Возраст не помеха

И он заорал. Я ж говорю, идиот, он на русском заорал. До немцев, как и говорил ранее, было близко, я не стал медлить и в свою очередь закричал. Мой-то голос немцы точно услышат, я ж на их языке кричу.

– Камрады, стреляйте, это русский диверсант, убил двух наших и меня избил. Мое имя – Горчак, позывной – Леший! – Ну да, фельджандармы должны были сообщить по частям, надеюсь, успели.

– Выходите оба!

Я довольно спокойно вылез из-за укрытия и направился к немцам, по пути попробую выдернуть Лысяка. Но тот в который раз подтвердил свою тупость. Мало того что язык забыл, так еще и, вместо того чтобы дождаться момента, когда окажемся у фрицев, он налетел на меня прямо посреди улицы. Вопя что-то на русском, неся откровенную хрень, он пытался скрутить меня. Я же, в свою очередь, пытался защититься и делал вид, что ранен. Короткий выстрел поставил точку в этом деле. А хорошо стреляет немецкий солдат. Выстрел со ста метров из винтовки с открытым прицелом в человека, который почти слился с другим человеком? Сильно, ничего не скажу. Сильно и страшно, передернуло меня от кончиков волос до пяток.

– Спасибо, камрад, – выдохнул я и присел перед трупом.

– Дойдешь сам? – донесся до меня голос немца.

– Да, сейчас осмотрю этого предателя, чего он тащил к русским, больно лихо убегал, еле догнал его.

– Давай быстрее.

Я методично осмотрел все карманы убитого, нашел карту наших позиций и еще какие-то бумаги. Так как находились мы возле кучи, за которой тот до последнего момента и прятался, я незаметно сунул бумаги под кусок дощатой стены. Больше у него ничего не было, кроме бумаг и ножа, его прихватил с собой.

Добравшись до немцев, выхода другого не было, протянул им карту их собственных позиций. Это я у немцев выкрал, когда выдвигался в город. Она от руки нанесена, скорее всего, это копия, для какого-нибудь командира роты или взвода. Немцы, в условиях экономии, тоже рисуют, на всех типографских карт не напасешься. Вот я и стянул тогда пару штук, одну сдал нашим, а вторую оставил, чтобы самому знать, где и кто находится, мало ли, память может подкачать, бумага – нет.

Приняв у меня карту, немцы выругались, а я, показав метку, удостоился хлопка по плечу.

– Молодец, Леший, хорошая работа. Куда ты ранен?

– В спину осколком, вытащили два дня назад, еще болит, вот и двигаюсь с трудом, но работы много, приказ получил и снова в строй.

– Да, иваны тут уперлись, как бараны, надолго тут застрянем! Слушай, а чего этот русский странно как-то к ним шел, они же у Волги?

– Я его нагнал, когда он шел именно к Волге, меня ударил чем-то и побежал, попал на мины и сделал крюк, а увидел, что догоняю, деру дал. Думаете, чего он на меня кинулся? Я его выследил, он бежал, а уж как сюда забрел, не знаю, от страха, наверное. Вы ведь в курсе о наших двух группах?

Немцы кивнули, работает жандармерия, работает, так и мне легче стало, когда немцы предупреждены о возможном появлении таких, как я, не надо, как раньше, пытаться доказывать, что ты не враг. На руку мне это, на руку.

– Наша группа по центру города работала, эти здесь, они сразу к русским ушли, а нам с парнями досталось, но жандармерия разобралась, меня отправили на их поиски.

– Карл, помнишь, он же вылетел из-за угла как ошпаренный, Пауль даже выстрелить не успел, как тот спрятался.

– Да, ты прав, Гюнтер. Что, Леший, ты к нам, или куда? – немец с интересом смотрел на меня. – Кофе хочешь?

Ха, да и не откажусь.

– Я на задании, камрады. Мне еще двоих найти надо. За кофе спасибо, глоток мне здорово поможет. Если встретите кого-то еще из его банды, стреляйте не мешкая, а то еще вам гранату бросят под ноги, как вашим соседям. – Один из солдат, высокий, худой, протянул мне свой термос, и я налил себе в крышку горячего кофе. А зашибись так воевать!

– Каким соседям? – удивились немцы, услышав от меня об уничтожении пулеметчика.

Я допил кофе, вернул термос и, поблагодарив немца, продолжил:

– Что, не слышали, как вчера на той стороне оврага пулеметчика взяли? Эти щенки подошли втроем, представились группой «Восток» и бросили гранату ребятам в дот. – Ха, назвал парней щенками, а сам-то кто?

– Нет, не слышали, – удивились немцы.

– Еще услышите. Русские направили их туда, чтобы проверить лояльность. Жандармы рассказали, что эту троицу завербовали, потребовали выйти на связь с батальоном и слили дезу. Так что будьте бдительны, я пошел. – И, развернувшись, я двинул в обратную сторону, мне еще двоих из водонапорной башни выкуривать. Если немчура за мной никого не пошлет, то все получится, справлюсь.

Возле кучи, где прятался этот ушлепок Лысяк, я спокойно забрал карту, сделав вид, что остановился по нужде, и продолжил путь. Дальше мины начнутся, надо осторожнее, а точнее, вон, сарайчик стоит, надо в нем пересидеть немного, а то местность слишком открытая, пальнет еще кто, мне это надо?

Драка вышла хорошей, правда, руку мне немного порезали, да кожу на костяшках сбил, когда в зубы попал, но ничего, зарастет. Встретился я с «коллегами» просто. Нашел на башне окошко, на уровне пяти метров над землей, и с трудом (тут был остаток лестницы, чудом уцелел) по ней и взобрался. Чуток ошибся, но не совсем по своей вине. Я почему-то решил, что эти ушлепки внизу сидят, а я их застигну врасплох, а они оказались наверху. Едва сунувшись внутрь, чуть не вылетел обратно от удара или, скорее, толчка в грудь. Ножа в руке еще не было, а то бы сразу отмахнулся, пришлось уворачиваться. Лихого я сразу узнал, парнишка был чуть старше меня, четырнадцать ему скоро, если не ошибаюсь. В этой тройке он был старшим, да и в школе выделялся, крепкий, подготовка неплохая, но ленивый, как и все дети. У меня-то был опыт прошлой жизни, я знаю, что нельзя лениться на тренировках, аукнется позже, а многие забивали болт и тренировались спустя рукава. В спаррингах мы с ним ранее встречались, два один было, в мою пользу. Проиграл я ему в самый первый раз, да и то, как и раньше, по своей доброте. Ну не верил я вначале, что мальчишки будут готовы убивать даже своих ближайших друзей и товарищей, а они могли. Особенно в самом начале обучения, когда все были голодными и злыми. Немцы специально кормили редко, только чтобы не сдохли, вот и рвали друг друга дети за лишнюю гнилую картофелину. Вот тогда в первый раз я и проиграл, получив сразу в нос, а затем, когда в глазах потемнело, Лихой и воспользовался нокдауном и отоварил меня хорошенько. Благо проигравших, но оставшихся в живых, в школе уже не добивали. Отлежавшись, я начал усиленно тренироваться, а это было очень тяжело, напомню, кормили-то хреново, сил почти не было, но тренировки были нужны как воздух. Шутка ли, немцы объявили, что будут устраивать нам проверочные бои даже со взрослыми мужиками, поэтому у меня была цель – набраться сил и вспомнить, что знаю, для того чтобы я мог победить хотя бы одного, но взрослого человека.

С Лихим вышло смешно. При следующей встрече на ринге, ну, это немцы так называли, я по сигналу мгновенно сблизился с противником и нанес всего один удар. Отомстил, стало быть. Нос под моим хоть и детским, но уже тренированным и набитым о стену кулачком хрустнул, и Лихой тут же рухнул на землю, воя на всю округу. Я добивать не стал, хоть немцы и смотрели косо. Третье наше противостояние вышло самым долгим и трудным, но что поделаешь, он тоже учился, да и старше был, сильнее. Тогда, поняв уже по стойке соперника, что он не даст мне сблизиться, я быстро перекроил в голове схему боя и пошел в атаку. Лихой здорово махал кулаками, пробраться было нереально, но я ждал случая, уходя от его ударов. После очередного пролетевшего мимо широкого бокового справа я с разворота, так в удар больше сил вкладывается, в полуприседе, подсек его под колени своей ногой. Риска не было, без снаряги, налегке, я кручусь очень быстро, это несложно. Лихой рухнул, а я тут же бросился к нему и обозначил удар в голову, объявляя конец поединка. Да не тут-то было. Этот упырь плевать хотел на условности и честность. Ударив в грудь, сбил мне дыхание и заставил кашлянуть, и все это из положения лежа. Слегка озверев, я рванул правую ногу вперед и коленом отправил Лихого в нирвану.

– Вот гад, сам пришел! – воскликнул Лихой, отскакивая и вынимая пистолет.

– Ага, – кивнул я, – задолбался вас ждать, вот и пришел. Немцы огорчены вашим предательством, послали найти. – Заболтать, заболтать и сблизиться, не дать выстрелить, иначе – смерть.

– Чего ты мелешь? – Рука с пистолетом задержалась.

– Говорю то, что мне самому сказали, – развел я руки с самым невинным видом, какой мог изобразить. – Немцы посчитали ваш выход на связь предательством, дескать, русские заставили, иначе кто бы вам дал рацию. – Говоря, я занимал удобную позицию для броска, Лихой отступил-то недалеко, при желании и везении я даже до пистолета достану, только надо встать поудобнее.

– Ты врешь, гад, такого быть не может. А вот ты сам перебежал в первый же день! Нам русские сами рассказывали, что в центре помогает перебежчик, мальчишка.

– Может, и помогает, я-то тут при чем? – натурально так удивился я. – Я работал по своему заданию, выполнил, да уже и не одно. Немцы проверили, иначе как бы они отправили меня вновь в город? Я на задании, говорю же тебе, а вот вам, по возвращении, придется объясняться.

– Вот тебя приведем, ты все им и расскажешь, да, Черный? – Второй парнишка, моего возраста, черный как цыганенок, кивнул в знак согласия. Этот парень попал в школу вообще случайно, его хотели убить, именно как цыгана, но он вдруг заговорил с немцами на прекрасном немецком языке, да еще и выдал прятавшуюся в деревне семью евреев. Немцы заставили его лично убить их всех, что он и выполнил, с особой, маниакальной жестокостью, кстати, тогда его и взяли в школу.