Вперед в прошлое 8

— Ты где был? — В ее голосе слышалась угроза.

— У бабушки.

— Я ей звонила. Она сказала, что ты уехал три часа назад! Я уже милицию на уши поставила! И отец, наверное, в курсе, что ты пропал! Что же ты с нами делаешь? Что ты там мутишь?

— Приеду — поговорим, — отрезал я и повесил трубку.

Вот только от нее мозговыноса не хватало. Ладно, потерплю. Ее претензии совершенно обоснованы. Если бы, например, Боря, влез во что-то подобное, я его привязал бы к батарее, но прежде — выпорол.

Вспомнив, что за мной была слежка, я огляделся. Гоп-компания выясняла отношения. Бабуля копошилась в мусорке. Женщина в длинной юбке, похожая на цыганку, остановилась возле телефонной будки и опасливо поглядывала на гопников. Подумав немного, перешла на другую сторону улицы, а я покатил домой, надеясь, что мама к тому времени ляжет спать, а когда проснется, ей станет не до меня.

Однако еще с дороги я заметил, что свет в кухне горит. На каникулах Наташка ночевала у Андрея, Борис допоздна сидел за рисованием. Значит, мама не спит, ждет меня со скалкой.

Вроде бы после стрелки с криминальным авторитетом грядущая ссора с мамой должна показаться мелочью, ну что она мне сделает? Но по лестнице я поднимался, как на казнь, потому что действительно виноват перед ней. Я открылся Гоги, а значит, и сам подставился, и семью подставил. Ну а что мне было делать? Надеюсь, обойдется без последствий.

Дверь была не заперта. Я проскользнул в прихожую, где немилосердно пахло корвалолом, хотел шмыгнуть на балкон, поставить мопед, но навстречу вышла мама, взбудораженная и заплаканная.

Кольнуло чувство вины. Она ведь правда переживала. Возможно, похоронила меня. Потому я просто шагнул навстречу, обнял ее и покаялся:

— Ма, прости меня. Забегался, и позвонить было неоткуда. Как только добрался до телефона — так сразу.

Она сбросила мои руки, отступила на шаг, заглянула мне в глаза.

— Ты влез во что-то нехорошее. Не знаю, во что, но влез, сердцем чую! На себя не похож, никого ни во что не ставишь! Никого не слушаешь. Как подменили моего сына!

Странно, что только сейчас заметила, когда меня уже вернули.

— Ма. У отца другая семья. Нам нужно что-то есть, во что-то одеваться. Я просто стараюсь, чтобы всем было хорошо.

— Но не ценой твоей жизни! — всхлипнула она так по-детски, что обнять и плакать. — Я ведь люблю тебя! Люблю всех вас!

— Обещаю, что сделаю все, чтобы ты больше не плакала.

Она снова всхлипнула. Год назад она попыталась бы мне надавать тумаков, заперла бы в квартире на все каникулы, теперь же… Хотела наказать, да, но чувствовала, что я сильнее, и можно только договориться.

— И где же ты пропадал? — уперла руки в боки она. — Наверняка уже придумал что-то убедительное.

Да, я придумал: помогал Лидии запасать дрова, потому что грядет похолодание. Чинил старенький дом. Это выглядело как пренебрежение ее чувствами, зато было безобидным, но врать не хотелось, потому я сказал:

— Не хочу ничего придумывать. Даже если я спасал мир, это не отменяет моей вины. Я полностью ее признаю.

Она вскинула руки и убежала к себе — то ли плакать, то ли злиться от бессилия. Из спальни высунулся Борис, подождал немного, подошел ко мне и похвастался:

— Я сделал все эскизы в спортзале! Нужна красная краска и ярко-зеленая… Я еще, — он покосился на дверь маминой комнаты, — Илья сказал, что милиция обыскала базу и выгнала оттуда бандитов. Она теперь наша, да? Но я все равно хочу дорисовать, что начал, очень круто получается!

— Базу нам сразу не отдадут, — сказал я. — Ты правильно все решил. Денег завтра дам…

Хлопнув дверью, из спальни выбежала мама, метнулась к телефону, набрала кого-то. Мы с Борей ушли в спальню. Из прихожей донеслось:

— Приехал… Не говорит!.. Я не знаю. Что делать, мама…

Ясно, она жаловалась бабушке. Сейчас позовет меня к телефону, и по мне бабушка проедется.

На душе было гадко и пусто. Наверное, так же, как на нашей базе после обыска. Хотелось помыться и спать. Я молча побрел в ванную, покрутил кран: воды ожидаемо не было. Греть воду не осталось сил, потому я помылся бабушкиным способом: поливая себя из ковшика.

Когда вышел, Борис уже выключил свет и улегся спать, мама тоже. Хорошо, хоть секир-башка от бабушки откладывается.

— Завтра едем за грибами, — шепнул я.

Боря завозился на соседней койке, пробормотал:

— Круто! Хочу! Так а где ты был?

— К отцу заехал узнать, когда можно забрать наши вещи, которые были на базе.

— И-и?..

— Он злющий был, как собака, — ответил я. — Ничего конкретного не сказал, я неудачное выбрал время.

— А у нас, правда, будет брат? — еще тише спросил Боря. — Ну-у, тетя Аня… э-э-э…

— Да. Спим, — велел я.

Боря поворочался и равномерно засопел, а меня все не отпускало. До самого утра я метался в полубреду, просыпался от кошмаров: на моих глазах расстреливали Борецких, и умирающий Серега тыкал в меня пальцем: «Это ты во всем виноват». На нас охотились «славяне», я, Боря и мама уезжали от них на бабушкиной «Победе», и за рулем был я, причем взрослый я, который ушел.

Только под утро я провалился в сон, тяжелый, как беспамятство. Будто сквозь вату доносился Борин топот, какой-то грохот, звон посуды. Когда я наконец открыл глаза, Боря был рядом и сразу это заметил, как кот, который караулит спящего хозяина, шумит и грохочет, чтобы его разбудить, но не попасть под раздачу.

— Я все приготовил! — радостно отчитался он.

Я помотал головой, пытаясь сообразить, о чем он.

— Ну, ножи, ведра, жрачку, — пояснил Боря. — В лесу точно захочется есть! Мы ж за грибами идем, да?

В скит! Как же хочется уйти в скит, и чтобы не трогали хоть один день. Только сегодня я сообразил, что поход за грибами был не самой лучшей идеей. Сейчас мне хотелось сгонять к Борецкому и узнать, как у него дела. Только когда удостоверюсь, что с ним все в порядке, смогу нормально жить.

— Идем, — кивнул я, свесил ноги с кровати и потянулся, глянул на часы: полдесятого утра. — Сейчас звоню Илье и…

Меня прервал требовательный стук в дверь. Мы с братом переглянулись. Боря рванул смотреть, кто там, я принялся одеваться.