Врачебная ошибка

– Он в суд подает?! – изумилась Азиза. – Почему?

– Считает, что во время операции была допущена врачебная ошибка или, того хуже, халатность.

– А это правда?

– Идет разбирательство.

– Бедная Нина! Она ведь вовсе не боялась ложиться в больницу… Да и «ложиться» – не совсем правильное слово: она ведь пришла с вечера и уже днем следующего дня собиралась вернуться домой. Операция была совсем несложная!

– Верно, – кивнул Леонид. – Но любое хирургическое вмешательство, даже самое мелкое, чревато опасностью.

– Я понимаю, и все же Нине было всего двадцать лет! Виновных накажут?

– Обязательно.

Кадреску не был уверен в том, что говорит правду, – ему ли не знать, как старательно медицинское сообщество старается избегать скандалов, пряча концы в воду. Начальство больше всего боится, как бы кресло под ним не пошатнулось, а потому готово на все, чтобы проблема не вышла за пределы стен лечебного заведения.

– Азиза, скажите, Нина делилась с вами планами, касающимися работы?

– Я знаю, что она готовила какой-то сенсационный материал на врачебную тематику. Несмотря на то, что сама она медиком так и не стала, Нина интересовалась такими делами. Она сказала, что говорила с редактором, и он обещал дать ей собственную колонку, если материал действительно окажется «убойным». Она вела бы свою собственную «врачебную» рубрику, представляете?

Леонид был далек от всего, что связано с массмедиа, но, судя по всему, Азиза считала такую перспективу радужной.

– Жаль, что вы не можете рассказать побольше о том, что удалось узнать вашей подруге, – разочарованно пробормотал он, готовясь закончить разговор: для Леонида долгие беседы всегда были в тягость, а особенно не любил он ситуации, когда собеседник вызывает сочувствие. В таких случаях приходилось следить за своим языком и сопереживать, а Кадреску не отличался чувствительностью. Другие, к примеру, Лицкявичус, или Агния, или даже Никита, знали, как вовремя похлопать по плечу и когда сказать нужные слова, но для Леонида, привыкшего к молчаливой, кропотливой работе с теми, кто уже никогда не заговорит, общение с живыми людьми было сущей пыткой.

– Слушайте! – вдруг воскликнула Азиза, едва не подпрыгнув на скамейке. – Ведь у Нины парень был – может, он больше вам расскажет?

– Парень? – насторожился Леонид, подумав, что еще не все потеряно. – Как его зовут?

– Антон Скоробогатов. Я видела его пару раз. Приличный такой парнишка – во всяком случае, мне так показалось.

– И где он живет?

– Понятия не имею! – расстроилась Азиза. – Но он ведь с Ниной жил, вместе, так что вы без труда его отыщете.

– То есть у Антона есть ключ от Нининой квартиры?

– Естественно!

Отлично – значит, можно порадовать Карпухина!

– А почему вы об этом спросили? – задала вопрос Азиза.

– В редакции сказали, что в компьютере Нины нет ничего, касающегося ее будущей «сенсационной» статьи: они проверяли на предмет того, нельзя ли все-таки что-то опубликовать. Значит, все должно храниться в ее компьютере дома?

– Наверное. Когда я работала в газете, мы старались ничего важного в офисе не держать и все уносили домой.

– Почему?

– Конкуренция. Любой норовит заглянуть тебе через плечо и увести интересный материал.

– Разве это этично?

– Нет, но кому это интересно?

* * *

– Мы взяли Станислава Шемякина! – объявил Карпухин, на ходу сбрасывая куртку: внезапно снова вернулись холода, хотя еще позавчера казалось, что лето не за горами.

– Да ну? – отозвалась я, ногой подвигая ему тапки, так как на руках восседала Анюта, деловито посасывая соску и с интересом разглядывая гостя. Юбер суетливо вертелся под ногами, в то время как благородный Аякс всего один раз понюхал вошедшего и удалился на свое место.

– Ох, какие мы большие! – просюсюкал подполковник, взяв малышку за пухлую ручку. – Как вы умудрились создать такое чудо, Агния Кирилловна?

Я ничего не знала о том, каково семейное положение Карпухина, и понятия не имела, что он любит детей. На его широком лице при виде моей дочери расцвела улыбка. Однажды я поинтересовалась у Андрея, давно знакомого с Артемом Ивановичем, женат ли он, и Андрей ответил, что тот в разводе. Больше ничего сказано не было, и я поняла, что тема закрыта.

– Сама не знаю, как так вышло, – улыбнулась я в ответ на комплимент моему ребенку. – Наверное, ее подменили в роддоме?

– Ни в коем случае! – замотал головой Карпухин. – Она – вылитая вы.

Как всякой матери, мне доставило удовольствие это наблюдение, хоть я и в курсе, что дети способны меняться и походить то на одного, то на другого родителя в разные годы жизни. Однако у Анютки мои черные волосы и удлиненная форма лица. А вот глаза… Глаза у нее светло-зеленые, как у Олега, и каждый раз, глядя на нее, я не могу не думать о нем, хотя такие мысли теперь не доставляют мне удовольствия.

– Андрей дома?

– На кухне, обед готовит.

– Надо же! – обрадовался Карпухин. – Это я вовремя зашел!

Андрей готовит редко, но, когда выдается свободное время, ему нет равных в приготовлении мясных блюд. Лучше всего у него выходят отбивные. За годы брака с Олегом, убежденным вегетарианцем, я привыкла обходиться минимумом мяса, хотя душа моя, а точнее желудок, упорно вопил о том, что желает животного белка. Теперь проблем с этим нет, и Андрей иногда балует нас приготовлением бефстроганов или котлет. Плов в нашем доме готовит только Раби, и никому, даже хозяину, не позволено приближаться к казану, пока домоправитель колдует вокруг него. Прямо как Кира, когда готовила наркоз… Ну вот, опять! Целый день я старалась не думать о судьбе несчастной анестезистки, и вот, на тебе!

Следуя негласному правилу ни о чем не расспрашивать гостя, пока он не наелся, мы позволили Карпухину отвести душу, и только когда варился кофе, я спросила:

– Значит, Стаса нашли? Где он пропадал?

– В наркопритоне. Я звякнул приятелю из ОБН [8] и поднял ему раскрываемость.

– Поздравляю вас обоих! – усмехнулся Андрей. – Получается, сын и убил мать?

– Он все отрицает. Говорит, что пришел домой, а мать уже холодная… Он, дескать, трогать ее не стал и, опасаясь быть неправильно понятым, сбежал.

8

Отдел по борьбе с наркотиками.

– Неправильно понятым? – переспросила я. – Здорово! Он ведь не знал, что это убийство, так почему не попытался хотя бы «Скорую» вызвать?

– Агния Кирилловна, вы когда-нибудь пытались допрашивать торчка? – сердито спросил подполковник. – Подождем, пока кайф выветрится и его начнет крючить – вот тогда-то он нам все и расскажет!

– Не боишься, что в таком состоянии он сознается во всех убийствах за последний год? – вздернул бровь Андрей. – Или такова задумка?

– Фи, – отмахнулся Карпухин, – тебе должно быть стыдно обвинять меня в таких вещах!