Возрождение искусства

Идея привлекла многих. Против, как всегда, выступили американцы со своими сателлитами, однако в этот раз возобладал разум и понимание, чтос имеющимися ресурсами, проект не потянет ни одно из государств. Впервые в истории большинство стран и народов объединились для чего-то созидательного. Полет к далеким системам стал альтернативой готовой начаться войне. Он стал надеждой на светлое будущее, мечтой, которую можно осуществить только общими усилиями. В итоге заткнулись даже американцы. А через десять лет два корабля: "Октябрь" и "Юрий Гагарин", - нырнули в подпространство...

Прошли годы. Затея оказалась удачной, но история имеет обыкновение повторяться. Три колонизованных в далёком космосе планеты: Одиссей, Геракл и Агамемнон, - объявили о своей независимости. Вероятнее всего, им бы удалось то же, что и американским колониям Англии в восемнадцатом веке, если бы не первый контакт.

Знакомство с расой даркен произошло в лучших традициях старых фантастических книг и фильмов, в которых прилетают злобные пришельцы и начинают убивать человеков, а человеки не могут оказать достойного сопротивления ввиду технического отставания от напавших. Нет, на поверхности планет в схватках с ящероподобными инопланетянами люди выглядели неплохо, но что касалось боев в космосе, то здесь разгром землян был полным. Колонии на Одиссее и Геракле перестали существовать. Агамемнон находился в другой системе, и, как много позже стало известно, даркены завязли в более серьёзной заварухе, и им стало не до поисков людей. К тому же агрессоры посчитали противника слабым, недостойным внимания, таким, которого в любой момент можно прихлопнуть. Они ошиблись.

Земля, Марс и Агамемнон, получившие почти столетнюю передышку, бросили все ресурсы на преодоление технической отсталости. Благодаря полученной в ходе войны информации о кораблях, оружии и тактике даркенов, начался очередной виток модернизации. Прекратились склоки, было сформировано Единое Правительство Земли, введено чрезвычайное положение, избран диктатор с неограниченными полномочиями, - иными словами, земляне готовились к войне. Никто не кричал о погубленной демократии, о правах и свободах, о тоталитаризме, потому что все понимали, что три миллиарда жизней колонистов, купивших, возможно недолгую, но передышку, не должны быть напрасно отданными.

Удар двух человеческих флотов по системе Геракла и Одиссея застал даркенов врасплох. Несмотря на неопытность личного состава и кое-какие просчеты, операция по возвращению колоний прошла успешно. Понятное дело, на этом ничего не закончилось и в последующие десятилетия люди снова и снова доказывали право на жизнь в большом космосе, но, в конце концов, пятьсот лет назад Сенат провозгласил диктатора Джозефа Тойнби императором и объявил о создании Империи Народов Земли со столицей на Агамемноне. С тех пор расу людей приняли в большую семью древних цивилизаций. Не всем это понравилось, а точнее, это никому не понравилось, но человечеству было плевать на мнение каких-то чужих.

По прошествии пятисот лет с двадцатью семью заселенными мирами империи, в которых проживало сто миллиардов людей и представителей иных рас, не считался разве что полный кретин...

Этьен допил виски, подбросил в костёр дров, потом долго сидел, глядя на пламя и летящие в ночное небо искры. Умиротворение поселилось в душе, мысли лениво ворочались в голове. Он подумал было о том, что сейчас нелишним оказалось бы присутствие Жаклин, фермерши-соседки, с которой время от времени встречался, но моментально прогнал от себя полезшие в голову картины.

– Сама виновата, дура, не поехала, - пробормотал Этьен.

На утро Вальдени поднялся бодрым и со странным чувством непонятного тепла внутри. Разогрел еду, с аппетитом позавтракал. Настроение было отличным. Хотелось смеяться и действовать, тело буквально бурлило от переполнявшей его энергии.

Он быстро собрал рюкзак и пошёл к флайеру. Лагерь сворачивать не стал, загрузился в старенькую шестиметровую машину и полетел вверх по течению реки. Этьен держал высоту пятнадцать метров над поверхностью воды и выжимал максимальные четыреста километров в час. Ревел мотор. За стеклом стремительно менялись пейзажи. В колонках и в ушах звучали, бессмертные "Creedence". Этьен подпевал и восторженно кричал всякую чепуху. Так продолжалось около часа, пока Вальдени не сбросил скорость, приметив маленький пляж. Повинуясь неясному чувству, он направил флайер вниз, к симпатичной заводи и пляжу.

Время приближалось к полудню. Припекало солнце. День обещал быть жарким. Этьен достал универсальный анализатор - сокращенно униан - и проверил сначала примыкающий к пляжу лес, а затем воду. На экранчике анализатора высветились данные, согласно которым ни в лесу, ни в воде в радиусе километра не было ничего опасного для жизни. Тем не менее, раздевшись, Этьен на всякий случай положил под ворох одежды винтовку ГМВ-7, известную в народе как "гнида, молись всевышнему", - весьма надежный и опасный инструмент в умелых и не очень руках. От своего армейского собрата гражданская модель винтовки седьмой модификации или ГМВ-7 отличалась меньшими боезапасом и дальностью поражения, но эта вещь могла вселить уверенность в кого угодно. Три режима стрельбы: одиночными, разрывной картечью и гранатами, - не оставляли шансов ни одному хищнику планеты, а также любому другому существу, не облаченному в бронекостюм класса "Титан" или экзоскелет. С таким агрегатом даже последний трус-неумеха возомнит себя героем. Этьен трусом не был и стрелял отлично.

Вода оказалась холодной, что, впрочем, не сильно беспокоило Вальдени. Внутри он продолжал ощущать странное и приятное тепло.

– Славный отдых, - думал Этьен через некоторое время, лёжа на мелководье и глядя в чистое небо, - Надо будет обязательно повторить.

Выбравшись из реки, он растянулся на горячем песке и снова предался блаженной неге, не заметив, как задремал.

Проснулся Этьен от осознания того, что за ним кто-то наблюдает. Не делая резких движений Вальдени сел, отряхнулся от песка, протянул руку к одежде и, нашарив под ней униан, включил его. Тишина. Прибор молчал. Однако ощущение чужого взгляда не покидало Этьена, а своим инстинктам он привык доверять. Чутьё на опасность не раз и не два спасало его от неприятностей ещё во времена бурной юности, когда Этьен состоял в одной из уличных банд. Служба в армии развила эту способность, а два года на Дриаде только укрепили её. В общем, униан унианом, мало ли что говорит железяка, но холодок, пробегающий вдоль позвоночника порой лучше всякого анализатора.

Этьен оделся, чужой взгляд не отпускал, хотя Вальдени теперь мог сказать, что в этом взгляде не было угрозы, скорее любопытство, но какое-то отстраненное, неживое. Этьена аж передернуло:

– Да, ну, тоже мне, неживое. Что за бред?
– мысленно одернул он себя.

Взяв в руки винтовку, Этьен ухмыльнулся, перевел ее в режим стрельбы картечью и двинулся в сторону леса. Азарт охватил Вальдени. Он отчего-то нисколько не сомневался, что впереди его ждет нечто интересное и таинственное.

Заросли кустарника, через которые крадучись пробирался Этьен, кончились быстро. Вальдени думал, что ему так и придется преодолевать непролазную чащу, но пройдя каких-то двадцать метров по кустам, успев правда, проклясть всё на свете, он выбрался на открытое пространство. Этьен сделал несколько шагов и остановился, руки стали липкими от пота, а по спине снова пробежал неприятный холодок. Его будто забросило в другой мир - настолько разительны были перемены. Секунду назад чирикали птицы, пищало комарьё, иногда шумел налетавший от реки ветер, поскрипывали деревья, а потом словно уши заложили ватой. Тишина. Ни звука, кроме шагов самого Этьена по жухлой листве. Несмотря на солнечный день и неплотно стоящие деревья, свет слабо проникал в этот странный лес, в котором всё было серым и невзрачным.

Одна часть Этьена говорила, что надо повернуть назад, добраться до флайера и умчаться подальше от начинающей твориться вокруг чертовщины. Другая же, напротив, гнала его в лес, взывая к любопытству и мужской гордости. Этьен размышлял недолго, так как знал, что не простит себе, если не разберется в происходящим прямо сейчас, поэтому он сжал покрепче винтовку и пошёл вперёд.

Вальдени осторожно крался между деревьями. Сначала поминутно сверялся с унианом, но потом плюнул и перестал обращать на прибор внимание. С анализатором явно творилось неладное. Ну не может в округе не быть ни одного живого существа, между тем экран раз за разом выдавал именно такой результат. Не получалось у электронного болвана и карту местности настроить. Значки на экране прыгали, разбегались, соединялись, образуя несусветную мешанину. Появлялись и исчезали какие-то полоски, искажавшие изображение, - одним словом, чертовщина. Из-за проблем с унианом Этьен не сразу заметил, что идет по широкой тропе.