспособность противодействовать массовым и открытым злоупотреблениям правящей бюрократии хотя бы в ходе избирательных кампаний. Если бы оппозиция смогла самоорганизоваться настолько, чтобы при столкновении со злоупотреблениями (которые, повторим, в силу созданной в России политической культуры заранее представлялись неизбежными) сумела бы устроить болезненный для властей скандал, а в идеале и добиться хотя бы частичного пересмотра итогов выборов, [35] это качественно повысило бы вероятность начала цивилизованного, легального процесса модернизации политической системы нашей страны уже в ходе парламентских выборов.

35

Это представлялось в принципе возможным еще и потому, что протест оппозиции против фальсификации итогов выборов в Мосгордуму формально подрывал бы позиции не федеральной, а московской бюрократии, облегчая тем самым усилия силовой олигархии по смещению Лужкова и установления своего контроля за Москвой. Ведь не секрет, что столица России рассматривается преобладающей частью «хозяев» нашей в качестве не столько нуждающегося в эффективном управлении города, сколько подлежащей разграблению совокупности ценных объектов имущества и мощных финансовых потоков. Столь деструктивный подход с высокой степенью вероятности превратит вероятный перехват ими власти в городе в один из ключевых факторов обрушения России в системный кризис.

В то же время жесткая антилужковская ориентация силовой олигархии создавала объективные предпосылки для временного союза с ней наиболее организованной части российской оппозиции. Ведь поскольку системный кризис все равно неизбежен, бороться за его избежание или наступление его в более поздние сроки (когда он будет более разрушителен из-за более полного исчерпания общественных «запасов прочности») попросту не имеет смысла. Соответственно, то или иное укрепляющее оппозицию действие представляется вполне приемлемым, даже если оно может приблизить системный кризис.

С этой точки зрения борьба против фальсификации выборов в Мосгордуму могла бы стать для российской оппозиции исключительно значимой генеральной репетицией действий в условиях системного кризиса, хотя для силовой олигархии она оставалась бы инструментом удовлетворения своих непомерно растущих аппетитов. При этом случайное мимолетное совпадение интересов могло при должной аппаратно-политической подготовке обеспечить оппозиции действенную защиту со стороны отдельных элементов силовой олигархии и, соответственно, исключительно комфортные условия проведения протеста.

Такие условия, если заранее подготовиться к ним, позволили бы качественно улучшить организованность и слаженность действий, существенно расширить круг союзников и, главное, создать качественно новые организационные механизмы, которые эффективно функционировали бы и в будущем, в обычных условиях жесткого подавления со стороны правящей бюрократии.

Потеря этой великолепной возможности в силу ничтожества руководителей целого ряда оппозиционных структур стала подлинной трагедией не столько для оппозиции, сколько для России.

Однако на практике оппозиция не смогла не только добиться какого-либо реального результата, но даже выступить единым фронтом. Более того: наметившиеся в конце лета интеграционные тенденции были подорваны политтехнологами администрации, наиболее полным проявлением активности которых стало позорное и заведомо лживое [36] письмо руководства КПРФ с осуждением «Родины».

В силу изложенного более вероятными представляются иные рассматриваемые в настоящей главе причины срыва российского общества в системный кризис, хотя оппозиция сохраняет принципиальную возможность объединения на региональном уровне.

36

Руководство КПРФ, как и полтора десятка московских маргиналов, составивших некий «Левый фронт», в частности, заявили, что снятие «Родины» с выборов Мосгорсудом является не отражением реальной оппозиционности этой партии, но всего лишь пиар-акцией, которая привлечет внимание к этому «кремлевскому проекту». Окончательное снятие «Родины» показало, что борьба велась всерьез, и разоблачила в качестве «проекта Кремля» самих крикунов.

Весьма существенным представляется то, что сильный удар по внешнему финансированию общественной деятельности, насколько можно понять, превентивно наносимый правящей бюрократией по личному и удивительно откровенному указанию президента Путина во второй половине 2005 года, [37] может иметь единственную цель – подготовку нового увеличения масштабов предстоящих злоупотреблений и исключение самой возможности выявления этих масштабов российским обществом.

Действительно, это не просто затруднит работу российских наблюдателей на выборах, но в основном, вероятно, сделает ее по сути дела невозможной. Однако это палка о двух концах: широкие массы избирателей, уверенные в том, что их обманывают, охотно поверят в любой домысел, враждебный правящей бюрократии, как только стихийно усиливающееся недоверие к ней перерастет в коллективное желание перемен. Представляется, что именно так развивались события в Сербии, большинство населения которой проголосовало в свое время за Милошевича, и, вероятно, именно так это было в Грузии, на Украине и в Киргизии, хотя там масштаб злоупотреблений с обеих сторон практически полностью исключает возможность выяснения реального результата.

37

Принципиально важно, что речь идет не о самоочевидном запрете иностранного финансирования политической деятельности, действующего во всех суверенных государствах мира, включая Россию, а об ограничении финансирования именно общественной деятельности.

Это вызвано не только тем, что правящая бюрократия в силу своих неотъемлемых особенностей рассматривает (возможно, вполне справедливо) в качестве своего основного врага собственное общество, но и безусловным политическим давлением, оказываемым на нее рядом финансируемых извне российских общественных организаций. Подобное давление является одним из инструментов глобальной конкуренции и часто действительно оказывает разрушительное воздействие (как мы помним хотя бы на примере Советского Союза или России 90-х годов).

Однако в силу самого характера этого давления единственным эффективным инструментом его нейтрализации является ответственная и внятная государственная политика, убедительно соответствующая интересам общества и тем самым заранее обесценивающая все усилия, направленные на формирование недовольства. Попытки административного ограничения внешнего финансирования (как и активизация пропагандистских усилий) могут быть действенной вспомогательной мерой, но лишь при условии четкого выполнения этого главного условия. В противном же случае они способны лишь усилить общественное недовольство, вызываемое в первую очередь не внешним давлением, но обострением внутренних проблем из-за видимой безответственности государства.

Таким образом, сама подготовка правящей бюрократии к досрочному проведению парламентских выборов (хотя весьма вероятно, что естественная аппаратная лень и уверенность в длительном сохранении баснословной внешнеэкономической конъюнктуры в конце концов заставит руководство страны отказаться от их проведения) становится при определенных обстоятельствах дополнительным фактором срыва в системный кризис именно в ходе подведения их итогов.

Случайная катастрофа