Вперед в прошлое 7

Имея средства, и банкротящиеся предприятия легко будет спасти. Заводы, пароходы, самолеты… Роллс-ройсы, «роллексы», Мальдивы. Это, конечно, круто, и, как ни смешно, реально, но — что дальше? Тогда, когда мое состояние привлечет хищников? Воевать с системой? Там, наверху, такая гниль, что только массовые расстрелы спасут Родину, и эта гниль, жадная до чужого добра, не остановится ни перед чем.

Сделалось грустно от осознания, что мне предстоит достичь какого-то безопасного предела и остановиться, а следовательно, остановить время на таймере, или — воевать. И тогда с огромной вероятностью остановят меня.

Есть еще третий вариант: моя суггестия. Нужно понять, как ее развивать, чтобы влиять не только на тех, кто себя еле осознает, но и на хищников.

Вернувшись домой, я поставил чайник на плиту, выложил печенье на блюдце и собрался приглашать деда, как зазвонил телефон.

— Подойди, — крикнул дед, — наверное, опять тебя хотят. Женщина какая-то звонила, я сказал, что тебя нет, и она трубку бросила, ничего не передала.

Пока я шел к телефону, он говорил:

— Сколько ты у меня? Пять дней? А деятельность развел, что телефон не замолкает. Точно президентом станешь.

— Не накликай! — крикнул я ему и выдохнул в трубку: — Да!

— Привет, братан! — обрушилось на меня, и я подумал, что ошиблись номером. — Офигеть расклады! Спасибо тебе, век должен буду.

— Э-э-э…

— Юрка это! Ну, Чумаков! Мы с теткой помирились, она прям нормальная стала. И это на, и вот это… Извинилась, прикинь?

— А ты? — уточнил я.

Он шумно задышал и признался:

— Ну, я это… Когда она извинилась, вспомнил, что ты сказал, обнял ее, она и давай рыдать.

— А что я говорил?

Я и правда не помнил, что такого ему посоветовал.

— Что ей хочется, чтобы ее любили. Я ей твой виноград подогнал — она ваще обрыдалась и забрала меня домой. Как думаешь, это у нее надолго?

— Навсегда, если не будешь ей хамить, — улыбнулся я, хоть что-то позитивное произошло сегодня! — Даже если она ворчит, скажи ей что-то хорошее, и она попустится. Зато у тебя — и видик, и шмотки, и… и супчик.

— Да, братан, да! Ты к нам приедешь? Реально это ж ты разрулил, с меня… ну, не знаю. Что с меня?

— «Пятерка» по алгебре.

— Ну ты ваще загнул…

— Помнишь чувачок такой был, Каюк? Ему за четверки в четверти мопед покупают. Смог бы так же? За мопед?

— За мопе-ед, — мечтательно произнес он. — «Пятерку» — не. «Четверку» еще так-сяк. «Трояк», наверно, смогу.

— Начни с трояка. У тебя получится, ты не тупой.

— Так ты приедешь?

— Юр, пока некогда. Дед же на мне, торговля на мне. Как чуть освобожусь — наберу. Реально рад, что у тебя все наладилось! Давай, брат.

Я повесил трубку. Только рот раскрыл деда позвать — снова звонок. Я поднес к уху трубку, которая еще не остыла.

— Алло…

— Пашка, я тебя убью, когда ты вернешься! — зашипела мама. — И тебя, и Наташку. Это ж ты ее надоумил ваучеры украсть?

— Мама, спокойнее. — Я так увлекся диалогом, что выставил перед собой руку, словно мать стояла напротив. — Они в надежном месте и пробудут там, пока я не вернусь. Заработанное, что на винзаводе не доплатят, тебе отдаст бабушка, купишь что хочешь. Что касается ваучеров, они наши, и хотелось бы выгодно ими распорядиться.

— Что бы ты понимал в свои четырнадцать лет! — выкрикнула она. — Это воровство!

Хотелось огрызнуться, что, в отличие от нее, я знаю: маржа — это не самка моржа, но язвить не стоило, и я попытался объяснить:

— Ваучеры давали на нас, на каждого ребенка. Ты же хочешь обеспечить нам будущее? Если да, то послушаешь меня и поменяешь ваучеры на акции.

Мама шумно втянула воздух ноздрями и выпалила:

— Так, значит? Раз ты так, то и я так! Я не собираюсь терять деньги и ждать не пойми чего всю жизнь! Жить надо здесь и сейчас! Ничего я в винзавод не вложу и вообще завтра уволюсь оттуда! А на заработанные деньги, которые мне дадут при расчете, куплю акции «МММ» и буду жить богато!

«Куплю жене сапоги, ага».

Вот это уже плохо. Никто не может так испортить нам жизнь, как мы сами. И никто так не подставит, как друг или родственник. И я, блин, здесь, в Москве, и никак не могу повлиять на ситуацию. Ну почему природа так отдохнула на моей матери и лишила ее мозгов?

— Мама, да пойми ты, что вас обманывают! Эта пирамида может схлопнуться в любой момент. Ну откуда у них деньги, когда никто ничего не производит, деньги ничем не подкреплены? Ваши деньги отдают тем, кто пришел раньше, так это работает. Вы получите с тех, кто пришел позже, если они успеют прийти.

— Павел, ты поступил некрасиво…

Вспомнилось, что я минуту назад говорил Чуме. Надо успокоиться, не злить ее еще больше.

— Мам, ваучеры покупают за шесть тысяч. Там было четыре. Это двадцать четыре…

— Пять! Рома свой не забрал.

— Тридцать тысяч, мама. Давай я заплачу тебе десять тысяч аванса, чтобы ты не уходила с работы, а потом, когда купишь акции, дам тебе еще двадцать тысяч и заберу их. По рукам? И ваучеры целы, и ты при деньгах, купишь, что хочешь. Договорились?

Мама задумалась, я сжал челюсти, чтобы не высказать все то, что накипело. Говорят, что старших надо уважать, а родителей — почитать. Как, блин? Когда вместо помощи — палки в колеса. Друзей можно выбрать, а родителей — нет, это карма на всю оставшуюся жизнь. Люди, которые всю жизнь будут косячить, а я — заносить их задницы на поворотах. Сейчас, пока никуда от них не деться — чаще, потом — реже.

— Мама, представляешь, соседнего мальчика, моего приятеля, убили, — попытался я перенаправить на другие рельсы взбесившийся

трамвай, понадеялся, что вызову сочувствие, но где там!

— Когда ты мне заплатишь? — спросила мама.

— Сперва акции, потом деньги. Ты меня знаешь, я свое слово держу.

— Я подумаю, — сказала она и то ли бросила трубку, то ли связь прервалась.

— Ну ты даешь! — с неким восторгом сказал дед. — Прям новый русский: состав с товаром туда, самолет — оттуда!

— Пойдем чай пить, — предложил.

Заливая кипятком заварку, я вдруг ощутил острое желание проснуться. Открыть глаза, и вот понедельник, мне надо в школу, меня поджидают Барик и Чума, но это такие мелочи в сравнении с тем, что меня ждет сейчас!