Возвращение Кристель. Книга 1

– Не могу поверить, ты такая жестокая...

– Вы были нужны дочери раньше, - Куолен сел рядом с Кристель и приобнял девушку за плечи, нежно погладив по руке.
– Но тогда она была не нужна вам. Кристель очень страдала, но пережила эту боль. И уже привыкла рассчитывать только на себя, - мужчина снял черные очки и выразительно посмотрел на Натали холодными светло-серыми глазами, и женщина под его взглядом, окончательно сникнув, поспешно покинула кафе. Это напомнило Кристель другую картину. Женщина в ярком костюме подкрашивает губы и спокойно уезжает, даже не оглянувшись на бегущую за ней в слезах маленькую девочку. Картинку заволокло туманом. Кристель моргнула, и по щекам скатились две слезинки.

– Ну-ну, - Эрик погладил ее по голове, как ребенка, и вытер девушке щеки белоснежным платком с монограммой.
– Ты расстроена, малыш?

– Все детство я расплачивалась за то, что мой отец бросил ее, - Кристель сцепила пальцы в "замок" и говорила сквозь зубы, чтобы не разрыдаться в голос.
– Я была виновата в том, что у нее испортилась сумочка, разбился пузырек с духами, или украли что-то в магазине. А потом она вообще избавилась от меня как от ненужной вещи. Я ей мешала развлекаться. И теперь она упрекает меня в эгоизме. Она что, думала, что я брошусь к ней на шею через 23 года?!

Голос Кристель все-таки сорвался, и слезы потекли уже одна за другой.

Эрик обнял ее и прижал к широкому плечу. Девушка уткнулась лицом в его "гавайку", пахнущую его любимым "Фаренгейтом", а Куолен тихонько покачивал Кристель за плечи и гладил по волосам, пока всхлипывания не стихли.

– Извини, - наконец выпрямилась Кристель.
– Не думала, что так расстроюсь из-за этой встречи. Знаешь, все, кто знал Натали, говорят, что я похожа на нее... Не дай Бог...

– Ты совсем другая, - Эрик протянул девушке платок и накрыл ее руку своей.
– Нечего и сравнивать тебя с этой пустоголовой эгоистичной куклой. Если бы ты была такой, разве я обратил бы на тебя внимание?

С тех пор Кристель больше не встречалась с Натали и даже не интересовалась ее судьбой. Зато с Элейн сохранила теплые отношения и сохранила с ней связь даже когда волей судьбы оказалась в Ниагара-Фолс, регулярно отправляя ей письма через электронную почту и иногда встречаясь на курортах, куда "мама Элейн" ездила поправлять здоровье...

Кристель. Сегодня.

– Крис! Тебе плохо?
– Дорис подошла к Кристель и обеспокоенно коснулась ее руки. Ее подруги тоже притихли и удивленно смотрели на компьютерщицу. В таком состоянии они ее еще не видели.

– Голова очень болит, - разжала губы Кристель, - кажется, у меня жар, - она попыталась покачать тяжелой головой.
– Скажите Анжелине, что я плохо себя чувствую и уехала домой.

– Я вызову тебе такси, - метнулась, обгоняя ее, Дорис.
– Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии!

Кристель ощутила что-то вроде благодарности к заклятой подруге. От головной боли темнело в глазах, и вести машину она бы не смогла.

У подъезда Кристель не глядя сунула шоферу деньги и, не дождавшись сдачи, вышла. Толкнув дверь квартиры, она не слышала, щелкнул ли за ней замок.

Повесив пальто и убрав сапожки, Кристель добралась до комнаты и упала поперек кровати. Перебраться вдоль или хотя бы подложить под голову подушку не было сил. Сделав несколько попыток дотянуться до подушек, Кристель провалилась в забытье.

... Они стояли у спасательного вертолета на вершине "Обреченного", и Трейверс с круглыми безумными глазами наставлял на них "беретту". Эрик хватает Кристель в охапку и заслоняется ею.

– Эрик, ты сошел с ума?
– Кристель пытается высвободиться из захвата.
– Мне больно... Что ты делаешь? Я же люблю тебя!

– Любовь - это жертвоприношение, - ласково шепчет Эрик, целуя девушку в висок.
– Элейн принесла себя в жертву потому, что любила тебя. А ты способна взять пример с матери?

– Я беременна, Эрик... Это твой ребенок! Ты и его не пожалеешь?
– Кристель хватается за последнюю соломинку.

– Это ничего не меняет, - Эрик целует ее в макушку, как тогда в кафе.
– Любовь - это жертвоприношение...

Трейверс стреляет раз, другой, третий. Боль обжигает, холодный металл впивается в тело, разрывает мышцы, дробит кости...

– Любовь - это жертвоприношение... Так-то, малыш...

Кристель с воплем рванулась и ударилась головой о стену. Открыв глаза, она увидела, что лежит на своей кровати. "Я больна. Это бред. Надо встать и принять аспирин..." - она пошевелилась, чтобы встать и открыть аптечный шкафчик, но снова уткнулась лицом в покрывало, и воспаленные глаза закрылись.

... Она бежала по плато, выбиваясь из сил и боясь опоздать. Высокую фигуру Эрика было видно издалека, массивный черный силуэт на фоне солнечного диска.

– Поздно, Кристель, - Эрик обернулся. На руках он держал Эрика-младшего. Понимая, что сейчас произойдет, Кристель прибавила скорость, на бегу умоляя:

– Эрик, не делай этого! Отдай мне сына!

– Я же его отец, - Куолен покачал малыша на руках, сделал ему "козу" и засмеялся вместе с мальчиком.
– Ты же сама хотела, чтобы я позаботился о нашем ребенке. Не знаешь, чего хочешь, Кристель. Все-таки ты очень похожа на Натали.

Кристель вспыхнула от незаслуженной обиды, но только снова попросила:

– Эрик, не забирай у меня сына. Я не могу тебе его отдать, ведь ты же умер...

– Да ну?
– усмехается Куолен.
– И как ты мне помешаешь, стальная девочка?

Рванув предохранитель, Кристель с размаху наставляет на него "хеклер-кох":

– У тебя десять секунд! Девять! Восемь!

Эрик хохочет, запрокинув голову:

– Как же ты глупа. Это все, на что ты способна ради сына? Умеешь только стрелять, взрывать, вышибать зубы и сворачивать шеи? Кстати, на тебя лавина идет!

Кристель знает, что это уловка, но все равно инстинктивно поворачивает голову. Эрик со смехом бросается наутек.

– Стой!
– Кристель метнулась за ним.
– Отдай сына! Оставь его в покое!

Носок бутсы зацепился за камень. Падая, Кристель видит, как растворяется, сгорает в солнечном диске силуэт хохочущего Эрика вместе с мальчиком, и вот уже никого кроме нее нет на плато...