Возьми меня в долг

Я не успеваю договорить.

— Логинова! — голос, который только недавно ласкал слух, сейчас заставляет сжаться. Слишком грозный и устрашающий. Ещё и такой громкий. — Ты — врач, да. Замечу. Студентка. Но это никак не играет роли. У тебя температура тридцать девять. Ты находишься в моём доме, и я буду решать, кто здесь будет работать. Поэтому лежи, молчи, смотри телевизор, ешь и отдыхай.

Для кого-то эти слова будут мечтой. Но не для меня.

Рихтер резко встаёт с кровати.

— Встретимся вечером, — кидает напоследок слова перед тем, как оставить меня одну. С пультом, таблетками и мучениями, царящими на душе.

* * *

Я приоткрываю рот и тяжело дышу. Не могу открыть глаза. Веки словно налились свинцом. Стали такими тяжеленными… И, кажется, я опять горю. Как и весь вечер, весь день.

Неосознанно поднимаю ладонь к полотенцу на лбу. Сухое. Как давно его не меняли?

Розалия, наверное, ушла. Она весь день заботилась обо мне, меняла компрессы и носила горячие напитки для горла. И когда наступила ночь, наверное, ушла домой.

А мне бы сейчас охладиться…

Потому что я опять горю так, словно меня кинули в огонь, языки пламени которого окутали и не хотят отпускать. Пот струится по телу, а перед глазами какой-то туман.

Я хочу встать, чтобы обмакнуть полотенце в прохладной воде и немного расслабиться… Но и этого не могу.

Ещё и голос сел. Пропал днём. И крикнуть не могу, позвать кого-либо. Да и вряд ли кто-то пройдёт мимо комнаты именно в этот момент. Я в гостевом крыле ведь.

Придётся вставать.

Убираю руку от головы и упираюсь с трудом на локти.

Но тут же падаю, когда ощущаю на груди лёгкое касание и слышу в бреду эти слова:

— Лежи, сам сделаю.

Вроде Алекс. Но я уже ни в чём не уверена. Может, я сплю? Мне уже снились сны с его участием. Приличные и не очень. В основном ужастики, где он убивает меня. Не знаю, отчего они в моей голове.

И этот сон немного другой.

Здесь холодные ладони дотрагиваются лба и убирают тёплое полотенце.

А я чувствую эту прохладу на своей коже и невольно тянусь слабыми руками к его руке. Обхватываю пальцами и прислоняю ко лбу, постанывая от наслаждения:

— Блаженство…

Холод его пальцев и правда уносит меня на седьмое небо от счастья. Я мну их, кручу в своих ладонях и откровенно кайфую. Это круче любого секса. Хотя, нет. Секс с Рихтером намного лучше, но сейчас… Всё же мне нужна спасительная прохлада.

— Мне приятно, что ты рада, но хватит тебе пока.

Я разочарованно постанываю, когда ладонь покидает горячий лоб.

— Умеешь ты обламывать… — всё ещё шепчу без голоса. Может, услышал.

— Ну, это мы оба умеем.

Я усмехаюсь.

И тут же прикрываю в удовольствии рот, потому что холодное полотенце опускается на пылающее лицо.

— Я готова тебя расцеловать, — я знаю, что эти слова сейчас звучат не эротично. Поэтому и говорю их. Но зато искренне.

— Я не брезглив и не боюсь заболеть, — хмыкает. Мама… Даже тут найдёт момент, чтобы намекнуть на близость. Он не устал? Я вот очень. — Ты таблетки принимала?

— Угу…

— Температуру померим.

Суёт градусник в подмышку.

— У тебя когда-нибудь появлялись какие-нибудь ненужные и совсем бесполезные желания? — внезапно произношу, слегка улыбаясь. Это всё температура.

Будь я сейчас в ясном уме, зарылась бы с головой под одеяло.

Находиться в комнате с Рихтером после вчерашнего — слишком. Особенно, когда называла его господином и просила…

Да когда же это вылетит из головы!

— Например? — чувствую, что садится рядом.

— Попрыгать на облаках, — отвечаю. Мне недавно приснился такой сон. И это было так классно… Жаль, что в реальности ты всего лишь пролетишь сквозь них. — Или поплавать в маковом поле…

— Поплавать? — в его голосе ирония.

— Ага…

А что я ещё могу ответить? Меня печёт. В мыслях это всё красиво и осуществимо.

— Нет, у меня не было такого.

— Ну, понятно, — пожимаю плечами. — Ты вообще ненормальный.

В ответ мне летит тихий смешок. Не усмешка. А едва заметный смех, который я запоминаю. Непроизвольно. Прокручиваю его в голове вновь и вновь. Чёрт… Я перегрелась.

— На данный момент из нас двоих я как раз самый нормальный.

Он, кажется, не понимает шуток…

Вытаскивает градусник и на пару секунд затихает.

— Херово дело.

— Ага, я чувствую, — и глаза открыть не могу. Только шевелю губами и вся плыву.

— Дам тебе ещё таблетку. Если в течение нескольких часов лучше не станет, сделаю тебе укол. Если и он не поможет… Врача вызову.

Вот блин… И за него потом Рихтеру платить.

— Сам сделаешь? — как хорошо, что у меня такое состояние, что ни удивление, ни испуг не слышатся в моих словах.

— А есть выбор? Мы с тобой здесь одни. Ещё охранник, но вряд ли он сделает тебе укол. Можем дождаться врача, но… Ты у меня быстрее расплавишься.

И правда ведь.

Буду молиться, что таблетка мне поможет. Только вот… Я её выпить не могу.

И рукой дотянуться. Стакан взять.

Но и Алекса просить помогать мне не буду. Слишком позорно. Неловко. И вообще… Неправильно. Он мою жизнь на сто восемьдесят градусов повернул. Что только со мной не делал… И теперь…

Его ладонь проскальзывает на макушку. Через мокрые от пота волосы ведёт к затылку. Приподнимает голову.

Чего он?..

Пальцы опускаются на губы, раздвигают их, и невкусная таблетка проникает мне в рот. Хочу плюнуть её обратно, но тут же к горячим губам прислоняется прохладный хрусталь. Вода медленно, но верно затекает мне в рот.

Сглатываю, морщусь, но жадно пью, чувствуя во рту настоящую пустыню.

Что-то вытекает за уголки, на подбородок, но мне сейчас так херово…

— Я не отбираю, — раздаётся сверху. — Можешь не торопиться.

Я отрываюсь.

— У тебя наверняка есть дела важнее.

— В час ночи? — это спокойствие в его голосе убаюкивает. Что мне только нужно для счастья? Свежее полотенце на голове, глоток воды. И музыка. Для ушей. Чтобы уснуть быстрее. — Возможно, ты говоришь про сон, но мне хватит и нескольких часов, чтобы выспаться.

— А я знала, что ты не человек… — бубню себе под нос. Не знаю, слышит ли он, но сил говорить становится всё меньше. И пока он что-то отвечает мне в ответ…

Я совсем теряюсь. И падаю в непроглядную тьму, невольно заслушиваясь его глубоким и низким, почти бархатистым тембром…