Вперед в прошлое 10

— Наверное, так и есть, — подвел итог услышанного Василий. — Вернусь — серьезно с ним поговорю.

— Не вздумайте! — воскликнул я. — Сперва найдем юриста, который расскажет, как перестраховаться.

— Доверять людям надо, — пристыдил меня отчим.

Это да, но не гнилушкам, как тот мент.

— Не надо с ним говорить. Если он задумал плохое, то поймет. Что появилось опасность, и заберет машину. А так пока не хочет связываться с вами, бодаться. Вы же ремонтируете машину по очереди и, наверное, как что-то вскоре полетит, это ваши проблемы? Так что сперва юрист, потом будем думать, что делать дальше.

Отчим обиженно засопел и сосредоточился на дороге.

— Убью, — пробормотал он. — Если кинет — убью!

— И вас посадят лет на десять. Пока рано переживать, пусть идет как идет.

— Ладно, — буркнул он и сменил тему: — Знать бы еще, где какой колхоз и кто что выращивает.

Я начал перечислять:

— Арбузы, дыни, подсолнечник, зерновые, рис… Кстати, рис — неплохо.

— Сахарная свекла тоже хорошо. Сахар — белое золото. Как и мука, он нужен всем и всегда. Ну и фруктов тут много. А еще — винзаводы, но расплачиваться вином с рабочими нехорошо. Не оценят, переведут дорогой продукт.

— Ищем рис, семечки, элеватор.

— Это я помню! Это недалеко, километрах в тридцати.

Как же хорошо станет в будущем! Ввел запрос в поисковике: «зерновой элеватор» — получил адреса и контакты, а тут вслепую тыкаться приходится. Наверняка существует справочник, содержащий информацию о предприятиях. Где бы его раздобыть?

Увидев указатель с названием совхоза «Ленинский путь», мы переглянулись.

— Поехали на разведку, — предложил Василий.

А как волновался поначалу, аж почернел перед визитом к Завирюхину! Теперь же рвется в бой, землю роет, копытом бьет.

Двухэтажный админкорпус находился в центре села, между двумя пятиэтажками. Рядом стояли «запорожец» и «москвич». Не научились еще начальники зарабатывать, не поняли, что им дали карты в руки: можно всех нагнуть и стать хозяином завода, это пытается провернуть бывший начальник винзавода, можно попытаться сохранить предприятие, как это делает Завирюхин.

Мы сразу направились на второй этаж, где обнаружили директора: уставшего мужчину в коричневом брючном костюме, похожего на Шурика в преклонном возрасте.

Из недлинного разговора выяснилось, что у совхоза есть черешневый и абрикосовый сад, а также тут выращивают огурцы и помидоры в грунте и теплицах, кабачки, баклажаны и перец, у них свой консервный завод, выпускающий кабачковую икру, яблочный сок, абрикосы в собственном соку, томатную пасту, маринованные помидоры, огурцы, перец — все высочайшего качества, можно хоть сейчас попробовать.

— Это еще не все! У нас собственная пекарня! — распекался директор. ­— Только она деньги и приносит, хоть едой с людьми расплачиваюсь.

Мы попросили сформировать запрос, что ему нужно, он выкатил целый список: от муки и соли до дизтоплива. Про ЖБИ мы спрашивать не стали — и так все понятно.

Из предложенного им нам подойдет разве что томатная паста, кабачковая икра и хлеб. А вот абрикосы в собственном соку в литровых банках наверняка будут интересны деду, когда у него кончится товар. Он поехал по другой дороге. Надеюсь, найдет что-то подобное.

У него теперь есть машина, потому вес полученного товара не принципиален, а цена у абрикосов смешная — 150 рублей за банку. В нашем регионе, где их можно поехать и насобирать тонну под придорожными деревьями, эти банки бессмысленны, а в Москве они — экзотика. За тысячу улетят только так.

Потому я купил шесть паков по двадцать четыре банки, потратив чуть больше двадцати тысяч, а превратится это в сто сорок четыре тысячи!

Директор колхоза и минимальным деньгам был рад. Зато я увидел, как товар проводят через накладные и бухгалтерию, нам даже сопроводительные документы дали.

— Зачем тебе абрикосы? — спросил отчим, садясь за руль.

— Деду в Москву, они там не растут, — объяснил я.

— А-а-а!

В следующем колхозе, «Заря», нам повезло больше: там было зернохранилище. Директор, длинный и тонкий, как макаронина, Юрий Никитич Мутко, оказался словоохотливым и рассказал, что покупатель за товаром не приехал, теперь оно портится, а сдать зерно на хранение в элеватор денег нет, пробиться на рынок нельзя из-за бандитизма и поделенных сфер влияния, продавать за копейки он не будет из принципа.

Цена оказалась более чем приемлемой. Я попросил сформировать запрос, что нужно колхозу, пообещав забрать зерно. Зерно — то, что мне надо!

И этим нужно было дизтопливо. Василий сказал, что будет, а еще у нас есть хлеб, икра и железобетонные конструкции. Директор согласился на хлеб и икру.

Снова обмен контактами, экскурсия в зернохранилище, чтобы мы убедились, что зерно не прелое, без жучка.

В машине я сказал отчиму:

— У этих купим пшеницу, отвезем на мельницу, получится мука и отруби. Отруби дешевые и объемные, мы ими расплатимся за помол. Заберем муку, отдадим предыдущему директору, возьмем икру и хлеб, расплатимся с этими, а оставшуюся муку продадим, это будет наш доход.

— Как ты себе это представляешь? — спросил отчим, когда мы уже тронулись. — Встанем на рынке и будем продавать с машины?

Я качнул головой.

— Нет. Зачем привлекать внимание? Заедем в любое село, встанем возле магазина, где наверняка нет ни муки, ни сахара в промышленных объемах, и местные растащат все, как муравьи. Осталось найти мельницу.

Увидев магазин, Василий воскликнул:

— О! — И остановился. — Сейчас выясню, продавщицы все знают.

Он юркнул в магазин, а вернулся через пару минут с новостями:

— Мукомольный завод в сорока километрах отсюда, возле аэропорта. Погнали?

И мы погнали.

Переговоры с директором мельницы закончились почти в шесть вечера. Мы уезжали голодные, уставшие, но полные задора.

Все прошло много лучше, чем планировалось. Я думал, что хотя бы в одном месте мы получим от ворот поворот, но начальники встречали нас как спасителей и равных партнеров.

Рухнула многотонная махина под названием СССР, рассыпалась на множество обломков, да и эти обломки не были целыми, потому что разорвались торговые связи, разрушилось то, что работало. Теперь крутиться приходилось самим, и очень немногие руководители разглядели открывшиеся возможности. Большинство производств загибалось, и лишь немногие делали то же, что и мы.

Чтобы сообразить, что можно делать так же, как мы, понадобится полгода, и производства перейдут на бартер, а пока у нас есть шесть месяцев форы, я построю дом, хотя бы стены выгоню, а Василий обеспечит себя и новую семью.

Но больше всего радовало не это: мы появились в трудный для этих людей период, и наша помощь для них бесценна.

В начале восьмого мы заскочили к бабушке, чтобы определить в подвал консервацию, она отчиталась, что звонил дед, он уже въезжает в Ростовскую область, и все у него хорошо. Конечно же, накормила нас, и мы поехали домой.