Возвращение домой
Шрифт:
Да, Алмаар был, в принципе, прав, и смотрел на вещи реально, без оптимизма. Он уже всё для себя решил…
А Джейк хотел жить! До боли, до отчаяния, до смертной тоски. Он не мог свыкнуться, смириться с мыслью о смерти для себя. Так неужели же хоть какой-нибудь шанс, быть может, последний, не использовать? А вдруг повезёт? Ведь и сионийцы – люди!.. Должны же пожалеть, проявить сострадание. Да и нельзя по закону пленных расстреливать!
…Дверь распахнули рывком. Грохот и яркий свет ослепили и оглушили разом. Джейк зажмурился, склонил голову к правому плечу. Вокруг заходили солдаты, закачались и зашуршали корни на жердях, что-то захрустело под каблуками. И голоса, громкие голоса:
– Эй, хромой! Ты у нас увечный, да? – Один из сионийцев ткнул Алмаара
Подхватив Алмаара под руки, они поволокли его к выходу. Янис только зашипел сквозь зубы.
– Осторожнее, он же ранен! – крикнул Джейк, пытаясь подняться на ноги, но его оттолкнули с дороги, даже взглядом не удостоив.
* * *
Дом был большим и светлым, с большими окнами, с высоким потолком, правда, комната всего одна, спальня отгорожена занавеской через весь угол; сейчас на день занавеска оказалась присборена, и стало видно коврики на полу у кровати. Дом сам хоть и старый, а построен на совесть, даже удивительно это для такого народа отсталого.
Капитан Януш Ламберт стоял посреди комнаты и, изнывая от скуки, смотрел в окно поверх задёрнутой зановесочки. Отсюда он мог видеть своих солдат, отдыхающих в тени вездехода. Беспечные, довольные: появилась возможность побездельничать, а вокруг – гриффитки. Молодых, конечно, мало в этой деревеньке, в основном одни старики. Детей ни одного не видели, хоть и пришлось согнать всех утром на площади при осмотре… Вымирает посёлок, вымирает…
Вон, сколько домов пустых, заброшенных, жить некому, а ведь дома все хорошие, не хуже нашего… М-да, в города подались, в цивилизованный мир. А здесь остались такие, кто ни слова на Едином не понимает, темнота, одним словом. Уровень жизни, как в первые годы после открытия. Аж тоска берёт, на это глядя.
– Вы уже отдали приказ, капитан? – подал голос лейтенант Питер Ли. Он сидел за большим столом спиной к окну, перебирал какие-то бумаги в папке. И откуда она у него? Интересно, а что за бумаги?
– Что, устали ждать? – капитан усмехнулся, перевёл взгляд на папку.
– Да нет, – улыбнулся Ли смущённо. – Но почему-то волнуюсь немного… Не верится, что всё же смогли взять хоть кого-то из этой группы… Столько шуму из-за них подняли… Столько техники… А солдат? И ничего толком про них и не знаем до сих пор, кроме…
– Вы уже знаете? – Ламберт крутанулся на месте, заложил руки за спину. – Одного всё-таки достали… Одного из группы.
– Вчера вечером я уже получил медицинское заключение. Этот человек застрелился сам… А вот личность мы так и не установили… Даже через Систему Регистрации ничего не получилось…
– Он был без индикатора? – капитан задумался. – Для таких существует отдельная регистрация… Сделать запрос в ОВИС, это упростило бы поиски, и значительно.
– Нет, индикатор был! – Ли будто наугад вытянул один лист из папки, процитировал, почти не глядя: – «Уничтожен информационный накопитель… Внешняя оболочка растворена на 86 %… Причина не установлена…» Как вам? «Причина не установлена» – Повторил последние слова себе под нос, убирая лист на место. – Не установлена… Парни были в трансе. А я настоял на консультации с «информаторами»… Индикатор, оказывается, не так уж и вечен, как нам всегда говорили. Но… Среди ниобиан, выходит, есть и такие умельцы… Эти, из ОВИСа, намекнули об одним выгодном предложении… Если мы сумеем взять этого мастера, они готовы заплатить за него премию, сумму с большим числом нулей… – Ли усмехнулся. – Наш отдел весь день гудел… Это ж какая премия на каждого выходит… А я думаю: его ведь сначала взять нужно…
Соглашаясь, Ламберт кивнул головой, но своего мнения высказать не успел: ввели первого военнопленного.
Молодой парень, лет двадцать, не больше. Светловолосый, синеглазый, симпатичный, но весь какой-то пыльный, и форма в грязи, будто катали его где-то. Молодой, совсем молодой.
Нет, не такого рассчитывал увидеть
Ламберт. И это солдат из диверсионной группы? Это же пацан какой-то! Неужели у ниобиан нет нормального спецназа? Или они и вправду настолько к войне не готовы? Зачем тогда ввязывались? Зачем?Парня пихнули на табурет, от внимательного взгляда Ламберта не скрылось то, что ниобианин не может наступить на правую ногу. Интересно, и почему никто не доложил? Нужен медик, медицинская помощь…
Ниобианин будто не замечал этого пристального взгляда, держался спокойно и свободно, даже предельно свободно. Сидел прямо, чуть откинувшись назад, вскинув голову, крутился, осматривался, и только в последнюю очередь посмотрел на Ламберта, перевёл взгляд на лейтенанта, и снова – на Ламберта.
– С кем имею честь? – спросил неожиданно, и капитан сразу понял: однако юноша сам не прочь допрос устроить, сам привык беседу вести.
– А тебе не кажется, что в этот раз у тебя другая роль? – Ли наклонился вперёд, сложив руки перед собой. А капитан не шевельнулся, всё так же стоял, спрятав руки в карманы камуфлированного комбинезона, и смотрел на ниобианина немигающими глазами. А тот усмехнулся в ответ, уставился в окно, глядя мимо лейтенанта. Явный отказ говорить ещё хоть что-то.
«Важничает, паразит! Цену набивает! – Ламберт улыбнулся невольно, подумав об этом. – Ничего, парень, все вы такие поначалу, пока не прижмёшь. Все с норовом, с амбициями, все в героев метите. А сам-то – ворона… Без оружия тебя взяли, у гриффитов прятался. Молодёжь беззаботная!»
– Имя? Твоё имя, рядовой? – приказал Ламберт. Голос его был негромким, но сильным и властным. Он запомнил этого парня, это его взяли сегодня утром при обыске. Отказывался тогда отвечать на вопросы, смеялся в лицо, и сейчас из себя героя корчит. – Номер части? Куда направлялась группа?
Эти вопросы можно было задавать бесконечно, реакция на них была одна: ниобианин молчал, даже выражение лица не менялось. И смотрел прямо в лицо, в глаза, смело, без страха, с чуть заметной улыбочкой. Так улыбаются, когда ждут одной реакции: раздражения и гнева. Но Ламберта трудно было вывести из себя. Он много и долго мог терпеть, но уж если злился, – берегись, доставалось всем.
– Нам про вас уже многое известно, многое, – вмешался, наконец, лейтенант. Всё это время он молчал, будто со стороны наблюдал за ходом допроса, держал перед собой лист, в который собирался вносить полученные данные. Но пленный молчал. Тот вопрос оказался единственным, что он сказал. И держался он всё так же: сидел, чуть развалясь, отклонившись назад, заметно расслабленный, почти ленивый. И на капитана больше не смотрел, пялился в окно равнодушными глазами и улыбался этой своей нагловатой улыбкой. Эта-то улыбочка больше всего и раздражала капитана, так и хотелось стереть её с лица хорошим таким ударом, без замаха, чтоб этот мальчишка даже мечтать о насмешке впредь не смел.
– А чего вы тогда хотите от меня? – Парень перевёл глаза на лейтенанта, стал неожиданно серьёзным – прямая противоположность себе прежнему.
– От тебя? – Ламберт рассмеялся коротким злобным смешком. – Мы много чего от тебя хотим! Очень много! Ты даже представить себе не можешь, как много. И ты, малыш, зря думаешь, что сможешь что-то скрыть. Тебе, наоборот, лучше рассказать всё, всё и сразу. И тогда я после найду тебе медика, рядовой…
– Медика? Мне не нужен врач! – парень выпрямился, расправил плечи, вскинул голову, высоко задирая подбородок. Их взгляды встретились, и Ламберт сделал шаг вперёд – и наступил ниобианину на ногу, на правую ногу! Всё бы ничего, но тот инстинктивно попытался отстраниться, отодвинуться назад, а то этого боль, ледяная и обжигающая одновременно, прокатилась по телу с ног до головы. Ламберт видел, как исказилось лицо ниобианина, как он побелел разом, даже эти ухмыляющиеся губы посинели, а зрачки стали огромными, на весь глаз. Да он даже дышать перестал! Так и сидел, полуоткинувшись, вот-вот – и свалится спиной назад, но он не шевелился, и не моргал, а капитан приказал, всё так же не отводя взгляда: – Увести! Второго сюда!