Врачеватель. Олигархическая сказка
Шрифт:
– Чего ты хочешь, Паша? – создавалось впечатление, что в этот момент Игорь Олегович глотал не собственную слюну, а голыш с Черноморского побережья.
– Хочу, чтоб ты покаялся, – невозмутимо ответил Пал Палыч.
Естественное, искреннее изумление от услышанного напрочь задавило животный страх Скрипченко, который тот испытал при неожиданном появлении Остроголова.
– Нет, Игорек, – лукаво подмигнул Пал Палыч, – тебе до Бога, как до Луны. Вначале покаешься у прокурора. В генпрокуратуре. Расскажешь о себе, любимом, о соратниках… Впрочем, что за бред я несу? Ты же у нас не из той породы. К тому же выяснится, что прокурор, как пить дать, с тобой учился в одном классе. Нет, Скрипченко, этот путь не для тебя. А что же мне тогда с тобой делать? Грохнуть меня
Складывалось впечатление, что Остроголов поставил перед собой задачу целенаправленно удивлять Игоря Олеговича. Глядя в его широко раскрытые глаза, Пал Палыч не мог сдержать улыбки.
– И, тем не менее, можешь быть полезен, Игорек. А вот тебе и первое задание. «Постановление за номером 231 от шестого мая две тысячи четвертого об утверждении размеров средних разовых доз наркотических средств и психотропных веществ для целей статей 228, 228-1 и 229 УК РФ». Вступило в силу 12 мая. Согласись, важное постановленьеце! Мы стали еще ближе к Европейскому Сообществу. Теперь можно смело с собой таскать героин, кокаин, а невысушенной марихуанки аж до четырнадцати граммов. Правильно: «лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз». Карманы не отвиснут? – Пал Палыч крепко прихватил Скрипченко за горло, отчего у крупного государственного чиновника чуть было не повылезали глаза из орбит. – Без твоего участия «сотоварищи» такое бы не протащили никогда! Так вот, Игоречек, время у тебя на исправление ровно до того, как наши законотворцы разбегутся на летние каникулы. В противном случае, я вас буду отстреливать как бешеных псов, начав, естественно, с тебя.
– За такое время нереально, – прохрипел Игорь Олегович.
– А у тебя, родной, сейчас должно быть все реально, ибо для шкуры твоей поганой это очень даже актуально. Очень! Сечешь, засранец, мою глубокую мысль? – разжав пальцы, он отпустил горло Скрипченко, дав ему возможность немного отдышаться.
После доклада Скрипченко депутаты с энтузиазмом приступили к обсуждению поправок к закону о пчеловодстве и, может, поэтому в кулуарах Думы для этого времени суток было на редкость безлюдно, что, в общем-то, и способствовало мирной, дружелюбной беседе двух старых приятелей.
– Хотелось бы тебе заметить: ты, Остроголов, идиот. – Игорь Олегович недобро ухмыльнулся, оттянув свой туго завязанный галстук. – На что рассчитываешь? Непонятно. И вообще, что за игру ты затеял? Какая муха тебя укусила? Я же никогда не поверю, что ты так наивен, что считаешь, будто от меня одного много зависит…
– Меня это беспокоит меньше всего, – перебил его Пал Палыч. – Срок тебе, школьник, до каникул.
– Знаешь, Паша, – после некоторого молчания ответил Скрипченко, – ты мне, конечно, можешь, не верить. Дело твое. Но машину твою я не взрывал. Нет. Видать, не только нам ты поперек глотки. Ты бы подумал об этом, Паша.
– Я тебя предупредил.
Проводив взглядом Остроголова, скрывшегося за поворотом длинного коридора, Игорь Олегович еще какое-то время неподвижно сидел на диване, тупо уставившись в одну точку. Затем, словно очнувшись, порывистым движением достал из кармана пиджака телефон и начал было судорожно тыкать на кнопки, но, промычав что-то невнятное, с силой долбанул его об пол законодательной палаты.
Не доезжая Калчуги, машина свернула с Рублево-Успенки направо и, проехав по узкой лесной, но хорошо заасфальтированной дороге, оказалась перед массивными раздвижными воротами.
Служба безопасности, предупрежденная о прибытии «персоны», пребывала, однако, в некотором недоумении (если не сказать растерянности), глядя на одиноко сидящую фигуру за рулем грузового микроавтобуса марки «Фольксваген-Каравелла».
После повторного тщательного обследования автомобиля на предмет оружия и взрывчатки невозмутимо сидящему за рулем господину
наконец был вынесен вердикт:– Все в порядке, Пал Палыч, проезжайте.
Остроголов завел машину, и та, тронувшись с места, неторопливо заехала на внутреннюю территорию, после чего ворота за ней закрылись.
Уже поднимаясь по лестнице в сопровождении «секьюрити», Пал Палыч вначале замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Он вдруг поймал себя на мысли, что не испытывает ни малейшего волнения. Пожав плечами, Остроголов невольно улыбнулся собственной безмятежности: «Странно, ведь я так ждал этой встречи, так к ней готовился, продумывал ходы, проигрывал варианты предстоящего разговора, а теперь вдруг ясно понимаю, что мне, в общем-то, все равно. И ведь это не равнодушие. Совсем другое. Господи, какое же удивительное чувство – ощущение внутренней свободы! А тогда зачем я здесь? Какого черта сюда приперся? Да в конце концов, пусть они сами решают свои проблемы. Чего я лезу? Зачем взваливаю на себя чужие кармы?.. Слушай, Остроголов, а действительно, может, развернуться да мотать отсюда прочь? К тому же завтра у Женечки свадьба… Да нет, нельзя. Существует этика. Тем более я сам просил о встрече».
Улыбнувшись и кивнув сопровождающему, он продолжил путь по лестнице наверх.
Глава государства встретил его в кабинете своей загородной резиденции. Подойдя к Пал Палычу, он протянул ему руку:
– Добрый вечер, Пал Палыч.
– Здравствуйте, господин Президент.
– К чему так официально, Пал Палыч? По вечерам в кругу семьи я, как и все, состою из плоти и крови. Представляете? И так же, как и все, имею и имя, и отчество. Бывает же такое.
– Извините, господин Президент, – Остроголов улыбнулся, спокойно и открыто глядя на него, – лукавить не стану: я пока к этому не готов. Конечно же, глупость, но сам не знаю почему. Может, чуть позже, в процессе разговора.
– Ну смотрите, вам видней. Да я уж, честно говоря, ко всему привык. Как говорится: la noblaisse oblige… А чего стоим? В ногах правды нет. Давайте присядем. Располагайтесь, Пал Палыч.
Они уселись в мягкие кресла, которые, впрочем, по стоимости были несколько скромнее тех, что стояли у Гостева в кабинете.
– А знаете что, Пал Палыч, – обратился к нему президент, – давайте-ка начнем нашу беседу с того, что выпьем с вами по рюмочке коньячку. Коньяк отменный. Гарантирую.
Не дожидаясь согласия Остроголова, он взял стоявшую здесь же на журнальном столике рядом с фруктами бутылку армянского коньяка и разлил его в коньячные рюмки.
– С огромным бы удовольствием, – ответил Пал Палыч, – но, к сожалению, в последнее время имею потребность ревностно соблюдать закон. Я за рулем.
– Как, вы что, сюда сами приехали? Без шофера, что ли? – казалось, глава государства был удивлен не на шутку и даже, думаем, несколько расстроился этому обстоятельству. – Во у нас олигархи пошли! Ну надо же! Прям не демократы, а народники какие-то… А с другой стороны: что за проблема-то? Ну оставите свой лимузин здесь, а я уж изыщу какой-нибудь транспорт, чтобы вас с ветерком доставили до дома. Тем более, если не ошибаюсь, мы соседи. Правда, с одной очень существенной разницей: у вас свое, а у меня казенное.
Непринужденно рассмеявшись, они выпили.
– А действительно, что за проблема? – Пал Палыч с удовольствием закусывал лимоном. – Здесь пару шагов. Я и пешком допрыгаю.
– Нет, Пал Палыч, пешком от меня вы прыгать не будете. – Президент внимательно посмотрел на Остроголова. – Я, конечно, уважаю ваше бесстрашие, но, насколько мне известно, за последние три или четыре месяца вас уже четырежды пытались отправить на тот свет. Ведь так? Ох, смотрю не любят вас ваши коллеги!
– На том свете я уже побывал, – невозмутимо ответил Остроголов, – и окончательно туда отправлюсь лишь тогда, когда Он сам меня призовет. А эти пигмеи лично со мной ничего сделать не смогут, сколько бы они меня ни взрывали. Страшно другое: из-за меня ведь стали гибнуть невинные люди, и в последний раз только по счастливой случайности обошлось без смертей. Поэтому теперь передвигаюсь только самостоятельно.