Впечатляющий пик

Тропинка кончается слишком быстро, дверь скрипит за моей спиной, через трещины в досках по полу скользят полоски заката.

– Мы же не будем делать это в сарае? – задыхаюсь от неожиданного уединения.

– Нет, конечно, - врет, отшвыривая пластиковое ведро спасатель, резко притягивая меня к себе.

Глеб жадно целует меня в губы, я ощущаю его желание, оно не меньше, чем моё собственное. Мужские руки мгновенно оказываются под курткой, наброшенной на плечи, под свитером, лифчик сползает в сторону.

Он с силой сжимает правый сосок, потирая его подушечками пальцев, зная, как меня это возбуждает, насколько чувствительна грудь. Пускает дикие импульсы по телу, зажигая так сильно, что все плывет перед глазами.

– Я соскучился, - смеется, - не знаю, что они там колют в этой своей больнице, но я как будто год тебя не видел, а они никогда не уберутся из нашего дома.

– Я тоже, - мычу, сквозь жёсткий, жадный, ненасытный поцелуй.

Он швыряет меня на солому. Мне нравится это резкое, грубое движение, настолько мужское и собственническое, что я бесстыже выгибаюсь, помогая стянуть с себя леггинсы, но не полностью, только одну штанину, так, чтобы он мог просто войти в моё тело, объединив нас.

И он врывается, демонстрируя такое желание, что я схожу с ума. Уверена, позже, когда все разойдутся, Стеша уснёт, а в нашей спальне погаснет свет, мы будем долго и сладко ласкать, изучая тела и эрогенные зоны друг друга, но сейчас нам обоим нужно это безжалостное, несдержанное проникновение, соединение тел с диким ревом удовольствия.

Он приспускает штаны, закидывая мои ноги себе на поясницу. Я сжимаю его твёрдые ягодицы, царапая ногтями, желая ещё большего скрепления наших тел. Мы не раздевались, нам это не нужно, оголяя лишь те части, что отличают мужчину от женщины.

В сарае холодно, но я этого не чувствую, как и колючую солому и твёрдые доски. Я ничего не воспринимаю кроме него. Так близко не было никогда. Я сжимаю зубы, чтобы не сказать, то, что вертится на языке. То, что само собой рвется наружу.

После того что я пережила, страха и стресса, когда мы чуть не потеряли друг друга это стало очевидным, как то, что после рассвета приходит день, а в конце наступает закат, погружая нас в темноту ночи. Теперь я знаю, что испытываю к Глебу Дмитриевичу.

А еще мне известно, как ему не нравится это слово, но ничего не могу с собой поделать, прикусывая губу до крови, я сдерживаюсь. Не хочу, чтобы он решил, будто для меня все это просто. Но это никак не исправить, оно уже расцвело внутри меня. А после случая с Егором, стало еще понятнее. Так уж вышло, что спасатель стал моим сердцем, стал моим чудом, в нем есть сила, мужество и благородство, что заставляют меня дрожать. Только Глеб мог поехать искать едва знакомую девушку, что травили ядом, лезть на гору не в свою смену и нырнуть в ледяную воду, спасая чужого ребёнка, а еще разносить реанимацию, переживая за моё благополучие. Он такой один. Но я ему об этом не скажу.

Глава 34

Я совсем обленился. Если раньше я подымался по будильнику, собирался и всех в КСП гонял за опоздания, то теперь Полине приходится вытягивать из постели нас обоих.

Понятия не имею, как все эти годы любил спать в одиночестве, считал, что не высыпаюсь рядом с другим человеком. Возле тёплого тела моей хрупкой женщины спится слаще. Если до этого утреннее возбуждение приходилось запихивать куда подальше, то теперь я мучаю Полину поцелуями, пока она не убегает от меня с криками, что ей пора идти готовить завтрак. Иногда под утро к нам приходит Стеша и приходится вести себя прилично. В КСП считаю часы до конца рабочего дня. Хочется скорее к своим девочкам, заниматься какой-нибудь ерундой и смотреть какую-нибудь чушь.

Сегодня Стеша заснула рано, я наблюдаю за тем, как Полина моет посуду, беспрерывно трогая шею.

– Болит?

– Ага, продуло наверное, - мокрые руки оставляют на шее пенку от жидкости для мытья посуды.

– Надо что-то делать с детским садом, скоро развалится, сифонит со всех дыр, ребят пошлю, чтобы маломальский ремонт сделали.

Приближаясь к ней, вытираю белую пену, заставляя положить тарелку в раковину.

– А кто посуду будет мыть, Глеб Дмитриевич?
– разворачивается ко мне Полина.

– Потом домоешь, - целую в губы, прижимая низом живота к столешнице, - я не люблю это.

Полина смеется:

– Я помню ту огромную кучу, что была здесь, когда я впервые пришла, - убирает она прилипшие к моим губам волосы.

– Идём со мной, - беру её за руку, веду за собой, усаживая на кровать.

Захожу в ванную комнату за детским маслом, что осталось от Стеши.

Освобождаю ее шею, заставляя наклонить голову вниз. Уверенной рукой делаю несколько движений.

– Так легче?

– Да, спасибо, - мычит Полина, закрывая глаза.

Кровать скрипит, когда я меняю позу, а Полина слегка ведет плечами. Продолжаю массажировать больное место. Полина собрала волосы на затылке, и шея открыта для моего доступа. Но чем больше я помогаю Полине избавиться от болевого спазма, прикасаясь к нежной молочной девичьей коже, тем ощутимее понимаю, что мои руки непроизвольно скользят ниже. Она для меня, как спиртное. Прикоснулся, стало весело, тепло, приятно и пошло – поехало.

Я стягиваю халат чуть ниже и теперь массирую плечи. Масло блестит на коже.

Пальцы легко скользят по телу.

– Ох, сколько у вас талантов, Глеб Дмитриевич?
– стонет Полина от моих настойчивых движений.

Но я уже не слышу её, стягивая халат с плеч, оголяю спину, расстёгивая застежку бюстгальтера.

– Ложись.

Укладываю свою девушку на живот, разминая спину, наливая ещё больше масла. Бреду пальцами по тонкой нити позвоночника, бокам, сжимаю талию. Халат остаётся на поясе, я разминаю лопатки, снова плечи, предплечья, ее изящные руки намазываю маслом до тонкого запястья, тру ладошки, переплетая наши пальцы, и снова возвращаюсь к спине. Массирую поясницу, как бы случайно запуская руку чуть ниже, но не трогаю заманчивую округлость, массажирую только спину. Полина дышит совсем тихо, боясь пошевелиться. Я растираю кожу сбоку, там, где прижата к кровати грудь, но почти не трогаю её, дразнясь.

Ещё несколько скользящих движений по низу спины, и ткань халата спускается, открывая сладкую попку, стягиваю трусики, наливая ещё масла. Разминаю ягодицы, как бы ненароком сползая вниз, но не задевая заманчивого места между ног. Отсюда шикарный вид, но я держусь из последних сил. Руки двигаются по бедрам к икрам, Полина уже не скрывает стонов. Честно говоря, на массаж это уже не похоже. В моих движениях читается желание, я трогаю лодыжки, стопы, массирую между пальчиками ног.

– Я сейчас сойду с ума, - стонет Полина, а я лишь молча улыбаюсь в ответ.