Возвращение
Шрифт:
Во второй половине октября резко похолодало, на смену пышному увяданию пришли промозглость и слякоть, цветы за окном приготовились к зимовке, парк казался полупустым; чтобы не замерзнуть, приходилось потуже завязывать шарф и прятать руки в перчатки. Но иногда все же случались морозные, но ясные и солнечные дни.
В тот день, гуляя около пруда, Бэль сняла на видео листопад. Порыв ветра зашевелил темные, уже почти нагие ветки, и на землю, кружась, стал опускаться золотой дождь. Это было невероятно красиво. Всего несколько завораживающих мгновений, прекрасных, сказочных и немного таинственных. Бэль застыла, боясь пошевелиться, спугнуть этот миг, она вкушала неповторимость октября, его необратимость, а поздно вечером, уложив детей спать,
Возвратившись домой, Олег увидел спящую на диване жену, а рядом включенный ноутбук. Глаза зацепились за последние предложения на экране, заставив улыбнуться. Он поднял компьютер, отнес его на место и отключил, а затем, достав из шкафа теплый плед, возвратился, чтобы укрыть Бэль. Она так сладко спала, что Олегу было очень жалко будить жену.
– Ты у меня умница, - прошептал он беззвучно, осторожно убирая с щеки темную прядь, затем встал, выключил свет и тихо вышел из комнаты.
***
Он чинил и продавал время. Разве такое возможно, спросите вы? Конечно, возможно. Просто дядя Коля был часовщиком. Я наткнулась на его мастерскую случайно, когда сломался будильник, а на новый не было денег. Студенчество часто предполагает полунищее, но счастливое существование.
– Вы мне не поможете?
– поинтересовалась, вынимая из сумки поломку.
– Отчего же не помочь? Помогу.
Мастер нацепил на нос очки и стал внимательно рассматривать мои часы. Я следила за его большими ловкими руками, с какой аккуратностью и любовью они разбирали вставший механизм. Это были руки врача, которые касались больного.
– Знаете что, - мастер поднял голову и посмотрел на меня поверх очков, - приходите завтра. Я все починю.
И он действительно починил.
Мы подружились: старый часовщик-философ и худая девчонка в джинсах и кедах. Дядя Коля никогда никуда не торопился, а я всегда все делала на бегу. Он любил выходить в рабочие перерывы на улицу, затянуться папироской, и, щуря подслеповатые глаза, неспеша разглядывать прохожих, наблюдать за птахой, что села на соседнее дерево или поговорить с бездомным котом. Мне же всегда было некогда. Приходилось успевать все: сдать сессию, сбегать на свидание, посмотреть новый фильм, заглянуть к подружке - обсудить ее нового парня, посетить выставку современного искусства, чтобы потом с упоением умничать на посиделках в общежитии.
– Ты еще молода, - посмеиваясь, говорил дядя Коля, - бегаешь, словно козочка, и не представляешь, как быстро проходит жизнь.
"И как это может быть, - думала я тогда, - что наша жизнь проходит быстро?"
Мне казалось, что она будет долгой-долгой, но прав оказался дядя Коля. Дни мелькали за днями, складываясь в года. Учеба, работа, семья, работа, проблема с жильем, дети, работа, долгожданная покупка квартиры, детские болячки, работа, Новый год, школа, работа...
Прошло много лет, старого часовщика уже давно нет на свете, но в моей комнате до сих пор исправно ходят старые механические часы, которые он когда-то починил. И хотя теперь я точно знаю, что жизнь проходит очень быстро, она все же не проходит бесследно. Жизнь человека остается в вещах, сделанных его руками, совершенных делах, посаженных у дома деревьях, выросших детях. Каждый из нас вправе выбирать сам, что останется после того, как последняя песчинка покинет верхнюю колбу отпущенных нам дней. Каждый вправе решать сам: хочет он остаться в сердцах людей или нет. И какова будет эта память. Я очень берегу свой старый будильник. Пока он ходит, я знаю, что руки дяди Коли до сих пор незримо заботятся о видавшем виде механизме. Когда мои дети вырастут, я обязательно расскажу им об этом удивительном человеке и передам часы вместе с просьбой относиться к ним бережно. Я передам не только будильник, но и те мудрые изречения, которыми мастер часто делился. Одно из них звучит так: "Никогда не расставайся с человеком в ссоре. Помирись, потому что ты не знаешь, когда вы встретитесь в следующий раз. А вдруг это будут последние слова, что он от тебя услышит? И тогда ты никогда не сможешь простить себя за сказанное".
В середине ноября, почти на самой границе осени и зимы у Бэль был день рожденья. Холодный дождь перемежался с робким мокрым снегом, голые ветки за окном сиротливо гнулись под порывами ветра, а дома было светло, радостно и беспокойно. В гостиной дети устроили стоянку для космических кораблей, используя при этом все подручные средства, даже диванные подушки и пылесос. Бэль под громко поющий телевизор пекла яблочный пирог. Почему-то захотелось именно пирога - высокого, пышного и непременно с поздними яблоками. Она так увлеклась своим занятием, что не услышала, как возвратился Олег.
Повернувшись, чтобы взять сахарницу, Бэль вздрогнула от неожиданности. Посреди обеденного стола стояла ваза с букетом ярко-желтых махровых хризантем, крупные шапки которых ни в коем случае нельзя было трясти - иначе опадут. Некоторое время она безмолвно смотрела на цветы, а потом увидела Олега.
– Сейчас, - Бэль быстро пробежала мимо него, вымыла в ванной руки, привела себя в порядок и снова возвратилась в кухню походкой королевы.
– Я готова к принятию поздравлений и подарков, - чопорно заявила она, заставив мужа весело рассмеяться.
Как же Бэль любила этот его смех! И взгляд, внимательный, добрый, и его самого, такого родного, такого близкого.
Он подарил ей "Шанель №5", которые умопомрачительно пахли осенью, и книгу "Скажи мне, что ты меня любишь... Эрих Мария Ремарк. Марлен Дитрих. Роман в письмах".
– Ты до сих пор считаешь, что книга лучший подарок?
– лукаво поинтересовалась Бэль, заранее предвкушая необычное чтение.
Олег в ответ лишь загадочно улыбнулся. Он притянул к себе жену и прошептал, целуя ее в теплые податливые губы:
– С возвращением, ma belle.
P . S . Отрывки из книги, которую Олег подарил Бэль
Э.М. Ремарк из Парижа - Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, декабрь, 1937 г.
Ангел мой - я с карандашом в постели - вот ужас! Я уже несколько дней лежу, не поднимаясь - разгулялся мучительнейший ишиас, при котором даже о том, чтобы поковылять, и речи нет, и что-то странное происходит с сердцем, и вообще давление чересчур упало, пульс очень медленный, кровь не циркулирует как следует и прочая дребедень. Похоже, все хуже, чем я думаю, но это не помешает мне 23-го отбыть отсюда, пусть и на носилках. Мне надоело лежать в гостиничной постели. Хочу обратно к моим собакам.
Не тревожься, как-нибудь выкарабкаюсь.
Но о тебе я действительно знаю слишком мало.
Ты исчезла, время от времени в мой дом залетает телеграмма от тебя. Вообще это мне присуще исчезать, а потом время от времени звонить по телефону или посылать телеграммы. Может быть, с тобой я расплачиваюсь за провинности многих жизней.
Неси свою ношу с достоинством, старина.
Это письмо попадет к тебе примерно около Нового года. Вообще-то ужасно писать письма наугад, в какую-то неизвестность...