Возвращение Богов

Кэшел ухмыльнулся. Если бы Расиль была овцой, он бы сказал, что она здорова. Конечно, в деревне ее бы зарезали много лет назад; корма хватало только на то, чтобы за зиму прокормить самых лучших и сильных до того, как взойдут весенние посевы.

— Я никогда не привыкну к городам, в которых вы, люди-звери, живете, — сказала Расиль. Она провела тыльной стороной правой руки по левой. Этот жест, как узнал Кэшел, был равнозначен тому, как человек качает головой. — Все эти дома, стоящие вместе, и так много из них каменных. Никто из Настоящих Людей никогда не строил из камня.

— Ну, вы не пользуетесь огнем, поэтому не можете плавить металл, — отметил Кэшел. — Из-за этого трудно резать камень. Он не стал добавлять: «И вас, людей-кошек, тоже не очень интересует тяжелая работа», хотя это было бы вполне справедливо. Коэрли были хищниками. Чтобы понять это, нужно только завести домашнюю кошку, чтобы знать, что большую часть времени она будет спать; а когда — нет, она, скорее всего, будет питаться или облизываться.

— В любом случае... — дипломатично продолжил Кэшел. Расиль ничего не имела в виду под терминами «люди-звери» и «Настоящие Люди»; просто так устроен язык Коэрли. — Я тоже не думаю, что когда-нибудь привыкну к городам. Мне было восемнадцать, когда я покинул деревушку Барка, и в ней было всего три или четыре десятка домов.

Панда была приличных размеров городом, когда королевская армия захватила его летом, но это было ничто по сравнению с тем, во что он превратился сейчас. По всему периметру каменной цитадели дома росли так, как грибы вырастают из земли после весенних дождей. Здесь были обшитые деревом здания, хижины из плетня и мазанки, а на окраинах — множество палаток из холста или кожи.

До Изменения путешествие на любое расстояние означало путешествие на корабле. Острова теперь были Сушей, континентом, а не кольцом островов вокруг Внутреннего Моря, и Панда оказалась почти в центре. Она стала важным местом, а не сонным маленьким островком, куда заходили корабли, чтобы купить фрукты и наполнить бочки водой.

Волшебница Корл прочистила горло с рычанием, которое звучало угрожающе, пока Кэшел не привык к нему. Она медленно, бочком, обошла башню, казалось, разглядывая Панду.

Кэшел провел свою жизнь, наблюдая за животными и выясняя, что происходит в их головах, прежде чем они пойдут и совершат какую-нибудь глупость. Он знал, что Расиль напросилась сюда не только для того, чтобы посмотреть на город, который ей не нравился еще больше, чем ему. Вот, почему он попросил Лорда Уолдрона, командующего королевской армией, поставить пару солдат у подножия лестницы, чтобы не пускать зевак в башню, пока Кэшел и волшебница находятся там.

— Воин Кэшел, — произнесла Расиль с подчеркнутой официальностью, хотя по-прежнему не смотрела ему в глаза. — Ты друг Вождя Гаррика. Как ты знаешь, волшебница Теноктрис вызвала меня, чтобы я помогла твоей супруге Шарине, в то время как сама Теноктрис занята другими делами.

— Да, мэм, — отозвался Кэшел. — Я знаю это.

— Нет волшебника могущественнее Теноктрис, — произнесла Расиль, на этот раз выразительно.

Кэшел улыбнулся. Было приятно вспоминать успех. — Мэм, я верю, что это так, — сказал он. Он мог бы добавить, что это было неправдой до того, как Теноктрис приняла в себя древнего демона на глазах у Кэшела. Каким бы рискованным это ни было, это сработало; и поскольку это сработало, у королевства появился защитник, подобного которому не было до нее. — Даже она сама так говорит, а Теноктрис не из тех, кто хвастается.

— И теперь она выполнила другие свои задачи, — продолжила Расиль, наконец, повернувшись, чтобы посмотреть на Кэшела. — Возможно, что при наличии волшебника его собственной расы — и к тому же такого могущественного волшебника, Вождь Гаррик больше не захочет держать меня в своем совете. Ты веришь, что это так, Воин Кэшел?

Кэшел усмехнулся, радуясь, что понимает, что так беспокоит старую волшебницу. — Нет, мэм, это не так, — ответил он, убедившись, что его слова действительно звучат так, будто именно это он имел в виду. Конечно, он имел это в виду, но с людьми — и овцами — часто дело было не в словах, которые они слышали, а в том, как их произнести. — Послушайте, работа Гаррика — бороться, ну, со злом. Верно? Со злом, которое может уничтожить всех, и ваш народ, и мой. И битва еще не окончена.

Звук, который на этот раз издала Расиль, был рычанием, хотя и не представлял угрозы для него. — Да, Воин Кэшел, — сказала она, — битва не окончена. Она указала на восточный горизонт. — Я верю, что грядет очень великая битва. Но... у вас есть Теноктрис.

— Мэм, — сказал Кэшел, услышав, как его голос понизился из-за темы. — Что то, что другое, я участвовал во многих драках. Однако я никогда не был ни в одной ситуации, где бы ни приветствовал помощь. Я полагаю, Гаррик чувствует то же самое.

Расиль гортанно рассмеялась. — Я рада это слышать, — сказала она. — За то время, что я сопровождала твою супругу Шарину, Воин Кэшел, я привыкла к тому, что меня не относят к грязи и отбросам. Хотя я могла бы вернуться к своей прежней жизни с Настоящими Людьми, я не чувствую необходимости усиливать свое чувство смирения до такой степени. Хотя, без сомнения, было бы полезно так поступить.

Они дружно рассмеялись. Кэшел посмотрел вниз, на город, держа свой посох в левой руке. Внизу были самые разные люди, гуляющие, работающие и просто бездельничающие. Они напомнили ему о летних днях на южном пастбище, когда он сидел под падубом на вершине холма и наблюдал, как его овцы занимаются своими делами. За последние пару лет Кэшел побывал во многих местах, и многое сделал, но в душе он по-прежнему оставался пастухом. Он узнал, что есть вещи похуже, чем морские волки, выскакивающие из прибоя, чтобы схватить овец, но он также узнал, что его посох из гикори может уничтожить волшебника так же быстро, как и угрозы, с которыми столкнулись его овцы. Он легонько постучал железным наконечником посоха по каменному полу башни.

К его удивлению, от соприкосновения брызнул голубой магический свет. Расиль тоже заметила искру. Ее ухмылка обнажила ряд зубов, которые были заметно острее, чем у человека. — Я же говорила тебе, что битва не окончена, Воин Кэшел, — сказала она. — Я чувствовала, но не говорила, что Вождь Гаррик поступил бы мудро, если бы оставил меня при себе. Я не могу сделать столько, сколько делает его Теноктрис, но я тоже кое-что могу; а ему нужно будет многое сделать, если он и его королевство, наше королевство, хотят выжить в предстоящей борьбе.

Кэшел, молча, кивнул. С этого места он мог видеть птиц, ловящих рыбу в прудах, которые теперь усеивали равнины там, где до Изменения было Внутреннее Море. Большинство из них были белыми или серыми, как чайки, но попадались и более темные формы, которые вспыхивали, синим, когда попадали прямо под солнце. Он был уверен, что это зимородки.

— Ты не возражал бы остаться здесь еще немного, Воин Кэшел? — спросила волшебница. — Я бы хотела сотворить небольшое заклинание. Полагаю, мне помогут и наша высота над землей, и твое присутствие.

— Все, что пожелаете, мэм, — отозвался Кэшел. — И я был бы признателен, если бы вы называли меня просто Кэшел. Я не воин, вы же знаете. Я всего лишь пастух.

Расиль фыркнула мягким смехом, присев на корточки. Она достала горсть стеблей тысячелистника из мешочка, сплетенного из ивовых прутиков, таких тонких и плотных, что Кэшел подумал, что в мешочке можно держать воду. Люди-кошки были искусны в ткачестве; даже Илна так сказала.

— Ты видишь то, что видишь, пастух, — сказала Расиль. — Но я вижу то, что видит мир. Если ты не хочешь, чтобы я говорила «Воин», я не буду произносить это слово. Но истина не меняется, Кэшел. Она бросила стебли тысячелистника в узор на камне, затем начала бормотать слова силы.