Возвращение в Оксфорд

— Хорошо, Питер. Как хотите.

— Значит, Модлин-бридж в три. Поверьте, я не уклоняюсь от вашей проблемы. Если мы не решим ее сами, то найдем кого-то, кто решит. Нет ни морей непроплываемых, ни земель незаселяемых. [207]

Он встал и протянул руку.

— Питер, вы надежны как скала. Как тень от высокой скалы в земле жаждущей. [208] И о чем вы думаете, дорогой мой? В Оксфорде не приняты рукопожатия!

— Слоны ничего не забывают, — отозвался он, легко прикоснувшись губами к ее пальцам. — Я привез с собой немного космополитической учтивости. Кстати, об учтивости — я опаздываю на ланч!

207

Из трактата писателя и географа Ричарда Хаклита «Основные плавания, путешествия, торговые экспедиции и открытия английской нации» (1589).

208

Ис. 32:2.

Он схватил мантию и шапочку и был таков прежде, чем она успела подумать, не проводить ли его до привратницкой.

— Даже к лучшему, — сказала она себе, глядя, как он несется по двору, словно студент. — Он и так опаздывает. Надеюсь, он не взял мою мантию вместо своей. Впрочем, это не важно. Мы примерно одного роста, и моя мантия довольно широка в плечах, так что разницы никакой.

И она подумала, как это странно: между их мантиями и правда нет никакой разницы.

Гарриет улыбалась, переодеваясь для речной прогулки. Если уж Питер так привязан к уходящим традициям, то на реке вполне можно придерживаться довоенной манеры в поведении, гребле и одежде. Особенно в одежде. Современная версия мужской моды на Черуэлле — мешковатые шорты или линялый купальный костюм, небрежно завернувшийся на талии. Женская мода требовала лишь купальника и (для тех, у кого слишком нежные ступни) цветных пляжных сандалий. Гарриет покачала головой — солнце казалось не только ярким, но и жарким. Но она не готова потрясти Питера видом загорелой спины и ног, искусанных комарами. Нет уж, она оденется респектабельно и удобно. Декан, встретившись с Гарриет под буками, с преувеличенным изумлением оглядела ее белоснежный полотняный костюм.

— Если бы дело происходило лет двадцать назад, я бы сказала, что вы идете на реку.

— Я и иду — рука об руку с горделивым прошлым.

Мисс Мартин тихонько застонала:

— Боюсь, вы будете бросаться в глаза. Сейчас так никто не делает. Вы одеты, чисты и прохладны. И это в воскресный день! Мне за вас стыдно! Надеюсь, хотя бы этот пакет у вас под мышкой — записи эстрадной музыки для граммофона.

— Увы, — сказала Гарриет.

В пакете был дневник, куда она записывала все подробности шрусберского дела. Она решила, что лучше всего отдать его Питеру: пусть возьмет с собой и изучит на досуге. Тогда он сможет решить, что делать дальше.

Она пришла к мосту вовремя, но Питер был уже там. Эта его старомодная вежливость дополнительно подчеркивалась тем, что рядом на плоту сидели разгоряченные и раздраженные студентки Шрусбери — мисс Флаксман и еще одна девушка — явно в ожидании своих кавалеров. Гарриет позволила Уимзи взять у нее пакет, церемонно подать ей руку, помогая войти в лодку, устроить ее на подушках, — по его ироничному взгляду она видела, что он отлично понимает причину ее необычайной покорности.

— Как вы предпочитаете: вверх или вниз по течению?

— Вверх — более людно, но дно лучше, вниз до развилки ничего, но потом придется выбирать между густым илом и городской свалкой.

— Кажется, это трудный выбор между двух зол. Но вы только прикажите! Как жадная акула слух мой ловит божественного голоса приказ.

— Господи! А это вы откуда взяли?

— Вы не поверите, но эта душераздирающая концовка сонета принадлежит Китсу. Да, это ранние стихи, но есть вещи, которые не может извинить даже молодость.

— Поплыли вниз. Мне нужен покой, чтобы оправиться от шока.

Он повернул лодку и, взявшись за шест, аккуратно прошел под мостом.

— Несравненная женщина! Позволили мне расправить павлиний хвост перед этой парочкой покинутых Ариадн. Хотите проявить независимость и взяться за шест? Признаюсь, грести гораздо интереснее, чем сидеть сиднем, а именно желание делать все самое интересное и составляет девять десятых галантности.

— Неужели у вас и в самом деле столь щедрая и справедливая душа? Но я не дам превзойти себя в великодушии — буду сидеть словно заправская леди и смотреть, как вы трудитесь. Приятно видеть, как что-то делается на совесть.

— Ну вот, сейчас я зазнаюсь и начну делать глупости.

И вправду приятно было наблюдать, как он управляется с шестом — легко и удивительно ловко. Они с поразительной скоростью пробирались через сутолоку медленно плывущих лодок, пока на узком участке над переправой им не преградила путь другая плоскодонка, которая неловко завертелась прямо посередине, оттолкнув несколько каноэ и чуть не выкинув их на берег.

— Прежде чем спускаться на воду, — сказал Уимзи, отталкивая лодку ногой и презрительно оглядев юнца с шестом (долговязого и голого до пояса, чей розовый обгоревший торс напоминал креветку), — следует выучить правила реки. У этих каноэ здесь преимущественное право прохода. А если вы не умеете управляться с шестом, то я бы рекомендовал вам потренироваться где-нибудь в запруде, пока не поймете, зачем Господь дал вам ноги.

В этот момент мужчина средних лет, чья плоскодонка причалила чуть дальше по течению, повернул голову и вскричал:

— Кого я вижу! Уимзи из Бэйлиола!

— Так-так-так, — проговорил его светлость, забыв про розового юнца и подплывая к плоскодонке. — Ей-богу, это же Пик из Брэйзноуза. Какими судь бами?

— Черт побери, я здесь живу! Это я должен спросить тебя, какими судьбами. Моя жена, вы не знакомы — лорд Питер Уимзи, дорогая, чемпион по крикету. А это все мои дети. — Он неопределенно махнул рукой в сторону разновозрастных отпрысков.

— Решил навестить альма-матер, — сказал Питер, когда всех всем представили. — У меня здесь племянник и так далее. А ты что делаешь? Тьютор? Лектор? Исследователь?

— Натаскиваю студентов. Собачья жизнь, собачья жизнь! О боже! Немало воды утекло под этим мостом с тех пор, как мы виделись в последний раз. Но я узнал бы твой голос где угодно. В ту секунду, как я услышал этот надменный спесивый тон, в котором ясно слышится «горите все синим пламенем», — я сразу сказал себе: «Уимзи из Бэйлиола!» Так и оказалось!

Уимзи положил шест и сел.

— Сжалься, старик, сжалься. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. [209]

— Знаете, — сказал мистер Пик, обращаясь ко всем сразу, — когда мы здесь вместе учились — как же давно это было! — если к кому-то приезжал провинциальный кузен или американец и спрашивал, как они всегда спрашивают: «Что такое оксфордские манеры?» — мы вели их в Бэйлиол и показывали Уимзи. Он очень удачно вписывался в экскурсию — как раз между садами Сент-Джонса [210] и Памятником мученикам. [211]

209

Мф. 8:21.

210

Сент-Джонс — один из самых обширных и богатых оксфордских колледжей, соседствует с Бэйлиолом.

211

Памятник Святым мученикам — монумент, возведенный в память о трех англиканских епископах (Томасе Кранмере, Николасе Ридли и Хью Лэтимере), которые были сожжены заживо в середине XVI века.

— А если его не было на месте или он ничего такого не делал?

— Такой катастрофы ни разу не случилось. Его всегда можно было найти в самом центре двора, и он непременно учил кого-нибудь жить со своим неповторимым высокомерием.

Уимзи закрыл лицо руками.

— Мы заключали пари, — продолжал мистер Пик, который, по всей видимости, не утратил вкуса к студенческому юмору — вероятно, этому способствовало его постоянное общение с первокурсниками, — что они про него скажут. Американцы говорили обычно: «Ба, это же настоящий английский аристократ!» или иногда: «А это стеклышко в глазу — чтобы лучше видеть, или это часть костюма?»