Вперед в прошлое 2

Ему уже тринадцать, можно ли его направить и сделать из него человека? Не поздно ли? Да и куда девать Юрку? К себе не возьмешь — некуда. В подвал не поселишь: это зона ответственности Ильи, да и друзья будут против, у нас все-таки приличная компания. К бабушке? Будет помогать по хозяйству и ухаживать за скотиной. Но — будет ли? Он же не приучен к работе!

Одно я знал точно: дети не должны голодать и скитаться. Я сделаю все, от меня зависит, мое дело дать шанс, а сможет ли Каюк им воспользоваться — второй вопрос.

На базу я прибежал минута в минуту. В первую очередь пожал руку Илюхе, хоть и пришлось к нему идти в конец зала, который мы выделили под тренировки, затем — Димонам: Минаеву и Чабанову, и непонятно как затесавшемуся в нашу команду Рамилю Мелехову. Но — затесался и прижился, и вот уже почти свой. Гаечке тоже пожал руку, как своему парню.

Наташка и Борька взяли спортивки и пошли переодеваться. Когда вернулись, все уже выстроились по росту, как на физкультуре.

— Ну что, готовы потеть и надрываться? — спросил я.

Все заулыбались. Наташка тушевалась, неуверенная в своих силах. Борька, наоборот, был, как пионер, готов.

— Упражнения выполняем в меру сил, — сказал я. — Кто умер — отдыхает. Ну что, поехали?

И поехали, а я вспомнил тренировки в армии и адаптировал их для хилых нас. Сначала разминка — выжили все. Потом — двадцать минут жести. Думал, Наташка первая сойдет с дистанции, но где там! Похоже, они с Гаечкой доказывали друг другу, что достойны быть в мужской компании.

Первым сдался Борька, распластался на расстеленном полотенце, красный и блестящий от пота. Вторым полег Димон Чабанов. А девчонки держались, отжимались, выпрыгивали. Сам я работал на пределе возможностей, до цветных кругов перед глазами.

Самыми сильными были Илья и Рамиль, но и они распластались на полотенцах, когда выполнили последнее упражнении.

— Ну ты зверь, сенсей, — прохрипел Минаев.

Мне нельзя было показывать слабость, потому я стоял, когда другие валялись, пусть перед глазами темнело и казалось, что у меня два сердца: одно в груди, другое в ушах.

— Зато в сентябре как придем в школу, как всех нагнем! — замотивировал их я.

Гаечка перекатилась на спину и блаженно улыбнулась — наверное, представила, как возит мордой по полу Карасиху, которую сложно одолеть, потому что она дерется, как росомаха, и ездит в качалку в город.

Потом мы на единственном матрасе отрабатывали падения и освобождения из захватов — где-то полчаса. А после я предложил:

— Давайте сгоняем на море, охладимся? Только бегом?

— Фигня вопрос, — поддержал меня Рамиль. — Тут же рядом!

Меликов вскочил, остальные поднялись, как старики, кряхтя. Это он так прокачался, таская ящики с овощами? От рынка, оказывается, польза не только материальная.

— У меня купальника нет, — пожаловалась Наташка.

— Значит, в пролете, — развела руками Гаечка. — Я буду купаться в футболке. Ну че, погнали?

И мы погнали наперегонки, подначивая друг друга и улюлюкая. Солнце еще не село, зацепилось за край горы. Мы за пару минут прибежали к заливу, разделись и плюхнулись в море. Ну как плюхнулись: с разбегу не получилось, потому что на дне были скользкие валуны. Вошли по колено, а дальше — на живот и грести до глубины, где наконец можно нырнуть, раскрыть глаза и с наслаждением смотреть, как толщу воды пронзают солнечные лучи, скользят по вытянутым рукам, золотят кожу.

Вынырнуть, хлебнуть воздуха — и снова под воду, обжигающую разгоряченное тело. Ка-айф!

Какой же кайф, когда ты молод, беззаботен и вся жизнь впереди! Кто-то дернул за ногу. Я перевернулся под водой, вынырнул и плеснул ногами, обдавая Илью ворохом брызг. Он ответил тем же. К нам присоединились Димоны, и так мы плескались под осуждающими взглядами девчонок, пока не замерзли. Наперегонки погребли на берег, выползли, как тюлени, и закутались в полотенца.

— Че завтра? — спросил Илья.

— Я бы порыбачил, — ответил я. — А вечером можно повторить. — Надо качаться, а то мы — рахиты.

— Я завтра не встану, — пожаловалась Наташка, которая, повернувшись к нам спиной и обернувшись полотенцем, сняла мокрую футболку, надела спортивную кофту на голое тело, чиркнула молнией.

— Втянешься, — сказала Гаечка. — У меня вообще, вон, руки дрожат. Но круто ведь!

Я вспомнил про Юрку и проговорил:

— Когда шел домой, встретил Каюка, помните такого?

— Дебил, — скривилась Наташка.

— Ага, — поддержала ее Гаечка. — И что?

— Его из дома выгнали, и он пошел жить к нам в ДОТ. Это развалины возле нашего дома.

— Это наш ДОТ, пусть проваливает, — напряглась Наташка, а я продолжил:

— Он не к гопоте подался, а стал бомжевать. И вообще Юрка сказал, что завязывает с клеем и бухлом.

— И ты поверил? — В голосе Ильи проскользнули нотки осуждения.

Кажется, я допустил стратегическую ошибку. Это для меня Каюк — обделенный ребенок, которому нужно помочь, для всех остальных он — недавний враг, его надо заклевать, добить. Представляю, какой вой поднимется, когда я скажу Наташке и Боре, что он у нас гостит. Убедить их будет сложнее, чем родителя — уговорить пригреть бездомного котенка.

— Пусть в детдом идет, — прогудел Чабанов. — Там накормят.

— А если он и правда завязал и хочет стать нормальным? — спросил я, уже зная, что они ответят.

— Не верю, — отрезал Илья.

— И я, — сказал Минаев, который, обмотавшись полотенцем, все не мог втиснуться в штаны, липнущие к влажному телу.

Самой доброй оказалась Гаечка:

— Вот пусть сначала станет, а там посмотрим.

— Рамиль, а ты что думаешь? — спросил я у Меликова, уже понимая, что в подвал Юрку не пристроить.

Парень развел руками.

— Ну Каюк, ну выгнали, да. И что? Нам это зачем? Пусть на рынок идет и помогает, да, тачки катает. И заработает, и накормят.

— Поможешь его туда пристроить? А то ж ведь пропадет, как Вичка.

Меликов мотнул головой.

— Не. Вдруг он начнет воровать, да? И я буду крайний. Меня отец выпорет.

Ясно, тему пора закрывать, и я поднял вопрос, что нам делать завтра:.

— Я точно на ставриду с самого утра. Наташа, Илья? И вообще, кто с нами? Места на моле много, только снасти нужны.