Вперёд в СССР!

— Нужно для чего? — поинтересовался я.

Майор пожала плечами.

— Ну, что ты там обычно с собой таскаешь.

Я не стал больше ничего спрашивать. Просто зашёл к себе, прихватил документы и вернулся. Мы сели в машину на заднее сиденье.

— Вот держи, — сказала Соколова, протянув мне несколько листков. — Выучишь по пути.

— Что, прямо наизусть? — спросил я.

— Ну, ты же у нас ментор. Значит, память у тебя хорошая. Вот и тренируй.

— А что это такое? И куда мы едем?

— На выставку народного хозяйства. ВДНХ. Слыхал о таком?

— Ещё бы! Кто не слыхал?

Моя спутница кивнула.

— Ну, вот. Туда и направляемся. А это твоя речь. Будешь выступать на церемонии открытия.

— Что, сходу? — нахмурился я.

— Ага. Ты читай, читай. Запоминай.

— Почему нельзя было раньше-то сказать?

— Потому что агент должен быть готов ко всему и в любой момент.

— А если я не успею всё запомнить? Надо же дословно всё это сказать?

— Естественно. Никакой импровизации. Этот текст четыре дня писали. Всё выверено, отцензурировано и одобрено. В общем, не теряй время.

В этот момент машина как раз мчалась по шоссе, и перед нами открылся портал. Автомобиль нырнул в него и спустя несколько секунд уже оказался в Останкинском районе.

Путь был, мягко говоря, недолгим. И времени даже на то, чтобы просмотреть текст по диагонали, не оставалось. Словно прочитав мои мысли, Соколова усмехнулась.

— Не паникуй! До выставки ещё два часа. Тебе этого должно хватить.

Однако, как только мы добрались до здания выставочного центра, меня мигом взял в оборот отряд сотрудников, отвечавших за подготовку мероприятия.

Меня одели в двубортный синий костюм, белую рубашку, чёрные ботинки (всё подошло по размеру идеально, будто было сшито на заказ), повязали красный галстук в мелкую полоску и усадили в кресло перед зеркалом с кучей идущих по периметру лампочек. Стали причёсывать и гримировать.

А мне в это время приходилось читать и пытаться запомнить текст выступления. Он был максимально выхолощенным и пафосным. К счастью, как я вскоре понял, отводилось мне на речь не так много времени. Очевидно, я был лишь одним из многих, кому предстояло говорить для первых посетителей этого мероприятия. Успокоившись, я начал заучивать текст, применяя мнемонические техники, которыми овладел ещё во время подготовки в КГБ моего мира. Так что, когда началось открытие — с речи председателя столичного горисполкома — я был почти готов. Его выступление длилось долго. После вышел на трибуну нарком сельского хозяйства. Всё это транслировалось в комнату, где сидели я и другие участники, через большой телевизор. Даже несколько телевизоров, если уж на то пошло. Дальше вышел нарком тяжёлой и лёгкой промышленности. Стало ясно, что выступать мне не скоро, и времени на подготовку полно. Соколова явно ввела меня в заблуждение, убеждая, что текст придётся учить в максимально сжатые сроки. Сама она появилась вскоре после того, как с трибуны сошёл нарком железнодорожных путей и вагоностроения. За ним минут десять говорил глава космической программы. И так представители местной элиты сменяли друг друга несколько часов. Я даже успел соскучиться. Текст был выучен, повторен, дважды рассказан наизусть Соколовой. Майор выглядела довольной.

— Ты, главное, проще говори, — инструктировала она меня. — Открыто так, от души. С улыбкой. Как будто ты соль земли, понимаешь?

Я кивал и мотал на ус. Мысленно прикидывал, как именно это сделать.

Наконец, к трибуне начали выходить ораторы попроще. Победители спортивных состязаний, председатели передовых колхозов и так далее. За ними потянулась молодёжь.

— Ты через одного! — заявила вдруг Соколова. — Пошли!

Она повела меня через коридоры к сцене. Когда я оказался за кулисами, если можно их так назвать, у трибуны стояла невысокая девчушка в пионерской форме и громко рассказывала о том, как её передовой и награждённый всем, чем только можно, отряд принимал участие в испытаниях новой модели комбайна. Сам комбайн был выставлен неподалёку — ярко-красный и огромный, он возвышался на вращающемся стеклянном подиуме.

— … таким образом, мы обошли Соединённые Штаты по всем параметрам! — гордо выкрикнула пионерка, подводя итог своему выступлению. — И мы готовы продолжать это начинание! — худенькая ручка взметнулась к алой пилотке отточенным движением. — Всегда готовы!

Под грохот аплодисментов она удалилась, сияя, как начищенный пятак.

— Сейчас ты! — жарко шепнула мне в ухо Соколова.

Я дёрнулся выходить, но она крепко схватила меня за локоть.

— Стой, куда?! Не объявили тебя ещё!

На сцене показался высокий, аккуратно причёсанный мужчина в белоснежном костюме. Видимо, конферансье. Ну, или как называются на подобных мероприятиях ведущие?

— Товарищи! — воскликнул он, подняв правую руку, чтобы жестом утихомирить несколько тысяч человек, собравшихся в выставочном комплексе и сейчас плотной толпой обступивших множество демонстрируемых экспонатов — от истребителей и тракторов до турбин и заводского оборудования. — Сейчас сюда выйдет необычный человек! Молодой человек! Но уже внесший свой важный вклад в общее дело!

Я думал, на этом представление закончится, но ведущий продолжил говорить о том, что сейчас выступит тот, кто смог отринуть прошлое ради светлого будущего, настоящий советский гражданин и всё в таком духе. Слушать незаслуженные дифирамбы было не очень приятно. Я ведь ничего такого не делал: мне не пришлось ломать себя, чтобы пройти испытание на лояльность государству и его строю.

Наконец, мужик замолчал, и Соколова похлопала меня по плечу.

— Вперёд! Покажи им!

Выйдя на сцену, я направился к трибуне. Ведущий с широкой улыбкой пожал мне руку. Толпа разразилась бурными аплодисментами. Такого горячего приёма я не ожидал. Встал на место и окинул собравшихся людей взглядом. Счастливые лица, полные ожидания, нарядные одежды, шарики в руках у детей и некоторых взрослых. Несбывшееся в моём мире светлое будущее.

Я заговорил. Сначала получилось суховато, но затем я вспомнил, что говорила Соколова, и изменил тон. То, что написали для меня, никак не отзывалось в душе, ведь речь я вёл о чужом человеке, которого называл отцом, но никогда не знал. Был он изменником родины, или нет — даже это мне не было точно известно. Я просто должен был сделать дело, и сделать хорошо. Так, как надо. Чтобы стать в этом мире тем, кем собирался. Кроме того, в какой-то момент я почувствовал ответственность перед собравшимися людьми. И теми, кто будет смотреть открытие выставки по телевизору или ОГАСу. Все они ждали откровения того, кто смог преодолеть прошлое и стать примером, символом надежды для тех, чьи родители так же были объявлены изменниками родины. И для всех, кто верил в то, что ради советского строя нужно упорно трудиться. В том числе, над собой. Чтобы стать лучше — честнее, добрее, смелее.

Моя речь оказалась недолгой. Наверное, она не заняла и пяти минут. Но, когда я закончил, люди передо мной взорвались бурными аплодисментами. Долгими и искренними. Мне удалось тронуть их сердца.

Я почувствовал на своём плече руку и, повернув голову, увидел улыбающегося ведущего. Он одобрительно кивнул мне и обратился к толпе с короткой речью на тему будущего, которое мы сами выбираем.

В это время я вдруг понял, что ощущаю идущие со всех сторон потоки психической энергии! Они волнами накатывали на сцену, словно мощный невидимый прибой. Положительные эмоции тысяч человек буквально захлестнули меня, погрузив в эйфорию.

И в какой-то момент я понял, что могу… их поглотить! Прежде я так умел делать, но в этом мире ни разу не испытывал ничего подобного.

Анимансер берёт и пополняет силу, черпая её в чужих эмоциях. Причём, подходят любые — главное, чтобы они были достаточно ярко выражены, и люди были готовы ими поделиться. Отдать окружающему пространству.

Я почувствовал также, как зашевелился фамильяр. Он тоже ощутил прилив энергии и жаждал её получить.

Открыв узлы, я позволил волнам позитива вливаться в них, питая и расширяя мою астральную систему.