Вперед в прошлое 7

— И ты один справишься? — не поверила она. — Почему ты, а не родители?

— Они с дедом в ссоре. Я знаю, где он живет. У меня есть ключ. Не волнуйтесь обо мне. Я скоро часто буду в Москву летать, и мы еще увидимся.

Мы вошли в дверь с надписью «только для персонала», на улице, с обратной стороны аэропорта, где рядком выстроились погрузчики, похожие на жучков, стюардесса подвела меня к лысому усачу в жилете.

— Васильевич! — Усач уставился на нее. — Вот, паренька надо в Москву на ближайший рейс.

— Хрен знает, когда ближайший, — прогудел он. — Тот, что в восемь, наверное.

— Доставь на наш борт паренька. Думаю, к утру полетим.

И все. И никаких вопросов.

Через полчаса, расставшись с тридцатью тысячами, я сидел в пустом прокуренном салоне самолета и пытался наложить память взрослого на то, что видел сейчас.

Расскажи тому, кто родился после двухтысячных, что можно было на самолет попасть без билета, причем без великого блата, с улицы — засмеяли бы, а вон оно как. Поди еще и курят во время полета, и водку пьют из горла… Судя по запаху, так и есть.

Половина пути пройдена, невозможное сделано. Осталось прилететь в большую и страшную Москву и найти иголку в стоге сена. Делов-то, ха-ха-ха!

При мысли о предстоящем квесте живот свело спазмом. Хорошо давно не ел, а то случился бы казус. Во я авантюристом стал за каких-то пару месяцев! Как сказал бы я-взрослый — прокачался. Главное — доверять опыту, а не страху, у которого глаза велики.

Что ж, буду доверять.

Глава 8 Тот, кто в ответе

В самолете на меня накатила усталость, наверное, потому что перепсиховал. Меня просто размазало тонким слоем по реальности. Я откинул спинку сиденья и вырубился, едва сомкнул веки. Перед глазами закружился калейдоскоп событий этого бешеного дня, их захлестнуло темнотой, а потом меня вышвырнуло в белую комнату с монитором.

Первой мыслью было — сволочи, дайте поспать!

Второй — что, опять?! Но я ничего не сделал!

Или все-таки сделал? Если дело в Инне, так то было вчера, и моей заслуги в ее спасении нет…

Мысли оборвались, когда включился экран. В этот раз я сразу узнал Питер — припорошенного снегом Медного всадника ни с чем не спутаешь. Смеркалось. Люди, кутаясь в пуховики и шубы, надолго не задерживались возле достопримечательности. Сделают снимок — и бегом, бегом в тепло. Было ветрено, и снег летел почти горизонтально.

Время на таймере останавливается: 19. 02. 2029!

Не желая видеть, как гибнет прекрасный город, я закрыл глаза… Точнее, попытался их закрыть и не смог, еще с минуту вынужден был смотреть на площадь сверху, потом — заглядывать в лицо каждому человеку, чтобы в полной мере прочувствовать: они живые, и им суждено умереть прямо сейчас.

Инверсионный след, слепящая вспышка — и я проснулся. Сердце тарабанило — то ли от волнения, к которому нельзя привыкнуть, то ли от осознания, что время катастрофы сместилось на полгода. Полгода!

И все-таки — что я эдакое совершил? Надо понимать, это событие произошло после того, как мы свергли Джусиху, и до посадки на самолет.

Единственное, что я сделал — сумел правдами и неправдами пробраться в самолет. Это стоило мне усилий и нервов…

Или именно в этом и дело? Я не хотел, боялся, но пересилил себя и смог? Черт побери! Вот же оно! Вот почему ушел взрослый — реальности нужнее я такой, какой есть, трусоватый, сомневающийся, но упорный, из меня может получиться именно то, что надо. Взрослый не мог меняться, потому что все в себе уже изменил! А я — могу.

Точно! Помню, был такой непонятный сдвиг на таймере после… после трусов! Когда я до икоты боялся их продавать, но все-таки сделал это.

Меняюсь я — меняется мир, я — тот, кто за него в ответе. Остался один вопрос: девушка с лимфомой — кто она? Или все-таки он?

Осознание меня воодушевило, я окончательно проснулся.

Зная все это, можно попробовать откопать связь отката назад и каких-то моих действий. Потом все-таки был скачок в исходную точку. То есть я принял неправильное решение, что-то сотворил, а потом исправил. Что это за решение?Если бы я понял, было бы проще сопоставить все события и выработать правильную стратегию поведения. Но как я ни скрипел мозгами, не удавалось найти взаимосвязь.

За иллюминатором было темным-темно, только светились огни далекого аэропорта и погрузчиков, снующих туда-сюда. Который час, интересно? И спросить не у кого. Точно больше десяти вечера.

Это же надо! Каждый мой шаг что-то незначительно меняет в реальности. Люди, которые должны погибнуть, но остались благодаря мне, тоже меняют… Или каждый влияет на окружающих и происходящие события?

Перед глазами появилась странная картинка: чернота, а в ней — переплетения миллионов светящихся паутинок. Этот конгломерат пульсировал, одни линии гасли, на их месте возникали другие…

С другого борта самолета началось движение, прерывая ход мыслей. Свет фар мазнул по салону, и я переместился к иллюминаторам с другой стороны. Подъехала машина, похожая на бензовоз, с оранжевыми проблесковыми маячками. Двое сотрудника поставили трехступенчатую лестницу под крылом, что-то там подкрутили, протянули шланг и соединили бензовоз, точнее керосиновоз, с крылом. Пошла заправка! Значит, скоро взлетим!

Не прошло и получаса, как самолет заправили, в салон вошла стюардесса и поманила меня в отделение за шторкой, где собрались остальные бортпроводники. Я последовал туда, женщина проинструктировала:

— Сейчас рассядутся пассажиры с билетами. Некоторые не дождались заправки, разъехались по домам. Вот в этот момент занимай свободное место, потому что потом войдут другие безбилетчики.

— Спасибо, — кивнул я. — Который час?

— Час ночи, — улыбнулась она, я вздохнул — все-таки зала ожиданий в Москве мне не избежать. — В какой аэропорт прилетаем, знаешь?

А не знаю! Потому что мне все равно.

— Шереметьево, — брякнул я, думая, что неудобно выйдет, если ошибусь, ведь соврал, что меня там встретят.

Стюардесса удовлетворилась ответом — похоже, угадал.

Приехал автобус, выпустил из своего недра сумчатых пассажиров, и они устремились к самолету. В салоне загромыхала ручная кладь, донеслись отдельные голоса, слившиеся в сплошной гул. Посадка длилась минут пятнадцать. Стюардесса («Яна» — было на бейдже) отодвинула шторку, кивнула мне, я выбрался в салон, прошел до середины, нашел свободное место между дедом в бежевом костюме и полной набыченной женщиной.

— Можно? — указал я на сиденье, но дед не обратил на меня внимания. Глухой, что ли?