Возвращение

– Заходите, товарищи! – пригласил Брежнев министра обороны Гречко и главкома ВМФ Горшкова. – Садитесь и докладывайте. Чем все закончилось?

– Рассказывайте, Сергей Георгиевич, – сказал Гречко. – Не буду у вас отбирать хлеб.

– В таком случае хлеб отбирать придется мне, – засмеялся Горшков. – У адмирала Амелько. Я вам буду пересказывать его доклад. Полученные данные были переданы экспертной группе Тихоокеанского флота. Саму подводную лодку и все системы вооружения проверили и вылизали до предела возможного. Обнаружено несколько мелких неполадок, которые никак не могли привести к гибели лодки.

– Значит, все-таки американцы? – спросил сидевший в кабинете Суслов.

– Выходит, они, Михаил Андреевич. Подводная лодка проекта 629А относится к самым современным, разве что имеет дизель, а не силовую атомную установку. У нее современное ракетно-торпедное вооружение, в том числе имеются торпеды с ядерной боевой частью, современное электронное оборудование для навигации и сжатия информации, которое сильно интересует американцев. Для них это лакомый кусочек. Ни одна из приложенных версий, кроме потопления лодкой «Суордфиш» не прошла проверки. Клапана работают идеально, системы оружия – тоже, да и не планировалось его применение. А взрыв водорода никогда не разрушил бы корпус. В пользу версии с американской подлодкой говорит еще и то, что «Суордфиш» через несколько дней после гибели К129 была замечена в японском порту Йокосука с поврежденными перископом, рубкой и носовой частью, а так же то, что американцы абсолютно точно знали, где она затонула. По вспышке взрыва можно лишь определить приблизительно район катастрофы. И это, кстати, не первый случай, когда они допускают столкновения, поэтому мы приняли в разработку второй вариант.

– Как все происходило? – с интересом спросил Брежнев. – То, что вы их потопили, понятно.

– Нашим подводникам всячески запрещают доводить дело до обострения при любых инцидентах, и американцы это прекрасно знают и пользуются. В тот раз, наверное, «Суордфиш» преследовала К129 в северной части Тихого океана, пока не догнала и, пользуясь большей прочностью корпуса, протаранила нашу лодку, вызвав ее затопление. Все-таки дизельной лодке трудно соперничать с атомной. На этот раз все было совсем иначе. Во-первых, восточнее предполагаемого места конфликта мы разместили большие противолодочные средства. При любом исходе дела у них вряд ли получилось бы уйти. А потом выпустили К129. Риск был минимальный. Шестого и седьмого марта лодка двигалась в указанных координатах, пока акустики не засекли шум винтов. Надводных кораблей мы туда не пустили бы, и капитан это знал. Одним словом, они выпустили четыре торпеды и двумя попали. «Суордфиш» лежит на глубине порядка пяти километров.

– Достать можно? – спросил Суслов.

– Нет, – ответил Горшков. – Не знаю, как они должны были с такой глубины доставать нашу, но у их лодки наверняка разбит атомный реактор, так что и они ее вряд ли достанут. Но спуститься и посмотреть можно. Вот пусть они ее сначала попытаются найти, а потом спускаются и смотрят, а мы в ответ на обвинения будем выдвигать свои версии. Они предполагали у нас самопроизвольное срабатывание оружия, почему мы не можем предположить то же самое?

– Молодцы! – сказал Брежнев. – Нагло, но в таких случаях иначе нельзя. Передайте адмиралу Амелько, чтобы представил список на награждения. А нашим сейчас нужно быть осторожней, американцы могут постараться отыграться.

– Ну и как было? – спросил я. – Больно?

– А ты как думаешь? – сказала жена. – Как проткнула мочку, я света белого не взвидела! А она еще удивляется, чего я так ору! Еле уговорила дать второе ухо. А мама сказала, что у всех разная чувствительность.

– Это тебе компенсация, – я вложил ей в руку золотые серьги. – Чуть заживут дырки и можно носить.

– Гена, иди быстрее, – позвал сидевший у телевизора отец. – Что вы застряли в коридоре? Послушай, передают о выступлении Насера.

– Пойдем, – сказал я жене. – Посмотрим, скажет он что-то новое или нет.

Не сказал. Несмотря на победу, а не поражение, набор тезисов был тот же самый, что и в «Программе 30 марта» моей реальности.

– Чепуха это все, – сказал я. – Причем вредная чепуха. Ладно, мы пойдем к себе.

– На майские праздники будем выступать? – спросила Люся. – На Новый Год отказались, если откажемся сейчас, могут больше не предложить.

– Еще больше месяца. Давай подготовим пару песен.

– Гена! – раздался из-за двери голос отца. – Иди быстрее сюда, Кинга убили!

Мы вместе вышли в гостиную и подошли ближе к телевизору.

– Видный борец за права темнокожего населения Соединенных Штатов Америки, – вещал диктор. – Противник войны во Вьетнаме...

– Как это случилось? – спросил я.

– Возле его дома остановилась машина, кто-то изрешетил его из автомата и умчался. Представляю, что сейчас начнется в Америке. Зря ушел, передали, что завтра, в понедельник в Париже начинаются переговоры между США и Вьетнамом.

– Новости закончились, – сказал я. – Мы к себе.

– Что это ты какой-то не такой? – спросила жена. – Из-за Кинга?

– Все стало меняться, – ответил я. – Кинга убили сегодня в Монтгомери, а должны были убить в Мемфисе четвертого апреля. И убили его по-другому. Переговоры по Вьетнаму тоже начались раньше. Пока расхождения в мелочах, но они начнут нарастать.

– Все равно полезно знать, как и что было! – возразила жена. – Для того и писал, чтобы менялось. У нас хоть какие-то изменения заметил?

– Мне трудно замечать, я в это время жил в провинции совсем другой жизнью. Но думаю, большинство населения еще не заметило. Вот спас я в этом месяце Гагарина или сотню наших моряков. Многие это заметили бы? Хотя смерть Гагарина как раз заметили. О нем искренне горевали. Все научные достижения еще на стадии ОКР или внедряются в производство, а реформы дадут отдачу только через год-два. То, что подготовятся к засухе, сократят армию, избегнут Чернобыля или проведут реформы, почувствуют миллионы. Кстати, в конце июня должны принять новый закон о браке. Так что скоро наше подполье закончится. Будешь отгонять от меня студенток на законном основании, как жена, а мне не придется бить морды ребятам.

– Кому я нужна!

– Между прочим, ты сказала эту фразу с сожалением!

– Ген, – она прижалась ко мне. – Еще пара месяцев, и мы с тобой перейдем на второй курс! Вот могла ли я совсем недавно мечтать о такой жизни?

– Держись за меня! – заявил я. – Еще не то будет.

– А я и так держусь, – зашептала она мне в ухо. – Обеими руками!

– Если не уберешь сейчас же руки, я за себя не отвечаю! – сказал я, пытаясь вырваться. – Мама в любой момент может постучать в дверь!

– Вот поэтому нужно жить в своей квартире, – сказала она. – Что хочешь, то и делаешь.

Свою квартиру мы получили только через год, когда обоим исполнилось восемнадцать лет. Куратор переехал в другой дом, а мы заняли его двухкомнатную квартиру. К этому времени я написал в общей сложности пять книг, был принят в союз писателей и без проблем обставил квартиру мебелью. Занимались и песнями, выступая с ними, как правило, на праздничных концертах. Учеба во ВГИКЕ давалась не то чтобы совсем уж легко, но жилы не рвали, и Герасимов с Макаровой были нами довольны. С Брежневым и его внучкой по-прежнему встречались два-три раза в месяц, а вот Суслов меня избегал. Он больше не посылал за мной машину, и мы ни разу не встретились у Брежнева, хотя я знал, что он часто бывает в доме Леонида Ильича.

Друзей у нас теперь было много, а когда появилась своя квартира, многие из них частенько проводили у нас вечера. Свой брак мы открыли вскоре после Нового Года, сыграв свадьбу задним числом.

– Жаль, – сказал Люсе студент из нашей группы Олег Бежанов. – Когда Геннадий тебя бросит, учти, что я жду.

– Из-за чего ему меня бросать? – удивилась жена.

– А где ты видела у артистов долгие браки? – вопросом на вопрос ответил он. – Почти у всех по две-три жены, а то и больше. А я однолюб.