Возвращение: Тень души

Вдруг она задумалась, представив ту Елену, которая стояла на автомобильной парковке Старшей школы Роберта И. Ли и «пускала слюни» на «Порше», она бы считала царапину на лице — величайшей катастрофой в ее жизни. Но помимо всех почестей она приобрела — прозвище от Деймона «белая рана чести» и уверенность в том, что это так незначительно для Стефана, поскольку шрам на его скуле для нее не имел бы значения, и она полагала, что она просто не смогла бы относится к этому очень серьезно.

«Я уже не тот человек, которым я была раньше», — думала она. — «И я рада».

— Ничего, сказала она, игнорируя боль в ноге, которая все еще беспокоила ее время от времени. — Давайте поговорим о Серебряном Соловье и ее торжестве.

— Верно, — сказала Мередит — Что мы знаем о ней? Елена, повторишь снова подсказку?

— Слова Мисао: «Если бы я сказал, что одна из половинок в серебряном инструменте соловья, навело бы тебя это на какую-нибудь идею?» — или что-то в этом роде, — Елена послушно повторила.

Они все знали слова наизусть, но это была часть ритуала каждый раз, когда они обсуждали это.

— И «Серебряный Соловей» это прозвище Леди Фазины Дарлей и все в Темном Измерении знают это! — кричала Бонни, хлопая в свои маленькие ладоши в явном восхищении.

— Действительно, это ее прозвище долгое время, данное ей, когда она только прибыла сюда и начала петь и играть на ее арфах с серебряными струнами, — вставила серьезно Леди Ульма.

— И струны арфы нужно настраивать, а настраивают их ключами, — взволнованно продолжила Бонни.

— Да, — Мередит, напротив, говорила медленно и рассудительно, — но ключ, который мы ищем — не настраивает арфу.

— Он похож на него, — Елена положила на стол рядом с собой объект, сделанный из гладкого бледного клена, который выглядел как короткая «T» или, если держать его под углом, как изящно развивающееся дерево с одной короткой горизонтальной ветвью. Я получила это от одного из нанятых Деймоном менестрелей.

Бонни надменно взглянула на ключ.

— Ключ, который мы ищем, может быть ключом для настройки арфы, — настаивала она. — Он может быть использован для множества вещей.

— Не понимаю, каким образом, — упрямилась Мередит.

— Только если они изменяют форму, когда соединяются в одно целое.

— О боже, да, — воскликнула Леди Ульма, будто Мередит выдала очевидную вещь. — Если это магические половинки одного ключа, они почти наверняка изменят свою форму, кода объединятся в одно целое.

— Вы думаете? — спросила Бонни.

— Но если они другой формы, то как, черт возьми, мы поймем что нашли их? — в нетерпении спросила Елена. Все что ее волновало, так это найти то, что поможет спасти им Стефана.

Леди Ульма молчала, и Елена почувствовала себя просто ужасно. Она не хотела выражаться или казаться обеспокоенной перед женщиной, которая с подросткового возраста жила в подчинении и страхе. Елена желала, чтобы Леди Ульма чувствовала себя защищенной и счастливой.

— В любом случае, — быстро продолжила она, — мы знаем одну вещь. Ключ находится в инструменте Серебряного Соловья. Таким образом, он должен быть в арфе Леди Фазины.

— Да, но, — начала Леди Ульма, а потом резко замолчала, прежде чем продолжить.

— Что не так? — ласково спросила Елена.

— О, ничего такого, — поспешно отмахнулась Леди Ульма. — Я просто хотела спросить — хотите ли вы взглянуть на свои платья? На последней примерке я должна удостовериться, что они полностью совершенны, вплоть до малейших стежков.

— О, мы бы с удовольствием! — закричала Бонни, одновременно погружаясь в альбом, в то время как Мередит позвонила в колокольчик, который принесли слуги, поспешно вошедшие и также поспешно вышедшие снова в швейную комнату.

— Я лишь желаю, чтобы Господин Деймон и Лорд Сейдж позволили мне сшить одежду и для них, — печально сказала Леди Ульма Елене.

— О, но Сейдж не собирается идти вместе с нами. И, я уверена, что Деймон будет не против, если ты сошьешь ему черную кожаную куртку, черную рубашку, черные джинсы и черные ботинки, такие же, в каких он ходит каждый день. Тогда он был бы счастлив, надеть твою одежду.

Леди Ульма рассмеялась.

— Понимаю. Ну, сегодня ночью он увидит достаточно изумительных нарядов, что может изменить его мнение на этот счет. А сейчас давайте зашторим все окна. Примерка должна состояться в помещении при газовом освещении, только тогда мы увидим истинные цвета платьев.

— А я все удивлялась, почему в приглашении было сказано «платья для помещения», — сказала Бонни. — Я подумала, что это из-за дождя.

— то из-за солнца, — ответила Леди Ульма. — Этот ненавистный малиновый свет меняет все цвета: голубой становиться фиолетовым, а желтый — коричневым. Понимаете, никто не будет носить аквамариновый или зеленый на улице — даже ты, с твоими земляничными волосами, к которым эти цвета очень идут.

— Я понимаю. Я могу понять, как это вечновисящее на небе солнце может достать тебя.

— Я сомневаюсь, что ты можешь, — прошептала Леди Ульма, и поспешно продолжила: — пока мы ждем, могу я показать вам то, что я разработала для вашей высокой подруги, которая сомневается во мне?

— О да, пожалуйста! — Бонни протягивала ей альбом.

Леди Ульма взяла его, пролистала и остановилась на странице, которая, казалось, удовлетворила ее. Она взяла ручки и цветные карандаши с видом ребенка добравшегося до любимой игрушки.

— Вот оно, — сказала она, дорисовывая карандашом линии то тут то там, но, держа книгу так, чтобы девочки могли все видеть.

— О, Боже! — прокричала Бонни в шоке, и даже Елена почувствовала, что ее глаза расширяются от удивления.

Девушкой на эскизе определенно была Мередит, с волосами, наполовину забранными наверх, но какое платье было на ней, какое платье! Черное, как эбеновое дерево, без бретелек, оно плотно прилегало к длинной стройной фигуре прекрасно изображенной на эскизе, оно подчеркивало все изгибы и а вырез, который, по мнению Елены, назывался «милое сердечко», увеличивал грудь, которая походила на сердечко-валентинку.