Возрождённое завтра

– Т’чи, я так и не сказал тебе. Я должен был… и у же давно… Карат’а, она…

Снова замешкался. Почему так сложно признаться, что у неё цикл? Так страшно увидеть осуждение в глазах Т’чи? Упрёк за то, что не предупредил заранее?

– Что, С’тин?

– Ничего. Я думаю, она научится. Она ещё так молода и неопытна…

– Да, я знаю…

Не получилось. Как Т’чи отреагирует, если Карат’а внезапно поднимется? Если у Т’чи выбора не останется? Если его Арджит’ ринется в погоню прежде, чем Т’чи успеет остановить его? С’тин мечтал загнать Т’чи в ловушку, хотел посмотреть на его растерянность, а потом почувствовать его страсть, навязанную дикостью дракона. Наверно, будет очень больно. Ведь всадник не в силах контролировать себя, если его дракон полон любви. Единственный момент, когда несгибаемый Т’чи становится беспомощным. Т’чи, бессильно свалившийся на шкуры, в поту и тщетно пытающийся совладать с дыханием. С’тин хотел это видеть. Хотел в этот момент нависнуть над ним и просто смотреть, как он медленно приходит в себя от бешеного водоворота любви. Пусть даже потом пришлось бы извиняться.

– Тебя что-то тревожит, - разорвал тишину Т’чи.

С’тин вздрогнул, ничего не ответил, только склонился ниже, рискуя подпалить чёлку.

Т’чи не стал требовать ответа:

– Просто скажи, когда будешь готов, хорошо? Вместе у нас получится справиться. Просто всё это так внезапно…

Для него внезапно. С’тин поднял глаза и всмотрелся в профиль его лица. Силуэт командира, подчёркнутый ореолом огня. Он был так прекрасен.

– Иди спать, - наконец скомандовал Т’чи. – Мы вернёмся в Вейр, когда все проснутся. Не будем поднимать отряд по свистку. Вам всем нужен отдых.

Прогонял. Не зная, что ещё предпринять, просто гнал от себя.

– Т’чи, если тебе так трудно, просто прикажи держаться на задней позиции.

Говорил то, чего не хотел, шёл вразрез со своими желаниями и чувствовал от этого трепет и нарастающую горечь, страх от того, что Т’чи мог воспользоваться подсказкой. Но С’тин надеялся. Всё ещё надеялся.

– Я же сказал: мы найдём компромисс. Иди к своему дракону. Видишь? Она уже ёрзает во сне.

Карат’а действительно шевелилась. Наверно, улавливала отголоски тревожных мыслей всадника.

– Т’чи, она… - ещё одна попытка, последняя. Если не получится, то не получится никогда. И С’тин отдавал себе отчёт в том, что не хочет говорить этого. Всё ещё искал обходные пути, но врать командиру претило.
– Карат’а уже взрослая. Она… каково это – испытывать страсть дракона?

– Невероятно, - одним словом.

Кажется, Т’чи начал подозревать, внимательно всмотрелся в спящую зелёную и долго не отводил взгляда. Искал признаки готовности? Хотел разглядеть свечение? Напрасно. Она слишком устала.

– Тебе надо подготовиться, - Т’чи отвернулся от дракона, снова вперил взгляд в огонь. – Это чувства зверя, а не бережное отношение человека. Всадник не думает, как бы не сделать больно партнёру. Просто не думает. Ни о чём.

С’тин почувствовал пробежавшую по спине дрожь. Наверно, будет не просто больно, а очень больно. Юношеские эксперименты с пальцами никак не могли дать полного представления о предстоящем. В душу закрался страх. Уже другой страх, не связанный с выбором партнёра.

– Тебе будет всё равно, кто её догнал, - продолжил Т’чи, - ты осознаешь только потом, когда её эмоции улягутся.

Потом С’тин почувствует себя разбитым и будет отводить взгляд от обессилевшего партнёра. В такой момент лучше всего находиться рядом с тем, кого действительно любишь, чувствовать его поддержку и раскаяние из-за дикости и жестокости. Возможно, полежать в его извиняющихся молчаливых объятиях и ощутить его всестороннюю помощь, особенно если стесняясь признаться, что по-настоящему это был первый раз.

С’тин не посмел бы посмотреть в глаза даже Т’чи. А ещё тяжелее вынести безмолвный укор и его бесшумное исчезновение, и оставшийся холод одиночества. Наверно, с ним будет ещё страшнее.

– Не бойся, - Т’чи пересилил себя, сжал плечо готового погрузиться в тяжёлые думы С’тина. – Это часть твоего дракона, значит, часть тебя. В момент безумия ты не ощутишь боли. Это всё будет потом. Просто будь готов. Когда у неё начинается цикл?

С’тин расширил глаза в немом ужасе. Самое время признаться, но он снова не смог:

– Н-не знаю. Уже скоро… наверное…

Так и не посмотрел в глаза Т’чи, встал и молча ушёл к спящей зелёной, любовно погладил её гладкую шкуру и пристроился рядом, дрожа всем телом. Соврал Т’чи. Представил, какими глазами он будет смотреть, когда Карат’а взлетит. Представил его осуждение и жест, когда он молча отворачивается.

Ночь обещала быть очень долгой.

А утро застало всех врасплох. С’тин вертелся, то и дело вырываясь из горячечной дрёмы. Он видел рассвет, слышал голоса просыпающихся тварей и не мог подняться. Чувствовал, как всё тело деревенеет. И что-то было не так. Его бросало то в жар, то в холод. Он не мог отвязаться от мыслей о вчерашнем вечере, о разговоре с Т’чи. Он повторял его вновь и вновь, переживал заново и метался с боку на бок, меж лап своего дракона, жался к зелёной тёплой шкуре и хватался за неё, как за последнюю ниточку, связывающую с жизнью.

Что-то было не так с самого начала. Карат’а под утро стала спать беспокойно, её бока то вздымались чаще, то совсем почти замирали. Ей снились странные сны, где она, наверное, гонялась за Нитями. С’тин убедился, что что-то не так, в тот момент, когда разлепил тяжёлые веки и встретился взглядом с тремя драконами, следящими за спящей парочкой немигающими глазами. Два бронзовых и синий. Среди них Арджит’, чаще остальных проводящий время с Карат’ой. Она подпускала его в любое время, она ластилась к нему и почти улыбалась, почти просила почесать ей брюхо. А он принимал знаки её внимания. Чувствовал то, что знал всадник, что она готова.

Сегодня.

Что?

С’тин мгновенно взвился на ноги и выскочил из гнезда из лап Карат’ы. Она светилась. Так ярко светилась, что он на миг усомнился, реальность ли окутывает его или снова сон. Он протёр глаза и снова увидел её светящуюся шкуру. Она уже часто шевелилась, готовая проснуться и помчаться высоко-высоко. И далеко. Так далеко, что разгорячённые любовью самцы устанут махать крыльями в погоне за ней.

– Не может быть… - прошептал С’тин, готовый сейчас же будить её и мчаться в Вейр, но опомнился. Когда она проснётся – неважно по какой причине – она не услышит призыва лететь домой. Она сразу взовьётся в небо и полетит. Зелёным не всегда нужна была кровь для быстрого полёта. У них столько сил и вёрткости, что они способны водить за нос самцов длительное время. Карат’а не была голодна. И не увидев поблизости пасущегося стада, она тут же забудет о нём.

– Т’чи, - прошептал он и отступил, не смея отвести взгляда от дракона. Озирался вокруг краешком глаза и двигался к Арджит’у. – Проснись, Т’чи… - так же шептал он, понимая, что не будет услышан.

Но Т’чи услышал. Он поднял голову и сам приподнялся. Арджит’ только мельком посмотрел на него и что-то любовно проурчал.

– Прости, Т’чи, - уже смелее произнёс С’тин, замирая на месте. – Прости, я должен был сказать, но не мог. Я столько раз пытался… я…

– Что случилось?
– Т’чи встал, мгновенно сгоняя с себя сон. Сторожевой дракон и всадник смотрели на разворачивающуюся сцену с откровенным любопытством.