Вперед в прошлое 11

Наблюдая за ними, я думал о зумерах, никогда ни в чем не знавших нужды, но глубоко несчастных, задыхающихся от панических атак, страдающих от депрессии и всевозможных расстройств, фобий и авитаминозов, и сравнивал их с этими ребятами. Жалкая куриная голень в тарелке — уже счастье. Это они еще не знают, что у меня в рюкзаке пирожки с повидлом. А уж если им вещь какая перепала на халяву, пусть даже носки — счастье вдвойне. Они из тех детей, что до пяти лет думали, что их зовут Заткнись. Их родители сдают бутылки, воруют и нигде не работают. Соответственно, нет правильной модели поведения в обществе. До встречи со мной они были обречены на смерть от передоза, теперь же у них есть шанс адаптироваться.

Так вот, эти парни не страдают от депрессии. Такое впечатление, что они вообще не страдают, считают, что голод и нищета — это нормально, все так живут. Как я еще год назад считал, что, когда взрослая девушка спит на продавленном провонявшем едой диванчике в крохотной кухне — это нормально. Раскладываясь, диван занимает половину комнаты. И нормально, когда у тебя нет даже собственного письменного стола.

Что удивительно, мы, дети апокалипсиса, питавшиеся макаронами с хлебом и не знавшие БАДов, в сорок-пятьдесят лет оказались здоровее молодежи. Те, кто дожил, конечно. Хотя, если опираться на достижения науки недалекого будущего и вспомнить такую юную дисциплину, как эпигенетика, изучающую фенотипическую изменчивость более детально, то девяностые долго будут аукаться нашим внукам и правнукам. Потому что, не влияя на генотип, некоторые события и факторы, однако, вносят коррективы, которые будут просыпаться у потомков при том, что гены не меняются.

Интересно, если я это расскажу на биологии, когда мы будем проходить генетику, обвинят ли меня в ереси? Ведь в учебниках такого и подавно нет.

— Великая благодарность от нас всех, — сказал Алтанбаев, вымазывая хлебом тарелку. — Завтра надо приходить?

— Надо, — сказал я и подумал, что они были бы рады стараться просто за еду и чтобы потусоваться, силушке богатырской точку приложения найти.

Крючок схватился за лом, но я вскинул руку и объявил:

— Обеденный перерыв. Переваривайте. Питоньте.

Минут пять все молчали. Тишину нарушил Алтанбаев, обратившись ко мне:

— Март, так а че там черти заводские-то? Разобрались с ними?

Я кивнул.

— Да. Меня, можно сказать, подставили. Виновный наказан, недоразумение себя исчерпало. Заводские нас любить вряд ли станут, но на рожон лезть не будут.

Алтанбаев скривился и вроде как даже расстроился. Тогда я рассказал ему про педофила на «Жигулях», который охотится на мальчиков и девочек, и никто его не гоняет. Банда оживилась, парни сошлись во мнении, что негодяя надо лишить женилки и отправить на зону, где разговор с ним будет коротким и малоприятным. Пока они садисты-теоретики соревновались в жестокости, я задумался о том, что надо бы их откормить.

Попрошу маму, чтобы приготовила макароны по-флотски и привезла сюда, заплачу ей, потому что я не могу. Завтра мы с Канальей едем в поле на «Зилке» косить капусту, разведывать, где что можно купить по дешевке, ведь впереди у нас пять рабочих дней. Это шестьсот баксов ежедневно, итого три штуки. Каналья тоже хорошо заработает — и на мотоцикл себе, и на долю в бизнесе, то есть на половину участка.

На следующей неделе, скорее всего, карантин снимут, и пойду я протирать штаны, когда отчим отправился бороздить просторы и набивать карманы капустой единолично.

— На сколько дней тут работы? — спросил я у Сергея, взявшего в руки кирку.

— Года на два, если деньги будут, — без раздумий ответил Сергей и добавил: — Это минимум.

— Я имею в виду земляные работы.

— А… Четыре дня. Нет, скорее три, ребята у тебя больно резвые.

Я кивком предложил ему отойти и поинтересовался:

— Как думаете, они справятся, когда надо будет выставлять опалубку и вязать арматуру?

Сергей повернул голову в сторону сидящих на корточках парней.

— Трое точно смогут. Вон тот высокий, сильный и младший с горбатым носом.

Он имел в виду Алтанбаева, Крючка и прибившемуся к ним Игорька Заславского, который и на тренировки к Наге с ними за компанию радостью ходил. Хулио, Понч и особенно Зяма были слишком дистрофичными.

Будто прочтя мои мысли, Сергей добавил:

— Ничего, тощие сперва будут подсобниками. Потом, если у них руки из нужного места, может, малярке научу или еще чему-то, что попроще. Штукатурка, плитка — это все очень сложно и требует опыта и сноровки.

— Вы и штукатурить умеете? — закинул удочку я.

— Это моя страсть, — с готовностью ответил Сергей, и его интонации стали мечтательными. — Смотреть, как из ничего появляется красивое, потому я всегда делаю хорошо. Это может быть дороже, из-за чего возникают конфликты с заказчиками. Зато потом не стыдно. А так-то я по профессии шахтер, мы в Донецке жили. Потом жена умерла, теперь у меня молодая красавица… Что касается навыков, то тут многое от рук зависит, кривые или нет, и откуда растут.

Помолчав немного, он обвел рукой пустырь.

— Вот смотри, просто камни, деревце несчастное…

— Фисташку не трогать! — напомнил ему я. — Она краснокнижная и елкой пахнет, если лист сорвать. А еще на них любят стрекотать цикады.

— Надо же, фисташка… Растут же ведь, а я и не знал.

— Дикие. На них нет плодов, — ответил я.

— Ну вот, ничего на этой земле нет, а уже через полгода будет! И будет хорошее, раз это я строю.

— Вижу, человек вы грамотный, — сменил тему я. — Можно вам доверить стройку. Мне отлучиться надо, тут рядом родственники живут. Через час-полтора вернусь.

В рюкзаке, помимо пирожков для алтанбаевцев, были апельсины и бананы для Анны — апельсины, витамины! И упаковка дорогущих импортных витаминов для беременных.

Будем соседями с папашей. Рано или поздно он узнает про мой дом. Интересно, как отреагирует? Прошлому мне хотелось, чтобы он понял, что зря меня чморил, когда я вон какой крутой! Нынешний я желал одного: чтобы он не лез в нашу жизнь. Обиделся на нас из-за отчима — и хорошо.

К дому Лялиных я специально шел, а не ехал, чтобы узнать, сколько это займет времени. Оказалось, семь минут. Удивившись отсутствию алкашей у подъезда, я поднялся на второй этаж, постучал… Ожидаемо не дождался ответа и постучался к сводной сестре. Если и ее нет, зайду позже…

Но за дверью завозились, открыла всклокоченная красноглазая Лика и выпалила с порога:

— Мать в больнице.

Онемев, я вытаращил глаза.

— Рожает, — ответила она на незаданный вопрос.

— Ей разве не весной?

— Да хрен знает! По «скорой» увезли, ничего не говорят! И правда ведь рано! — Лика сделала брови домиком. — Это он, козлина, виноват! Если я узнаю, что он ее ударил… Он так на нее кричал, так кричал!

Я переступил порог, не разуваясь и не раздеваясь, и уточнил: