Врачебные связи

– Ага.

– Был скандал, когда Толик узнал?

– Никакого скандала, он просто развернулся и ушел. Я за ним не побежала. Когда мы ссорились, он всегда приходил мириться первым.

– Ты решила, что и в этот раз так будет?

– Да. Но он не пришел.

– А почему ты сама все не исправила?

– Дура потому что. Мне казалось, что я таких, как он, сотни две найду, стоит только захотеть!

– Так ты поэтому напросилась на это дело – чтобы грех искупить? – спросила я.

– Наверное, – кивнула она.

Я некоторое время смотрела вслед удаляющейся машине дочери. Мне казалось, что я в курсе всего, что происходит в жизни моих детей, но Даша оказалась самой скрытной из них. Она крутила любовь с Толиком, разбила парню сердце (в этом я совершенно не сомневаюсь!), а я – ни сном ни духом!

А Даша, вцепившись в руль, сосредоточенно смотрела на дорогу, думая о том, что, как обычно, сказала матери далеко не все. Нет, она не врала – она никогда не врет маме, потому что знает, как та переживает, даже по пустякам. Но Даша не могла признаться в том, что взялась за дело Толика вовсе не потому, что хотела замолить грех, а потому, что с тех пор, как рассталась с ним, только и делала, что искала такого, как он. Не нашла. Видимо, таких, как Толик, больше не производят, он – не массовый товар, а эксклюзивный, только для нее одной. И он был у нее – со всеми потрохами! Как сложилась бы ее жизнь, сделай Даша другой выбор?

Из курса истории она помнила постулат: история не имеет сослагательных наклонений. Что случилось, то случилось, и, пока не изобретена машина времени, исправить содеянное однажды не представляется возможным.

* * *

На автостоянке Олег охранника не застал – не его смена, зато разжился адресом, по которому проживал этот тип. Не теряя времени, он отправился туда. Дверь открыл плотный мужчина лет пятидесяти с седеющими редкими волосами.

– Вам кого? – неприветливо поинтересовался он.

– Мирона Андреевича Сапожникова.

– Это я. Чего надо?

– Телефон отдай.

– Как…кой еще телефон?

Олег блефовал, но по виду мужчины сообразил, что попал в самую точку: охранник отлично понял, о чем речь.

– Либо ты отдаешь мне сотовый, который забрал у избитого парня на автостоянке, либо я звоню в полицию, и мы оформляем кражу. А может, и избиение на тебе, а? Кто их видел, бандитов-то?

Мужик заметно спал с лица.

– Да я… Я вовсе не собирался ничего такого… – забормотал он. – Дверца машины была приоткрыта, а телефон на сиденье валялся! Красивый такой, дорогущий – я в магазине видал…

– Но тебе такой не по карману?

– Еще бы – с моей-то зарплатой! А врач из «Скорой» сказал, что парень не жилец и, наверное, отбросит коньки по пути в больницу…

– И ты прихватил аппарат, чтобы не досталось кому попало?

Сапожников виновато опустил голову. Олег и не думал, что все окажется настолько просто: мужик даже не попытался отпираться, а ведь мог бы – далеко не каждого так легко напугать полицией!

– Телефон неси, – миролюбиво приказал Олег.

Охранник исчез и появился через пару минут, неся на ладони новенький айфон. С явным сожалением он протянул его Олегу.

– А парень-то жив, что ли?

– Жив, слава богу. Ты мне лучше расскажи, как дело было – чтобы без полиции.

– Ну, заходи тогда, – тяжело вздохнул Сапожников, поняв, что легко не отделается.

Мужчины прошли в гостиную, захламленную комнату закоренелого холостяка. В ней присутствовало лишь «самое необходимое»: большая плазма, стереосистема и старенький диван. Если и ступала тут женская нога, то нечасто и ненадолго.

– Так как все было? – спросил Олег, присаживаясь.

– Ну, этот мужик, потерпевший…

– Его зовут Тимур Кутаев.

– Так вот, этот Кутаев оставил машину на стоянке утром. Вернулся к вечеру, открыл машину, только собирался в нее сесть, как на него напали.

– Можешь описать хулиганов?

– Да не выглядели они как хулиганы!

– А как они выглядели?

– Как… – замялся Сапожников, подбирая слова. – Как спецназовцы в костюмах.

– То есть?

– Ну, здоровые такие, бритоголовые, а пиджаки дорогие, как у охранников в крутых банках.

– Значит, как у охранников… Сколько их было?

– Двое, но ты Тимура-то этого видал? Он же щуплый такой, что твой куренок! Они бы его насмерть уходили, поэтому я и вмешался.

– И что потом?

– А что – потом? Я выскочил, выстрелил в воздух из газового пистолета и крикнул, что вызвал полицию. Они сели в машину и дали по газам.

– Что за машина – номер запомнил?

– Да нет, какой номер! Я к парню-то подбежал, гляжу – не шевелится и вроде бы даже не дышит. Вызвал «Скорую»…

– А полицию?

– Не, зачем мне тут полиция? Хозяин стоянки не одобрил бы, поэтому я решил – пусть медики вызывают.

– Что случилось с бумажником?

– Э-э, нет, друг, ты мне лишнего не пришивай: бумажник я не брал, это они его взяли!

– Те парни? Ты хочешь сказать, что они ограбили Кутаева?

– Не знаю, ограбили или что, но один из них обыскал терпилу, и я видел из своей будки, что он что-то вытащил у него из кармана.

– А телефон?

– Когда врач «Скорой» осмотрел его, он намекнул, что твой Кутаев, скорее всего, не жилец, а телефончик лежал прямо там, на сиденье, и я подумал…

– Что покойнику он ни к чему, – закончил за Сапожникова Олег. – Как насчет камер наружного наблюдения?

– Они охватывают не весь периметр стоянки, – покачал головой мужчина. – Я потом просмотрел записи – ничего.

– Ясненько.

– У меня не будет неприятностей? Ну, я же отдал телефон…

– Веди себя хорошо, и я никому не расскажу, – пообещал Олег. – Впредь не бери чужого, а то кто-нибудь другой может оказаться не таким добрым человеком, как я!

* * *

Генрих оказался отличным кавалером. У меня никогда не было «романа с иностранцем». Говорят, каждая уважающая себя женщина должна иметь в своем архиве подобное знакомство, однако все мои мужчины были исключительно отечественного производства. Правда, Генрих с самого начала сообщил мне, что учился в России, его русский язык мало отличался от того, на котором я и мои сверстники общаются между собой, и лишь акцент, усиливавшийся в минуты сильных эмоций, выдавал в нем иноземца. Но этим его «обрусение» не исчерпывалось. Долгое время живя в России и бывая в Германии лишь наездами, Генрих перенял многие привычки моих соотечественников, но до сих пор не сумел избавиться от ужаса перед двумя вещами – грязью на улицах и поголовным хамством.