Возвращение в Альтарьер

– Тебе настолько отвратительна мысль о том, чтобы стать моей женой, что ты предпочтёшь оказаться на улице?

Эрик припечатал свои слова такой горечью, что мне стало стыдно, и я хотела ответить, но он уже поднялся из-за стола.

– Лард Кравер, подождите! – поднялась с места Аливия. – А как вы смотрите на то, чтобы взять в жёны меня? Мне совершенно не отвратительна мысль стать женой красивого, сильного, богатого мужчины, да ещё и могущественного мага, готового рассчитаться со всеми моими долгами и решить все мои проблемы. И готового ездить общаться с моими арендаторами, пока я дрыхну до вечерних зорек. Если вам нравится сопротивление, то я согласна бегать от вас по вечерам сообразно заданной траектории. Или произвольной, на ваше усмотрение.

Несмотря на всю ситуацию, Эрик улыбнулся тепло и открыто:

– Ларда Аливия, это невероятное по щедрости предложение, но, к сожалению, я являюсь заложником уже сделанного выбора.

И они оба повернулись ко мне.

– Амелия, ты знаешь, я люблю тебя очень сильно. И я молчала всё это время, поддерживая тебя и твои решения, но теперь я спрошу. Что такого страшного сделал лард Кравер? Поцеловал тебя?

Я кивнула.

– Не понравилось?

Я залилась краской.

– Значит, понравилось. Так в чём проблема? – серьёзно спросила сестра.

– Он сделал это против моей воли.

Сестра недовольно цокнула и посмотрела на Эрика:

– Лард Кравер, против воли нельзя. У Амелии есть несколько черт, и вам стоит их учитывать. Первое: у неё всё всегда написано на лице, и врать она не умеет совершенно, вот как сейчас. Когда она собиралась сбежать, то даже кабальды в денничной знали, что именно она задумала. Синвер, имея восприимчивость коромысла, и то догадался усилить охрану. Поэтому читайте с лица и спрашивайте напрямую. Притворяться она не умеет, единственный раз, когда мне удалось хорошенько отравить еду кузена, она с такой надеждой смотрела на тарелку, что он даже есть не смог. Предложил ей!

– Вы пытались отравить Синвера? – Эрик улыбнулся и сел обратно на стул.

– За кого вы меня принимаете? – возмутилась Аливия. – Конечно, пыталась, плюс пыталась накормить толчёным стеклом и устроить ему инфаркт. Живучая он тварь, вот что я могу сказать. И вместо того, чтобы объединить усилия, чуть ослабить его бдительность и отправить к праотцам, Амелия лишь бесила его своим упрямством и доводила до белого каления издёвками.

– Аля! – я попыталась остановить сестру.

– Эля! Итак, мы подошли ко второму пункту. Упрямство. Нечеловеческое упорство в сопротивлении чему бы то ни было, что она решила не сама. А если вдруг что решила сама, то нечеловеческое упорство в достижении цели. С детства такая, единственный способ заставить её что-либо сделать – убедить, что она сама это задумала и что кроме неё никто не справится. И если папа с мамой всегда ей потакали, то, когда она столкнулась с настоящим противодействием – искры полетели во все стороны. Вы, возможно, в курсе, что Синвер заставлял её шить ему вещи? Она согласилась только потому, что могла через сшитое ему небольшие пакости устраивать. Так вот, в какой-то из дней он потребовал от неё снять мерки для штанов. Ругались и орали они так, что стены тряслись, в итоге два дня она провела в темнице, пока не потеряла сознание от голода. И до последнего момента шипела, что лучше сдохнет, чем к Синверу притронется. Мне пришлось сначала вымаливать у этого чванливого мерзавца прощение, а потом ещё две недели её выхаживать, хотя всего-то надо было снять мерки и сшить ему штаны, которые жали бы во всех местах, – сестра вздохнула и закатила глаза, показывая, что она думает о моём поведении. – И третий пункт. Думаю, для вас он должен стать немаловажным. Вы ей очень нравитесь.

– Аля, ты не имеешь права! – возмутилась я.

– Прости, моя родная, но ты делаешь глупость. Ты запуталась, обижена, устала и не можешь сейчас посмотреть на ситуацию здраво. Но ты светишься, когда он рядом, вцепилась и зубами вырвала его у смерти, прыгнула выше головы с этим браслетом, я думаю, что никто и никогда не делал подобный артефакт за те несколько минут, которые у тебя были. Наверное, больнее всего тебе оттого, что ты понимаешь: выйти за ларда Кравера замуж было бы самым правильным решением, но ты никак не можешь смириться с тем, что оно не твоё. Я очень тебе сочувствую, честно, – Аливия перевела взгляд на Эрика: – Лард Кравер, если сестра вам действительно дорога, то советую сделать выводы, набраться терпения, попросить прощения за все настоящие и мнимые прегрешения, а также помнить, что принуждать бесполезно.

За столом повисло молчание. Я возмущенно посмотрела на сестру, но не смогла выдержать её взгляд и начала с огромным вниманием изучать свои ногти. Было ужасно обидно от того, что она сказала это при всех, и ещё обиднее, что в глубине души я вынуждена была с ней согласиться.

Левая ладонь Эрика, расчерченная невероятным узором нашей борьбы с ядом, накрыла мои руки.

– Тебе не нужно принимать решение сейчас. Мне просто необходимо, чтобы ты знала, что я всё равно хочу жениться на тебе. Даже если бы у тебя было полмиллиона долгов, я бы всё равно хотел.

– И был бы у тебя, Амелия, супруг хоть и нищий, но зато с дрянным характером, – разрядил обстановку Томин, и все засмеялись, даже я не удержалась.

А рука Эрика так и осталась лежать на моих ладонях.

– Если ты не хочешь выходить за Эрика, то всегда можно устроить турнир, – сказала Рея с максимально невинным видом. – Год назад замуж выдавали горбоносую каронтессу…

– Рея! Возможно, она хороший человек! – осадила дочь ларда Кравер.

– Да, мама, ты права. Так вот, год назад горбоносого хорошего человека выдавали замуж, билет на участие в турнире стоил пять тысяч золотых. Но она каронтесса, а не эрцегиня с универсальной аурой и потрясающей экзотичной красотой.

– Рея, ты по темнице своей соскучилась? – сощурился Эрик.

– А что, братишка? Амелия – моя подруга, я должна о ней позаботиться.

– Может, ты обо мне позаботишься?

– А может, ты перестанешь думать, что ты единственный вариант на свете, и уже начнёшь относиться к вопросу соответственно? Ты знаешь, я уже дважды слышала сделанные тобою предложения и могу сказать, что оба были с привкусом полнейшей безысходности.

– Рея, а как приглашают на такие турниры? – заинтересовалась я.

– Разошлём письма самым могущественным магам, сделаем карточки с твоим дивным портретом. За такую красотку меньше двадцати тысяч просить даже стыдно, – объявил Томин. – Пять претендентов, и – вуаля! – долги оплачены. И выбрать будет из кого. Смотри, пять претендентов мы тебе наберём за полчаса. Хельгард, Тириан, Аскельт – это девятки и, очевидно, самые заинтересованные. Эрик, вон, тоже наверняка захочет поучаствовать.

– Шарам и Казмельт, но он женат. Женатых звать не будем, – весело решила Рея.

– Максвелл вообще абсолютный. И не обязательно же только по Даларану искать, – подсказал Ийнар.

– Если по всему миру собирать, то девяток полно, да и абсолютных как минимум дюжина наберётся, – деловито сказал Томин. – Маги – народ небедный, можно запросить по двадцать тысяч золотом и горсти драгоценных камней. Камни на бирже последние годы только растут в цене. Кроме того, при расторжении брака драгоценные камни, полученные в подарок, считаются исключительной собственностью жены и разделу не подлежат, – Томин лукаво подмигнул, и очаровательные ямочки снова заиграли на его щеках.

– Спасибо за совет, Томин. А что делают на таких турнирах?

– А вот тут самое интересное – что скажешь, то и делают. У нас есть целый ворох проблем: дорог нет, моста приличного на восточный берег нет, площадку под ярмарку неплохо бы расчистить. Представь: ты выходишь вся такая прекрасная и говоришь, мол, кто больше лиг дороги камнем выложит, тому поцелуй! И прокладываешь мощёный тракт до самого Уартага на одной только мужской озабоченности!

– Отец в своё время хотел сделать дорогу до Стамилии, но не было средств, – проговорила Аливия.