Возрождение

— Это — ужасный инцидент, Одзава-сенсей, — согласился с дедом Имамура-доно. — Уверяю вас — со своей стороны Министерство иностранных дел сделает все возможное, чтобы его последствия не бросили тени на репутацию вашей семьи.

— Я всегда был высокого мнения об умениях нашего дипломатического корпуса, — отвесил ему комплимент дед.

— Там журналюги снаружи, — поделился я новостями.

— Без юриста — ни слова, — выдал мне наказ Наоки, и мы зашли в столовую.

Копы собирали со столов остатки еды на тарелках: соба, салат с овощами и грибами шиитаке, жаренная свинина и конечно же рис. У линии «раздачи» стоял наш скрестивший руки на укутанной в белую униформу груди повар и надменно выговаривал детективу при помощи одетого в полицейскую форму переводчика:

— Моя семья поколениями совершенствовала технику приготовления пищи, передавая секреты мастерства от отца к сыну. Для настоящего повара нет большего позора, чем смерть клиента от его блюда! Я ни за что не опозорю столетия кропотливого труда клана Такаги ради какого-то хозяина варварской гостиницы!

— Неплохо приложил, — прокомментировал я.

— Детектив-сан, полагаю, этого достаточно, — вмешался Имамура-доно.

— Это решит следствие, херр посол, — ответил коп, однако щелкнул кнопкой диктофона и направился на выход, следом за уносящими тарелки коллегами. — От лица полиции Сигтуны я прошу вас в ближайшие часы не покидать гостиницу. Это возможно?

— Это возможно! — фыркнул дед Наоки.

— Предполагаю аллергию, — влез я.

— Полиция разберется, молодой человек, — отмахнулся детектив и свалил.

Хорошо, что Нанако с нами нет — могла бы за такое пренебрежение и поджопник отвесить полной стопой, по методичке Такеши.

Мы с поваром сблизились, и дед начал каяться:

— Прости, Такаги, ты прибыл сюда, чтобы своими умениями сгладить тоску по Родине юной японской поросли, а я подбил тебя на пустую трату твоего таланта на неспособного его оценить слабака-гайдзина!

— Это я должен просить прощения, — ритуально ответил тот. — Мне следовало выбирать более привычные для гайдзинов продукты.

Куда привычнее?

— Мы очень ценим, что вы пролетели половину мира ради нас, Такаги-сенсей, — от лица целевой аудитории похвалил я повара.

— Вы слишком добры ко мне, Одзава-сенсей, — поблагодарил он. — Мне пора начинать готовить обед, чтобы оправдать ваше доверие.

— А мы пойдем займемся китайским! — хищно цапнул меня за запястье дедушка Наоки.

Пропал день.

Глава 16

Вечер закончился созвоном с Хэруки:

— Домик очень уютный, в нем есть камин, а рядом — хороший ресторан с нормальной кухней.

Горнолыжный курорт лакшери-класса все-таки, а не три звезды архитектурного памятника.

Утро началось тоже созвоном, но с мамой Хомурой:

— Все уже спят, и тебе очень повезло, что близнецы меня разбудили.

Не очень у нее настроение — устала, поэтому я не обиделся и пожелал ей спокойной ночи. У всех всё хорошо, а значит можно посмотреть новости и выпасть в осадок, потому что в Литве жестко — это когда со стрельбой — разогнали про-Советский митинг, на котором граждане требовали пересмотра решения о выходе из состава большой и дружной страны. Показали Горби, который обвинил новоиспеченную «демократию» в нарушении правил выхода из состава СССР и объявил о вводе войск «для защиты русскоязычного населения» и проведения референдума — на него он собирается пригласить международных наблюдателей.

Десятки убитых и сотни раненных прямо жалко, но может оно и к лучшему? При таком количестве русскоязычного и сочувствующего им населения Литве «демократическим» методом независимость не светит. Как-то я прямо Меченного испортил — играет одряхлевшими, но все еще могучими геополитическими мускулами, не боится принимать сложные решения. Почему бы сразу так страной не рулить?!

На этом фоне об Индии местные СМИ даже не вспомнили, а значит никаких «горячих» инфоповодов оттуда не поступало. С другой стороны — Индия для шведов это «где-то вон там», а Литва — прямо вот, под боком. Приоритет очевиден.

Позавтракав, мы отправились на очередной этап олимпиады. Советские ребята выглядят растерянными — новости смотрели, видимо — а северокорейской делегации нет совсем — дисквалифицированы. Перед началом успел немного поговорить с бывшими соотечественниками — так и есть, нифига не понимают, что творится. Пожелал им сосредоточиться на математике, но фиг там — сто процентов кто-то из них отвлечется и справится хуже, чем мог бы. Жаль — в этом году СССР прислал очень сильный состав.

Привычно разобравшись с заданиями самым первым, я вышел в коридор, и нашедшийся здесь дед поведал:

— В Пенджабе большая беда. Сикхи устроили ненасильственный протест, сев на дорогу, по которой в провинцию ехали индийские войска. Сотни убитых.

Закрыв лицо ладонями, я опустился на стул. Вот они, плоды твоих трудов, Иоши. Ты же не думал, что везде будет так гладко, как в Крыму? А дальше что будет? Такими темпами — та самая гражданская война или вообще Третья мировая в самой что ни на есть горячей стадии.

Дед сел рядом и обнял меня за плечи.

— Большая часть погибших — женщины, старики и дети. Беременную жену доктора Канаана и его младшую дочь переехал танк. Поехали домой?

— Подождем Сидака, — попросил я.

Вдох-выдох. А что я могу сделать? И почему я вообще должен что-то делать?! У больших дядек в пиджаках в распоряжении целые государства, армии и бесконечные капиталы под названием «государственный бюджет». Если им на происходящее насрать, почему должен переживать я? Ладно СССР, там я вмешиваюсь по-крупному, но сраная Индия-то разве должна быть моей проблемой? Десяток миллионов долларов инвестиций — разве такая мелочь способна спровоцировать вот такое?! Если наш мир настолько проблемное и хрупкое дерьмо, что одна прикормленная диаспора провоцирует проезд танковой колонны по женщинам и детям, может мне и вообще пытаться не стоит?! К черту, с этого момента я четко очерчиваю контур от Калининграда до Окинавы и начинаю воспринимать остальной мир как что-то не заслуживающее внимания и пригодное лишь для инвестиций по стопроцентно безопасным схемам — это те, что знакомы мне из будущего. Например, начинаю вкладываться в ОАЭ — с ними никаких проблем не возникнет много лет. В зоны политической неустроенности — только гуманитарка и сочувственные слова в СМИ. Но в «контуре»-то тоже проблемы, мать его!

Выстраиваем еще одну колонну для поддержки моральной стойкости и жирно на ней пишем: «Миллион не вписавшихся в рыночек». Цифра усредненная и округленная, но мне подходит — у нас в Японии любят пример с убийством тысячи человек ради спасения тысячи и одного, вот им я руководствоваться и буду. Миллион — это лимит и критерий: если я его превышу, значит я кретин и не надо было вообще лезть на бывшую родину. Если будет меньше — отлично, ты большой молодец, Иоши!

Пока я внутренне перерождался, дед успел сдобрить инфу подробностями — больше трех тысяч индусов пострадало — и порадовал новостью о скором вводе с целью «разобраться» миротворческого контингента ООН. Давайте, хреновы «голубые каски», сделайте для планеты хоть что-то хорошее.

Мой индусский друг вышел в коридор вместе с демонстративно его не замечающими индусами. Сравнить то, что мне предстоит сделать с похоронами чернокожего Тайрона? Да даже не близко!

Поднявшись со стула, я подошел к Сидаку и за руку отвел его к стене.

— Иоши, что с тобой? — спросил он. — Что-то с твоими друзьями? На курорте лавина? — предположил самое худшее.

— Сидак…

Почему так сложно говорить? Как же хочется вернуться в тот волшебный, беззаботный период жизни, когда мы всей семьей ездили в Африку! Какие хорошие были времена — все позитивные начинания спорились, негатив лился только в виде странных, ополчившихся на меня личностей, и совсем-совсем никакой грёбаной политики!