Вполне порядочный мир

Расположился на песчаном берегу озера. Вода была чистой, и Давыд почувствовал жажду. Опустился на колени, напился. Жажда исчезла, но ее сменил голод. Впервые за все время захотелось есть. "Без вертолета мне долго не продержаться.
– Он прилег на теплый берег, закрыл глаза.
– Я же человек, хотя какой-то дурак не поверил в это... Теперь набраться терпения и ждать. Надеюсь, за неделю вся петрушка кончится".

В глубине души он верил, что к вечеру за ним прилетят и можно будет вернуться в город.

– -------------------------------------------------------------------------

– ---

Денис в последний раз оглянулся на растревоженные клиники и поспешил скрыться за громадным тополем, выросшим еще в стародавние времена. Сквозь заросли с трудом пробивалось солнце. Оставались лишь редкие островки, не занятые деревьями. В таких местах росла особо густая трава, оживленно стрекотали сороки.

Он пробирался к институту. Там должен быть Толпин, который мог знать о Давыде. В клинике Денис не решился уточнить, куда делся великан. Говорили о какой-то болезни, карантине, но он не поверил в это. Попробуй посадить Давыда в изолятор!

Ориентироваться приходилось по зданиям, переставшим походить на себя. Под ногами мягко стлалась трава. Свежий воздух и быстрая ходьба приободрили Дениса, исчез гул в голове. Повсюду виднелись следы человеческого сопротивления: торчали пни, кое-где дымился свежезалитый асфальт. Между деревьями мелькали озабоченные велосипедисты, а возле одного из домов Денис обрадованно заметил девчонок, играющих в классы.

"Ничего, постепенно все вырубим. И потечет прежняя жизнь: асфальт, пыль, загазованный воздух, транспорт...
– Он с невольным умилением вспоминал о транспортной толчее.
– Толпин прав, нам повезло. Мы ведь никогда не принимали всерьез деревья, траву. Сначала вытаптывали, вырубали, а потом поспешно возобновляли хилые насаждения в городских скверах. От сегодняшнего сумасшествия в наследство останутся роскошные парки... И великан Давыд, и мое бессмертие, и переполненные клиники?
– подумалось вдруг.
– Нет, утверждать, что здорово повезло, нельзя... И еще рыба на берегу, водоросли, - вспоминал он.
– А чего я еще не знаю?.."

На церковь Денис наткнулся неожиданно. Она находилась в стороне, прямо противоположной институту. "Что за дьявольщина, - озадаченно остановился он, надо же так промахнуться!" Прикинул, как возвращаться. Даже в прежних условиях дорога заняла бы не меньше часа... Застонал от досады.

Эту церковь он помнил еще с тех пор, когда приходил к своей будущей жене в общежитие, стоявшее поблизости. Вверху тихо позвякивал колокол, по затемненному двору скользили невыразительные фигуры людей, затянутых в черное. "Суетятся божьи люди. Экое счастье привалило: чудеса средь бела дня. Никакая наука не объяснит. А гипотеза бога работает безотказно. И пришельцев. Что бог, что пришелец... А если ненароком еще на Давыда напорешься..."

Он вошел в церковную ограду. У самого входа на кривом шесте была приколочена табличка: "Во дворе храма не курить". У Дениса засосало под ложечкой, и он, отгоняя навязчивое желание, быстро направился к церкви. На крыльце, полуразваленном проросшим кустарником, стоял лысый старик с огромной белой бородой. "Неужели столько народу?" - он заглянул внутрь. Места вполне хватало. Недоуменно пожав плечами, обогнул старика.

– Еще господу Богу помолимся, - монотонно бубнил с возвышения священник.

– Аллилуйя, - вступил хилый хор из двух старушек, благообразного мужчины в полосатом пиджаке и высоченного молодого парня с непрерывно подмигивающим глазом.

"Техника давно налажена, больше тысячи лет..." - он обежал взглядом толпу. В основном молились старушки в черных платках, надвинутых на самые брови. Растерянно переминались старики. Кое-где неподвижно стояли среднего возраста мужчины и женщины... Наверное, он улыбнулся, потому что услышал шипение:

– В храме божием нельзя насмехаться! Денис оглянулся. За спиной стояла тощая, как жердь, монашка. Кривой нос, казалось, клевал собственные губы. Он поспешно кивнул и, заложив руки за спину, повернулся к священнику.

– Руки!
– услышал он.
– Нельзя за спиной держать, только спереди, либо поклоны.

– Да-да, - прошептал он и стал пробираться к выходу.

"Будут тут учить, что и как делать, а время идет. Хотя меня-то это не касается, но для других - уходит..." С облегчением выбрался на крыльцо, вдохнул свежий воздух. Возле шеста с табличкой достал сигареты, но закурил все-таки за оградой.

– Грехи наши тяжкие...
– Лицо почти шарообразной толстухи было напряжено, губы скорбно поджаты.
– Несть числа им, и за то господь карает... Молебен кончился?
– спросила она неожиданно звонким голосом.
– Нет? Слава богу!

"Да, богу сегодня раздолье, - он сделал глубокую затяжку, соображая, в какую сторону идти. Определив, зашагал вдоль витой железной ограды, отделявшей церковь от улицы.
– Пришельцев я не нашел. Но я мог предположить их существование. А что делать этой толстухе? Кроме как богом, или чертом происходящее не объяснить". Он немного позавидовал тем, кто бездумно кинулся в этот субботний день под купол церкви. По крайней мере, у них появилась точка опоры. Он же узнал и увидел за сегодняшний день больше, чем любой из молившихся, но его знание не дало опоры. К тому же собственное бессмертие или вера в него выпадали из происходящего. Все, что он видел, объединялось одним понятием - рост. Быстрый, неудержимый рост. И задача, в общем, ясна. Рубить, пилить, травить! Чтобы не угасла цивилизация в тени слишком многочисленных и оттого опасных деревьев и трав. Все это хорошо, пока загнано в резервации скверов и парков. Тогда природой можно любоваться, впадать в лирическое настроение при шуршании осеннего листа.

Хуже всего было думать о собственном будущем. До сих пор он знал, что смерть неминуема. И нужно торопиться сделать все, что в его силах. Как все смертные, он был скован временем, И вдруг скованность исчезла. Это никак необъяснимо и оттого тревожно. Так бывает во сне, когда летаешь, а подсознание тревожится - ведь не умею я летать!.. Все люди умирают, бессмертия нет, а я им обладаю. Этого быть не может, значит, что-то неладно. Он ошалело крутил головой. Мысли толклись на одном месте, ничего не проясняя.

Он сделал шаг и свалился с обрыва. Далеко укатиться не пришлось: задержало дерево. Денис осторожно сел, непонимающе посмотрел перед собой. Внизу, в зеленом ущелье, виднелась река. Оттуда доносился гнилостный запах, Денис невольно задержал дыхание.

Долго соображал, куда же попал. Если внизу река, значит, он на окраине города. Если это окраина - должен быть мост. Еще раз посмотрел на реку и посредине ее обнаружил остров. Шел он около часа, за это время не мог далеко уйти. Обрыв и остров возможны только в одном месте - на Фомкиных лужках. Отсюда до института берегом реки полчаса.

Лесной шум убаюкивал, и незаметно Денис начал представлять, как выглядел бы город, если оставить все выросшее. Или тронуть совсем немного, чтобы свободно можно было передвигаться. Потом мысли его вернулись к событиям сегодняшнего дня. Безуспешно попытался угадать, какие неожиданности он еще принесет. Вспомнил о Давыде и пожалел, что тот исчез: с ним давно был бы в институте... Вдруг показалось, что пошли совершенно дикие места. Отчетливо донесся звон пил. Он пошел на звуки. Показались люди. В песке на детской площадке возились малыши. Одни, без озабоченных мамаш. А Денис почувствовал себя как на необитаемом острове. Он оперся на первый попавшийся ствол и закрыл глаза. "Бессмертным, наверное, не заказано болеть..." За брюки настойчиво подергали: у ног стоял мальчуган с лопаткой.