Возвращение в Альтарьер

Имея под рукой духа, я бы мгновенно справилась с задачей, и не только с этой. А так – поиски отняли кучу времени, зато дали возможность спокойно обдумать ситуацию. Отсутствие денег и еды – огромная проблема. Кроме шикарного подарка Эрика, который теперь стало жалко отдавать, у нас нет ничего ценного на продажу. На дворе ещё зима, и до ближайшего урожая пока далеко, а продовольствие в последний месяц зимы, вьюжень, и первый месяц весны, ветрень, традиционно дороже всего. Хотя последние годы цену уже со стуженя начинают поднимать.

В одном из кладовых помещений на первом этаже нашлись рыболовные сети и снасти. Аройя – река довольно тёплая, её питают горячие горные источники на севере, поэтому замерзает она не каждый год, а только в особо лютые зимы. В этом году её то прихватывало тонкой корочкой льда, то его сносило бурным течением. Так как зима на исходе, скорее всего, река уже не встанет, так что можно попробовать ловить рыбу. Пусть Аройя – не особо рыбная речка, но с голоду мы не умрём. Наверное… Помню, папа в детстве часто брал нас с Аливией на рыбалку, говоря, что это его увлечение. Мы всегда после этого ели много рыбы, так что сейчас возникли сомнения: увлечение это было или необходимость?

Слова Эрика о том, что нужно умудриться нищенствовать на столь обширных землях, до сих пор саднили изнутри. Это ведь правда. Но что поделать, если неудачи следуют одна за другой, а все вложения оборачиваются ещё большими расходами? Теперь хотя бы понятно, что виной тому – проклятия или происки Древнего. Даже дышать стало легче. Пусть никуда не делись последствия, но хотя бы выяснилась причина, а значит, наша семья не виновата в угасании рода. Бродя по пустующим комнатам, нельзя было это угасание не заметить.

У замка Альтарьер было два крыла – западное (парадное) и северное, в котором мы и жили сейчас. Западное крыло с его роскошными бальными залами, громадными гостевыми покоями и столовыми, способными вместить до двухсот гостей, пришлось закрыть ещё в прошлом веке. Его элементарно нечем было отапливать. Разумеется, магия помогла законсервировать помещения, и даже прохудившаяся крыша не нанесла столько вреда, сколько могла, но крыло всё равно оставалось заброшенным. Хотя мне бы очень хотелось привести его в порядок. Если задуматься, то для этого нужно не так уж много денег: отполировать каменные полы; всё почистить; ошкурить и покрасить оконные рамы; выкинуть негодную мебель и заново покрыть лаком ту, что хорошо сохранилась; купить новые занавеси и ковры… Но всем понятно, что это лишь мечты. Прадеды целиком отделили западное крыло от жилой части, и туда можно зайти лишь с улицы, через парадный вход.

Северное крыло было куда скромнее и практичнее. На первом этаже – кухня, кладовые, столовая, несколько гостиных, бывший кабинет отца, небольшой бальный зал, а посередине – вестибюль с лестницей на второй этаж и парадный вход. На втором этаже – господские спальни, каждая со своей ванной, а на третьем – служебные, с общими уборными на блок. Там же располагались большая библиотека и творческая мастерская, где в беспорядке стояли мольберты, лежали сломанные музыкальные инструменты и заброшенные детские игрушки. Оттуда в хорошую погоду можно было увидеть горы северного хребта. Даже летом пики этой гряды оставались заснеженными. Но никто больше не смотрит из тех окон. На третьем этаже мы теперь складировали старые вещи, мебель, посуду, давно забытые сундуки и ящики с одним мышам известным содержимым.

В углу, образованном двумя крыльями здания, располагался зимний сад, который сейчас был в полнейшем запустении и требовал нового остекления. Третьего этажа над ним, разумеется, не было, а под ним находилась парадная бальная зала. Сад мне тоже безумно хотелось восстановить, но счёт от стекольщика за подобную работу сложно даже представить. В сад выходили двери и окна множества покоев, в том числе наших с сестрой. Другие окна выходили на внешнюю сторону и смотрели на реку, долину и холмистый лес. Интересно, каково это – из одного окна видеть вьюжную зиму, а из другого – цветущие клумбы? Наверное, красиво. Сейчас окна, выходящие в сад, мы держали занавешенными, потому что его вид навевал уныние.

Синвер оборудовал себе кабинет на втором этаже, соединив свою и соседнюю спальни. Я зашла в помещение, которое раньше вызывало у меня столько отвращения, а теперь – лишь холодную горечь. Мне предстояло разобрать все эти кипы бумаг, все эти предметы. Привычным взглядом окинула кабинет и уже хотела выйти, как подумала – а где ванная комната? На втором этаже у всех спален были свои ванные комнаты! Я ещё раз прошла по кабинету, вышла в спальню, с брезгливостью осмотрела вещи Синвера, подумав, что их тоже придётся разобрать и выкинуть или продать. Я раньше не задумывалась о том, куда делась ещё одна ванная, но теперь стало интересно. Ванные комнаты строили встык друг к другу, чтобы удобнее было подводить воду, следовательно, в одной гостевой спальне ванная примыкала к внешней замковой стене, а в соседней – к внутренней, коридорной.

Я ещё раз прошлась по покоям Синвера. Сама спальня была просторной, примерно десять на десять шагов, а вот ванная небольшая, хорошо если четыре шага шириной, расположена встык с кабинетом и имела общую стену с коридором. Значит, вторая ванная должна располагаться у внешней стены замка.

Я вернулась в кабинет, но на нужной мне стене не было ни следов двери, ни картин, ни гобеленов… просто кладка из отполированного серо-бежевого камня, как и остальные стены замка. Я прошлась по кабинету, подёргала за ручки шкафов, покрутила подсвечники и сдалась. Возможно, маги смогут увидеть недоступное мне. Остальные комнаты обследовала без должного интереса, уже понимая, что все свои тайны кузен хранил в переделанной ванной.

На обратном пути вниз я зашла в комнату мамы, посмотрела, как спокойно она спит, погладила по волосам, поцеловала в лоб и вышла. Нужно спросить Аливию, как часто мама будет просыпаться, я очень соскучилась и так много хотела ей рассказать.

Спустившись в малую гостиную, обнаружила очнувшегося Эрика, с влажными после купания волосами и огромной кружкой горячего отвара в руках. Он разглядывал своё предплечье, изучая цветной рисунок, оставшийся на коже, и змеек, свившихся браслетом на запястье. Я читала, что на юге люди иногда наносят рисунки на свою кожу, но никогда не видела такого раньше. Если они делают нечто похожее, то можно даже понять причину. Теперь левая рука Эрика смотрелась грозно и торжественно, словно была оружием сама по себе.

– Здравствуй, фиалочка. Помнишь, я говорил, что не разрешаю тебе меня спасать? Был неправ. У тебя хорошо получилось, спасибо.

Он выглядел немного потерянным и непривычно печальным. Даже смотрел на меня грустно.

– С тобой всё в порядке? – спросила я, садясь рядом.

– Нет. Меня убил Синвер. Я недооценил его возможности, эти летающие клинки… Никогда такого не видел – видимо, работа Древнего, – он притянул меня к себе, но не как обычно, а более нежно и бережно. – А ещё я рад, что между нами ничего не было. Представить, что я бы оставил тебя одну и беременной, к примеру. Или даже просто незамужней. Очень жестоко получилось бы, моя фиалочка.

– Он тебя не убил, – погладила я графитовую кожу на тыльной стороне его ладони.

– Убил. Остальное – случайность. Что попало именно в руку, и ты наложила жгут, что ты смогла сделать этот браслет, что Аливия имеет целительский дар. Я чувствовал её, особенно вначале, она сильный целитель, только необычный. Не маг. Не знал, что так бывает, никогда не слышал об одарённых целителях.

– Рея с лардой Ровеной тоже были тут, вливали в тебя энергию.

– Ты знаешь, что этот браслет – абсолютно бесценен? Чиярский яд смертелен, необратим, это приговор. Так всегда было. Нам нельзя говорить о том, что ты умеешь делать такие штуки.