Возвращение

Тирриниэль оглядел их бледные, измученные лица и мысленно вздохнул.

Действительно, зачем? Что заставляет этих упрямцев идти вперед, покорно выполняя все указания Белки? Страх? Вряд ли. Боль? Так их подлечили вчера, накормили, перевязали. Дали целебного отвара из местных трав, позволили вдоволь выспаться, не слишком рано подняли, да и сейчас темп держат ровным, умеренным - как раз такой, чтобы истощенные эльфы выдержали, не повалившись замертво. А они все равно угасают. С каждым часом все больше киснут, утопая в собственных сомнениях и чувстве вины с головой. Вспоминают то, что увидели в воспоминаниях своего Владыки. Со стыдом гонят прочь настойчивую от отвращения мысль о том, что всего несколько дней назад бестрепетно подняли на него оружие. Но мысль эта все равно упорно возвращается, доводя их утомленные разумы до настоящего исступления.

Да-а-а... тяжко им сейчас. Очень тяжко. И очень нелегко сознавать, что их самым банальным образом обманули, использовали, сперва посулив несбыточное, а потом заманив в старую, как мир, ловушку. Предательство... как ни посмотри, но это все равно было предательством: Дома, трона, Рода, всего Леса и его грозного повелителя, прославившегося своей непримиримостью к врагам. Как ни крути, но прощения для такого проступка нет и не может быть. По законам Темного Леса за это полагалась немедленная смерть. А то, что причиной стал обман... пожалуй, это - слишком слабое оправдание за попытку собственноручно убить, предварительно унизив, высокого лорда. И если бы Белка не увидела вовремя, не прочла, что за мысли заставляют их идти вперед, то не видать бы им больше белого света, не вдыхать ароматы свежей хвои, не встречать новых рассветов и не радоваться каждому прожитому дню. Особенно тогда, когда эти самые дни выдались на редкость теплыми и красивыми.

– Мне не нужны ваши жизни, - вдруг обронил Владыка Л'аэртэ, протягивая удрученному ллеру раскрытую ладонь. И тот вздрогнул, обнаружив на ней свой родовой перстень.
– Возьми. Это твое.

Ллер Эналле, как во сне, поднял на повелителя затуманенный взгляд, но Тирриниэль смотрел открыто и абсолютно спокойно, потому что действительно поступал так, как считал нужным. Он не стал разрушать чужой перстень вчера, хотя мог бы и никто бы его не остановил. Тиль точно так же мог сделать это чуть позже, ночью, когда они были слишком измотаны, чтобы выискивать для себя оправдания. А мог уничтожить и прямо сейчас, здесь, когда у неверного слуги не осталось ни сил, ни возможностей, ни желания спорить.

– Возьми, - терпеливо повторил Тирриниэль, но, не дождавшись ответа, просто вложил кольцо в вялую ладонь сородича.

Тот снова вздрогнул.

– Вы... оставите нам жизнь?

– Я же сказал: мне она без надобности, - Владыка тут же отвернулся и ускорил шаг.

Эльф машинально сжал свое сокровище, невидяще глядя в спину повелителя. Неуловимо нахмурился, не понимая, отчего лорд, не пожалевший некогда и собственного сына, сегодня так неоправданно щедр, а затем покачнулся от какой-то мысли и, поняв свою судьбу, горько прошептал:

– Значит, Отречение...

– Что?
– удивленно обернулся Тиль.

– Все правильно: иного мы недостойны...

– Не понял?

Ллер Эналле прикусил губу.

– Я готов, мой лорд. Я приму Отречение. И понимаю, что даже это - слишком большая щедрость с вашей стороны. Благодарю вас.

– Эналле, ты здоров?
– вежливо поинтересовался Владыка Л'аэртэ, когда бледный до синевы эльф, уже предвидящий, что его ждет, вдруг низко поклонился. А за ним также покорно склонились остальные три десятка остроухих дураков.
– Может, ты головой слишком сильно ударился? Или пыльцы какой надышался, пока от хмер бежал?

– Нет, мой лорд. Простите, что мы были так слепы.

Тирриниэль окончательно нахмурился.

– Та-а-к. Что-то мне это напоминает... Бел, подожди-ка минуту: у нас тут возникла непредвиденная проблема.

Белка немедленно вернулась.

– Какая еще проблема? А-а... у твоих кроликов, наконец, прорезалась совесть?

– Можно и так сказать. Представляешь, они рвутся к Отречению!

– Ну, надо же, как мило!
– не преминула съязвить Гончая.
– Ты им что, всю дорогу нервы трепал, что их так скрутило?

– Нет! Вообще не собирался! Выжили и ладно! Пусть теперь идут на все четыре стороны, и дело с концом!

– Ага, так они тебе и пошли!

Тирриниэль независимо пожал плечами.

– Ну... я бы сказал, что им сейчас лучше попасть к Торку на рога, чем вернуться домой.

– Может, ты и прав, - задумчиво согласилась Белка.
– Такое предательство не прощают. Если Дома узнают, греха потом не оберешься... полагаю, даже если ты им откажешь в Отречении, на нем наверняка будут настаивать Старейшины. И вот тогда тебе все равно придется что-то придумывать: или идти на новый конфликт с Советом, или же собственноручно отлучать этих типов от Рода... в любом случае, невеселая получается картинка.

Владыка Л'аэртэ сердито покосился на неудачливых убийц. Действительно... что с ними теперь делать-то? Принять обратно после всего того, что они начудили? Подписать Отречение и этим убить их вернее, чем хмеры? Забыть? Невозможно. Простить? Трудновыполнимо, конечно, но реально. Да только Темный Лес их уже не примет: в лучшем случае, вынудят уйти из опозоренного Дома, прокляв их имена на века, а в худшем - устроят "нечастный случай", дабы честь Рода была отомщена. Иными словами, возвращаться им ни в коем случае нельзя: для своих Домов они уже умерли. Им не простят этого. Никогда. Предпочтут собственноручно избавить Лиару от мерзких предателей, чем позволят Владыку усомниться в своей преданности. И несчастные эльфы это прекрасно понимали.

– Фьють!
– негромко присвистнула Белка.
– Тиль, а совесть-то у них, оказывается, есть! Гляди, как мужиков перекорежило!

Тирриниэль неодобрительно взглянул на посеревшие лица бывших подданных и сразу понял: дело плохо. Совсем скисли, бедолаги. Прямо хоронить пора, не то до могилы не дойдут - рассыплются.

Подтверждая его догадку, ллер Инару поднял на Гончую полные муки глаза, а затем почти неслышно уронил:

– Это моя вина, Riarrae Allire: я не понимал истинной сути Изменения. Мы все виноваты, что так случилось и никто ЕГО не остановил. Конечно, сейчас это уже не имеет значения. Время упущено. И нас не было рядом, когда тебе понадобилась помощь. К сожалению, не мы помогли тебе выжить. Не мы отомстили за твою боль. Не мой Род принял тебя, как равную, и не мой Дом первым признал свою ошибку. Однако если моя жизнь сможет хоть что-то исправить, то я готов ее отдать... сегодня... сейчас, - у него вдруг странно сверкнули глаза. Какой-то отчаянной смелостью и, одновременно, болезненным упрямством. А белые от напряжения губы сами собой выдохнули: - Illare taire saturo... пусть свет будет моим свидетелем. На веки. Я принимаю этот выбор. Аиле.

– Что?!
– тихо ахнул Ланниэль.

– Пусть будет так, - неожиданно решился и ллер Эналле.
– Простите, мой лорд, но Инару прав. Если не через Отречение, то хотя бы так... это справедливо.

Он низко склонил голову и опустился на одно колено.

– Я принимаю твой выбор, брат.

– Illare taire saturo, - нестройным хором повторили остальные Перворожденные, следом за Старейшиной преклоняя колени.
– Мы подтверждаем твое право, Riarrae Allire. Наши жизни отныне принадлежат тебе.

В Проклятом Лесу стало очень тихо. Так тихо, что пролетевший вдалеке комар вполне мог оглушить стрекотанием своих маленьких крыльев, а любая упавшая с них пылинка была готова взорвать загустевший воздух. И в этой оглушительной тишине Белка вдруг неприлично присвистнула.

– Хрена себе... клятва Подчинения... Тиль, я в шоке!

– Я тоже, - пробормотал Владыка Л'аэртэ, понимая, что высокородные ллеры только что отдали себя в полное распоряжение Гончей. Да еще и поклялись служить до конца своих дней. Он требовал подобное лишь от своей личной сотни, которой доверял собственную жизнь, а они отдают добровольно?!