Возвращение
Шрифт:
Светка возникла на пороге дома в образе настоящей парижанки, с прической а-ля Мирей Матье, с завязанным на шее шелковым шарфом и с красной помадой на губах, объявляя о том, что праздник жизни начинается.
Противостоять ее напору было невозможно, поэтому Бэль накинула легкий плащ, взяла сумку и отправилась на праздник, совсем забыв о пузырьке с таблетками, что стоял на полке в ванной комнате.
И было кафе, сквозь огромные окна которого Бэль смотрела на старые желтые клены. Она неторопливо пила капуччино, получая огромное удовольствие от общения с подругой. Можно было смеяться и рассказывать всякие глупости, немного погрустить по ушедшей юности, послушать
– Что, прямо вот так хорош?
Светка выразительно закатила глаза:
– Ты себе даже не представляешь, я как увидела...
– Боже, уму непостижимо. Сидят такие две дамы бальзаковского возраста и обсуждают мужика.
– Вот поверь мне, я еще на тебя посмотрю после того, как ты его увидишь. Разрыв сердца на месте гарантирую!
И обе весело расхохотались.
– Кстати, я тут на свадьбе была, сейчас покажу платье...
– подруга полезла искать в телефоне фотографию...
И был поход по магазинам, в результате которого появились туфли-мечта-всей-жизни и потрясающая помада глубокого винного оттенка.
– Да, - философски заметила Светка, когда они вышли на улицу.
– За "Герлен" можно отдать душу.
И был визит в лавку подарков, откуда Бэль вышла с авторской вазой в руках.
Город приветствовал своих богинь ярким солнцем, шумом автомобилей, пахнущим кострами ветром и гостеприимно стелил к их ногам резные кленовые листья.
А потом Бэль стало плохо. В машине. По дороге домой. Перед глазами все закружилось, завертелось, и единственное, что она могла сказать:
– Позвони Олегу.
Он примчался сразу же. Бэль была уже дома, заботливо уложенная взволнованной Светкой в кровать.
Муж быстро вымыл руки, принес тонометр, померил давление, сделал крепкий сладкий чай с корнем женьшеня, позвонил врачу - проконсультировался.
Подруга не хотела уходить, но он твердо сказал, что справится сам.
Бэль лежала, отвернувшись лицом к стене. Она не хотела ни читать, ни смотреть телевизор, слышала, как с кем-то по телефону разговаривает муж. Через некоторое время он принес ей отварную курицу и бульон. Олег просидел рядом весь вечер, держа ее бессильную холодную ладонь в своей, большой и теплой.
– Что же ты, родная, так меня напугала?
Бэль слабо улыбнулась в ответ:
– Зато знаешь, какая шикарная помада есть теперь в моей косметичке?
***
– На твоей груди орден Лотоса.
– Это знак честности.
– Я знаю.
– На твоей груди знак Хризантемы.
– Это знак храбрости.
– Я знаю.
– Сколько полных Кругов мы не виделись с тобой, друг?
– А сколько еще не увидимся, друг.
– Меня ждет моя битва.
– А меня - моя.
– Ты все так же верен своим убеждениям, как в юности?
– А ты?
– Сложно сказать, друг. С возрастом по-другому смотришь на этот мир. Пожалуй, начинаешь лучше его понимаешь. Или хуже.
– Приспосабливаешься?
– Наверное. Не приспособишься - не выживешь. Но все же очень хочу верить, что за прошедшие Круги зрелости не изменил ни себе, ни своим ценностям.
– Я тоже хочу в это верить. Верить, что и я не изменил, хотя жизнь старалась.
– А помнишь, как мы тайком выводили лошадей из господской конюшни по ночам? Глупцы! Кони могли переломать ноги, спускаясь по неровной дороге к реке, куда мы их гнали. Хотя я и сейчас считаю наши детские шалости счастьем.
– Да... Круги прошли, а мы все те же.
– Только седины прибавилось, да орденов.
– Лотос и Хризантема.
– Многое случалось с нами. И случается.
– Если случается, значит, мы еще живы.
– А если живы, значит, впереди ждет неизведанное.
– И новая встреча.
– И новая встреча.
Они обнялись на прощанье, после чего каждый пошел своей дорогой.
Один был воином, другой - поэтом. Один носил меч, другой - перо и чернильницу. Один шел по направлению к Границе, туда, где ждала битва с захватчиками, другой - в Столицу, он боролся за справедливость метким словом.
С каждым шагом расстояние между двумя людьми увеличивалось, а невидимая нить, связывающая две души - натягивалась. Эта нить была достаточно прочной, чтобы не порваться. Каждый из них прошел столько дорог в своей непростой жизни, что давно не верил в сладкие слова жрецов, долгую милость господина и преданность любовницы. Но было нечто, что поддерживало в самые трудные дни, не давало рухнуть на дно, питало надеждой и верой в завтра, часто даже против воли, позволяло кричать, плакать, петь и чувствовать крепкую руку рядом. Чувствовать ее всегда. Это - дружба.
пока на улицах идет дождь, а за окном стоят маленькие разлуки... (вставка 3)
Осень за окном бесновалась. Уже не было тех робких желтых мазков в кронах деревьев, которые деликатно намекали, что лето прошло. Желтый, багровый, коричневый, все оттенки собрались вместе, природа полыхала, сгорая. В саду отцветали последние цветы. Бэль срезала белые георгины и поставила их в купленную вместе со Светкой вазу. Удивительно, как не вязался их цвет с осенью - чистый, холодный, снежный.
Они казались инородными в саду, где встречали первые заморозки разноцветные астры, яркие бархатцы и почти вишневые хризантемы.
Осень победно шла по земле. Осень шла, а Бэль писала. После того, как очередная миниатюра заканчивалась финальной точкой, из папки вынимался следующий фрагмент.
Бэль вчитывалась в слова и искала. Порой на выработку одной лишь идеи уходило несколько дней. Она пробовала слова на вкус, как изысканный гурман смакует блюдо в дорогом ресторане, примеряла фразы к разным ситуациям и людям, отсекала неподходящее, сосредотачивалась на том, что казалось близким, прощупывала, раздумывала, сомневалась и, наконец, принимала окончательное решение.