Впечатляющий пик

На спуске с вершины, на ледовом склоне, сорвались восемь человек. Группы двигались в связках по семь и восемь человек. Передний и задний связались узлом «проводника» - это один из способов альпинистской обвязки, остальные были прикреплены к веревке скользящими карабинами. У одного из мужчин на спуске разболталась кошка, он поскользнулся, упал и быстро заскользил по льду, сорвав все связку. Погиб проводник, который пытался остановить падение, на спуске умер еще один совсем молодой парень. Остальных мы спускали сами, потому что местных спасателей закинули на сезонные пожары.

– Полина, я сейчас не могу разговаривать, я на горе Чугуш.

– Где? – шепчет девушка.

Ушел утром на работу, называется.

– Гора по которой проходит граница Сочи, - вздыхаю связь очень плохая, половину слов я просто не слышу, их глушит шипение и ветер.

– Так ты вечером не вернешься? – грустно констатирует факт моя девушка.

Это я расслышал.

– Добро пожаловать в жизнь спасателя, Полина, - набираю в грудь побольше воздуха.

– Эй, Дмитриевич, мы идем или как? – слышу за спиной нервные замечания.

Шум подлетающих лопастей спасательного вертолета оглушает меня.

– Прости, я вернусь через двое - трое суток, - кричу как можно громче, заткнув одно ухо пальцем, нагибаюсь, пытаясь не остаться без головы.

– Глеб, я... отпуск заканчивается, я уезжаю, - она говорит тихо и боязно.

В первую секунду мне кажется, что меня ударили. Не пощечина, а мощный удар под дых, когда кислород перестает поступать в легкие, а уши закладывает от ужаса и боли.

– Что?
– переспрашиваю тихо, почти уверен, что она не слышит.

– Отпуск заканчивается, - как-то опустошённо шепчет Полина.

Связь прерывается, мне нужно сосредоточиться, спасать людей, лезть на гору по отвесному склону, действовать быстро и решительно, а я не могу собрать мысли в кучу. Отпуск, она же приехала в отпуск, а он имеет свойство заканчиваться. Все верно, так и должно было случиться.

Дышу через рот, рычу, когда вбить крепление с первого раза не получается. Сейчас сам убью всех этих идиотов, которые поперлись необученными на гору.

Когда я возвращаюсь домой, Полины в горах уже нет.

Глава 27

Молодой регистратор по имени Витька не ездил с нами на гору Чугуш, поэтому очень старается втюхать мне еще одно задание.

– У нас четверка альпинистов: немцы и австрийцы, - бежит, перепрыгивая через перекопанные грядки Витька, называя непроизносимые имена и размахивая помятыми бумажками, - попытались совершить восхождение и застряли в той расщелине, помните?

Останавливаюсь, поправляя лямку дорожной сумки, едва сдерживаюсь, чтобы не послать его куда подальше.

– У меня выходной, - говорю спокойно, - я только с горы слез, на другую не полезу. Сказано, что два дня для всех.

Это перебор, мы трое суток были на горе. Я стою на тропинке, а ноги Витьки вязнут в земле. Не знаю, зачем он туда забрался. Слышу лай собаки, оборачиваемся одновременно, на тропинке возле моего дома появляется Пашка. Собака крутится вокруг, задорно виляя хвостом, теплые лапы толкают меня в спину. Смеюсь, присаживаясь на корточки, глажу животное за ухом.

Словно почувствовав в моем заместителе своего спасителя, Витька бросается к нему:

– У нас четверка альпинистов…

– А ну брысь отсюда! – прикрикивает на него Пашка, вызывая у меня приступ смеха, вдобавок на него лает собака.

Бедный Витька пятится, топчется в блестящей, жирной грязи, заваливаясь в самую глубокую рытвину. Перестаем смеяться только тогда, когда он исчезает из виду.

– Куда ты опять собрался? – косится на мою сумку друг.

– Что за мания выгуливать собаку возле моего дома? – разворачиваюсь к калитке, ветер треплет волосы, пытаясь убрать в хвост на затылке, приглаживаю непослушные пряди.

Друг пожимает плечами, а я закатываю глаза, когда его собака задирает ногу возле любимой вишни моей матери.

– Верну ее обратно!

– Ты же еле на ногах держишься.

– В поезде посплю.

– А если она не согласится? Нельзя просто взять человека, вырвать из его привычной жизни и посадить в свой дом, потому что тебе хорошо с ним в постели. Дай ей шанс решить самой, осознать.

Какое-то время мы смотрим друг на друга, в волосах Павла застревает несколько сухих листьев, а я разворачиваюсь к калитке.

– Согласится. Что будет, если не отрабатывать месяц?

– Ну технически это не отработка, просто предупреждаешь за месяц, что хочешь уволиться, - без лишних пояснений понимает меня друг.

– А что, если она уволится сразу? – тру уставшие глаза, отяжелелые веки.

– Ничего, поскольку соглашение не достигнуто. Либо расторгать контракт по "виновным" статьям для работодателя, либо по дисциплинарным для работника. Впендюлят ей запись в трудовую, да и все, правда потом на работу никуда не возьмут, а так ничего страшного.

Его сарказм мне понятен, иду дальше, на вокзал.

Сразу после Чугуш нам дали выходные, потому что физически выдержать такую нагрузку очень сложно. Дело не только в том, что я соскучился, привык и не могу, а самое главное не хочу, чтобы Полина жила в каком-то другом месте, меня беспокоит Егорозвон. Каким-то шестым чувством я подозреваю, что он не отступится. Выпив два граненых стакана чая в романтичных металлических подстаканниках, я прогуливаюсь по вагону, слушаю храп соседа и с трудом избавляюсь от излишнего внимания проводницы. Погружаюсь в глубокий сон под равномерный стук колес о рельсы, ещё не зная, что за Полиной уже присматривают.

В общей сложности она сходила на работу всего один день, после чего приехал я, чтобы забрать обратно. Добравшись до места, я вхожу в арку, через перекрытие дугообразной формы уже виднеется подъезд Полины, когда из тачки, припаркованной возле входа, выходят двое. Я чувствую, что за мной наблюдают, по коже пробегает неприятный холодок. Егоразвона среди них нет, но, несмотря на тонированные стекла, я уверен, что это он сидит за рулём.

Они делают все правильно: ждут пока я дойду до середины темного сквозного проема, нападают сзади, пытаются оглушить и обездвижить, но не учитывают одного, что если жертва гораздо умнее и сильнее, то даже в лежачем положении она способна схватить за ногу и уронить, больно ударив об асфальт. Готов поспорить, что слышу, как ломается копчик у одного и трещат ребра у другого. Мне велят оставить Полину в покое и забыть её имя. А я плюю и вытираю ботинки о траву, так всегда приходится делать, если наступил в дерьмо.