Возрождение

Что до моего отца… я пока еще не знал, как с ним поступить. Он по-прежнему был безумен. Люди и рекконарре правильно боялись его все эти годы. Я осознавал его силу, понимал мотивы его поступков и что свело его с ума. Сейчас он был занят освобождением меня от слабостей, не настолько, чтобы я смог убить его, но настолько, чтобы я умел правильно судить о происходящем, сохраняя при этом рассудок. Избавившись от человеческих привязанностей, я смогу разрешить те проблемы, которые по силам лишь мадонею.

Я закончил упражнения, чувствуя, что все крылья до самых кончиков покрыты инеем, и с удовольствием отмечая, что даже самые нежные их части не пострадали от холода. Когда я уже шел к лестнице, чтобы спуститься к себе в комнату, послышался какой-то шум. Я обернулся. Большая бело-коричневая птица тщетно старалась долететь до крепости из сада. Все ее попытки были обречены на провал. Ее постоянно сдувало ветром, а через несколько минут она забилась на световой веревке, наброшенной Каспарианом. Чем сильнее птица вырывалась, тем плотнее петля охватывала ее шею.

— Я же сказал, что тебе запрещено приближаться к замку в любом обличье! — орал Каспариан, заглушая ветер и крики птицы. Дернув веревку, он уронил птицу на землю, где она тут же превратилась в оборванного человека. Человек стоял на коленях, сдирая с шеи веревку и кашляя от удушья.

— Наверное, следует наказать его за непослушание, — обратился я с башни к Каспариану. — Пусть посидит в саду до завтрашнего вечера.

Человек по имени Блез глупо таращился, когда я завис над ним с распростертыми крыльями и хлопающим на ветру плащом.

— Я не хочу причинять тебе боль, но не могу закрывать глаза на непослушание, — объяснил я коленопреклоненному человеку, касаясь руки Каспариана и налагая заклятие, которое не позволит Блезу превращаться весь следующий день. Рекконарре застонал, когда его кости ощутили связывающую его силу. — Ты расскажешь об этом своим товарищам, когда вернешься домой.

Блез пытался заговорить, но Каспариан дернул за веревку, заставив его снова хватать воздух ртом. Я взмыл в небо. Человек казался сверху совсем крошечным, когда Каспариан тащил его прочь.

Я вернулся на башню и убрал крылья, смахнув с них мокрые капли. У себя в комнате я надел серые штаны, башмаки, свободную рубаху из черного шелка и завязал волосы в хвост шелковой лентой. Через некоторое время я уже был в кабинете моего отца.

— Значит, мальчик здесь, — произнес отец, передвигая фигуру на игровом поле. Он редко вставал с кресла после моего превращения, повторял, что годы тяжело давят на него и сил почти не осталось. Я старался не говорить о его истинном состоянии и не торопил его, хотя, конечно, передача силы сделала отца совсем уязвимым. Однако угроза, которую он представлял для мира и моей души, была более чем реальна. Любой, кто сейчас сбросил бы его со счетов, сильно бы ошибся. — А ребенок знает тебя? — спросил он.

— Не больше чем я знал тебя, когда первый раз пришел сюда. Но все изменится. Когда он вырастет, то будет помнить только его настоящий дом и семью. — Я слегка поклонился улыбаясь.

— Ты должен что-то сделать с Каспарианом, — продолжал отец, покашливая. — Он может без всяких угрызений совести просто наступить на малыша, если тот окажется на его пути.

— Я уже говорил с Каспарианом. Мы поняли друг друга. — За верную службу я обещал мадонею, что он останется с моим отцом, как бы я ни поступил с Ниелем в будущем.

В коридоре послышались шаги и негромкий шепот. Служанка открыла дверь, и мы увидели, как мальчик отпрянул назад, цепляясь за темно-синюю юбку женщины. Она наклонилась и что-то сказала ему, потом выпрямилась, взяла ребенка за руку, и они вошли в кабинет. Ни один из них не выказал страха. Я благосклонно кивнул женщине. Ребенок рассматривал комнату, полную ярких ламп и необычных предметов, его темные глаза восторженно заблестели, когда он увидел игровое поле с фигурками.

— Позволь представить тебе моего сына Эвана-диарфа. — Я поклонился отцу, потом ребенку. — Настоящее знакомство состоится, когда я сам узнаю его получше. — Мальчик, не обращая ни на кого внимания, отпустил руку женщины, сделал несколько шагов вперед и замер, не сводя глаз с рыцарей на поле. Он посмотрел на моего отца, решая, как я понял, стоит ли рисковать и приближаться к незнакомцу, чтобы оказаться возле такого сокровища.

— Бери, малыш. — Ниель взял одного воина из слоновой кости и катнул его по ковру к ногам мальчика. Ребенок поднял фигурку, застенчиво улыбнулся и сделал еще один шаг к столу.

— Эван, — негромко позвала женщина, мальчик быстро вернулся к ней и встал рядом, рассматривая свою добычу.

— А это госпожа Элинор, — продолжал я, — которая заботится о моем сыне с самого его рождения.

— Рекконарре, но лишилась своей сущности. Жаль, — произнес мой отец.

— А вы кто, господин, сожалеющий обо мне? — спросила женщина довольно смело, хотя у нее побелели кости на сжатых в кулаки руках.

— Здесь меня зовут Ниель, за неимением другого имени, — ответил с глубоким вздохом мой отец. — Как меня называют в мире людей, ты знаешь лучше меня. Что до того, кто я, — я усталый старик. Мое самое сокровенное желание исполнилось, и теперь я наслаждаюсь теперь немногими оставшимися радостями обыденной жизни. Ты сослужила хорошую службу, взяв на себя заботу об этом ребенке, тебе не стоит бояться меня и моего сына. — Ниель коснулся моей руки.

— Вашего сына… — Женщина переводила взгляд с Ниеля на меня.

— Слишком сложно, чтобы объяснять. — Я сложил руки за спиной. — К тому же тебя это не касается. Вас удобно разместили?

— Для тюрьмы прекрасно, — ответила она. Вне всякого сомнения, ее наглость — результат добродушного приветствия моего отца. Значит, она глупее, чем я думал, она недооценивает его.

— Никто вас в вашей комнате не держит, — возразил я. — Мой сын может бегать где захочет, за исключением комнат моего отца и его товарища Каспариана. У Каспариана в центре замка есть еще учебная арена, это неподходящее место для ребенка. Я приказал Каспариану держать ее на замке, но ты тоже должна следить, чтобы малыш случайно не забрел туда. Ты будешь учить ребенка и заботиться о нем. Здесь безопаснее, чем там, где вы жили. Безопаснее, чем в любом человеческом поселении.

Ее непросто испугать.

— Значит, ты настаиваешь на нашем пребывании здесь.

— Ты можешь уйти из Кир-Наваррина когда захочешь. Это ее утихомирило. Она прекрасно понимала, что уйдет отсюда одна.

Мальчик потянул женщину за юбку.

— Мам, мам, мы уже можем пойти домой? Женщина погладила его по голове, успокаивая.

— Прошу прощения, господин, но Эвану пора в постель. Мы очень долго ехали. Пойдем с нами, Сейонн, я расскажу тебе, как он любит засыпать. Если ты станешь сам заботиться о нем в будущем, тебе следует знать.