Вперед в прошлое 9

От последних слов Наташку перекосило.

— Вот пусть и живет со своими… декорациями!

— Но ведь это и твой театр, — попытался разобраться в ее логике я.

— Да я тоже порядки там наводила, но ведь не все же время этим заниматься!

Я попытался объяснить:

— Не надо ревновать мужчину к работе…

Наташка перебила меня:

— Работа деньги приносит. Что не приносит, то так, хобби. Я и в школе учусь, — принялась загибать пальцы она, — и на рынке торгую, и в театре. А он?

— Он же вроде пошел торговать…

— Ага. Ежик птица гордая, не пнешь — не полетит. Пошел, но под угрозой развода! Достал! — Она засопела, нахмурившись. — Всё, я его кормить больше не буду…

Из спальни вышла заплаканная мама, и я поспешил удалиться в нашу с Борисом комнату. Они закрылись с Наташкой и секретничали, жаловались на своих мужчин. Вот что у женщин за мода? Сами же таких выбирают, а потом поносят, тем самым настраивая против них слушателей. По сути-то, тёщи ненавидят зятьев из-за дочкиных жалоб, думая, что изверг над кровиночкой издевается.

Как Наташка рассказала мне ближе к ночи, мама страдает, потому что жена посадила Василия на короткий поводок, и он отдалился от любовницы, домой не провожает, никуда не приглашает, но о разрыве между ними речь вроде не идет.

Понятное дело, что напоминать маме про акции винзавода не стоит, когда она в таком состоянии. Чем все закончится, я представлял: он маму бросит или, что еще хуже, отодвинет на задний план и будет изредка пользовать. Как она справится?

С этими мыслями я и заснул. Проснулся рано, вместе с мамой. Вроде ей было полегче, и я напомнил ей об акциях, она кивнула механически, как болванчик, которого сажают на торпеду авто.

— Да… совсем забыла, всем было не до того. Извини.

— Нормально. Не к спеху, все равно сейчас… сложно все это провернуть. Просто напомни им.

— Кстати, — вскинула голову она, — директор на всех давит, зарплату не платит, вот ему и несут, несут, несут эти акции.

— Плохо. Значит, договаривайся о покупке в ближайшее время. Поговорю с дедом.

Мама криво усмехнулась:

— Как будто я не знаю, что это твоя задумка, и ты берешь акции себе. Странный ты стал, как будто подменили. Вообще тебя не понимаю. Такое чувство, что ты меня старше.

Переубеждать ее я не стал.

— Буду очень благодарен, если ты мне поможешь.

Мама прижала меня к себе и стиснула так, что не вздохнуть, запустила пальцы в волосы.

— Пашка… взрослый такой. Совсем недавно на руках держала, а теперь — мужчина! — Она отстранилась, посмотрела так, словно видела впервые. — Я вот что поняла: у меня есть только вы. Только на вас я могу рассчитывать, только вам доверять.

— Ты не одна, — сказал я и взял ее руки в свои. — Мы с тобой. И бабушка.

Мама засобиралась на работу. Сегодня она не красила губы, не накручивала волосы плойкой и не вертелась перед зеркалом. Выскользнула из квартиры тихой тенью и растворилась в утренней темноте.

Ветер все еще завывал за окном. Сколько же можно? Похоже, земля начала сходить с орбиты, и запущенные мною процессы идут не на пользу человечеству.

Проснулись Наташка с Борей, мы позавтракали и отправились в школу вместе — казалось, что так проще противостоять непогоде. Сила ветра была недостаточной, чтобы усугублять разрушения, но и жить привычной жизнью не получалось. Если и выходили на улицу, то перемещались мы короткими перебежками от помещения к помещению, в школу шли закутанными, как эскимосы, потому что автобусы ходили через раз.

Сегодня я планировал посмотреть свой будущий участок — по идее, найти его будет несложно. Заодно загляну к Барику, узнаю, что там и как. Я был уверен, что он уже явился домой.

В школу мы пришли одними из первых, ворвались с радостью, облепили батареи в холле, который соединял основное здание и спортзал. Младших школьников решено было перевести на домашнее обучение, а в их кабинеты посадить вторую смену, пятые и шестые классы. Без шумной мелкоты было тихо и пустынно.

Илья обычно приходил за пять минут до звонка, Верхняя Николаевка с большой вероятностью снова не приедет…

А вон бегут Гаечка и Алиса, замотав лица шарфами. Им проще, против ветра они идут совсем немного. На десять метров от них отставая, бежала Желткова, ввинчиваясь макушкой в воздух.

На десяток секунд они исчезли из виду. Первой к нам подошла Гаечка, положила руки на батарею и блаженно зажмурилась.

— А где Алиса? — спросил Боря.

— В туалете. Ну и дубарь на улице!

Желткова встала в начале галереи и боялась подходить. Гаечка сжалилась и сделала приглашающий жест, говоря:

— Знаете, да, про Джусиху?

— Ну да, — ответил я. — Упала.

— Если бы просто упала! Ее парализовало. Говорить может, руками-ногами двигать — нет.

— Капе-ец, — выдохнула Наташка. — Хоть она и тварь, но жалко.

Боковым зрением я наблюдал за Желтковой. Немного потоптавшись, она ринулась к нам, встала передо мной, как солдат на докладе, и отчиталась:

— А вы знаете, что Барика убило?

— Да не гони! — отмахнулась Наташка.

Гаечка, прищурившись, скрестила руки на груди.

Желткова затарахтела:

— Мать сказала! Барика завалило в доме, он замерз насмерть! — Волнуясь, Любка не следила за собой, и в уголке ее губ надулся пузырек слюны.

— Бред! — скривилась Гаечка. — И че, и мать не видела, и соседи не видели и спасатели, что Барик завален? Мы этого козла вчера весь день искали, домой к нему ходили, цел его дом! Так что сплетни это все.

— Не-е-е! — замотала головой Желткова. — Не в своем доме завалило. Он залез в дом Веры Ивановны, ну, разрушенный. Его там и завалило. Спасатели сегодня раскопали.

Вспомнился шкаф, подпирающий рухнувшую крышу. Барик полез мародерить в дом своей учительницы, сунулся в шкаф, переусердствовал в рвении, качнул его, и кровля обрушилась окончательно.

Сделалось не по себе, потому что это еще одна смерть, наступившая из-за меня.

В толпе спешащих в школу учеников взгляд выхватил Мановара, который должен был пострадать со дня на день. Выходит, угрозы больше нет, и у него все будет хорошо?

И все равно подтачивало чувство вины.