Враг мой – друг мой

Никто Василия Константиновича не окликнул. Снова скрывшись в кустах, он внимательно осмотрел все позади себя. Спокойно... Никого нет... Никто вслед не смотрит... И только после этого дальше двинулся.

Перед гаражом тоже открытое пространство, только открытое не полностью. Тут и полуразобранные машины стоят, и просто рамы без колес, но на бревенчатых подставках, и какие-то разбитые прицепы. Можно пройти, прячась, никому на глаза не показываясь. И из окна дежурной комнаты, где тоже свет горел, ворота не видно. Полковник не задерживался и сразу подошел к нужным воротам. Сами металлические ворота закрывались изнутри, а на замок закрывалась только калитка. Замок был открыт, но Рубашкина поблизости видно не было. Сняв замок и забрав его с собой, чтобы кто-то, проходя мимо, не запер, Василий Константинович шагнул в гараж. Там было темно. Низкие вытянутые окна и днем-то пропускали мало света, а уж ночью... Но расположение шкафчиков полковник хорошо помнил. А нужный ему шкафчик стоял вообще отдельно от других. И был без замка. Рука сразу нащупала спецовку. Переодеться было делом минуты. И свою одежду в шкафчик повесить... На полке, где и положено было ей быть, нашлась и шапка. Делать в темноте прорези для глаз было неразумно – еще сделаешь не там, и полковник быстро покинул гараж. Замок повесил на прежнее место. Кто не знает, подумает, что гараж закрыт.

Теперь снова в кусты. Там Раскатов достал нож и проделал все необходимые манипуляции с шапкой. Теперь – за дело...

Так же, по кустам, он обошел казарму мотострелков, обошел и пристройку, в которой содержались пленники, и почти десять минут потратил на то, чтобы высмотреть часового. Обнаружить его удалось только тогда, когда вспыхнула зажигалка и начал тлеть огонек сигареты. Вот, оказывается, как вредно нарушать устав караульной службы... Этого солдата научит в следующий раз не курить на посту...

Василий Константинович шел не пригибаясь, и даже не перебегал, а быстро шел. Прямо со спины часового. Тот ничего не слышал. И даже, наверное, не почувствовал удара по затылку. Ничего, пару дней в санчасти отлежится и на ноги встанет. Но курить на посту больше, хочется надеяться, не будет...

Раскатов быстро вытащил из автомата затвор и забросил его в кусты. Если даже часовой в себя придет не вовремя, то выстрелить не сможет. Здесь же, в трех шагах, под грибком, полковник увидел обыкновенный полевой телефонный аппарат прямой связи. Чтобы позвонить, следует крутануть ручку динамомашины. Пришлось и эту ручку выдернуть и выбросить. Теперь, сколько ни поднимай трубку, позвонить не сможешь. Но время терять тоже было нельзя, потому что неизвестно, когда пожалуют «кладовщики». Ключ от навесного замка висел рядом с телефонным аппаратом. Другого ключа не было. Не было ключей и в карманах часового. Естественным было предположить, что это и есть нужный ключ.

Так и оказалось. Замок полковник открывал осторожно, без звука. Точно так же снял накладку и отставил в сторону. И только после этого приоткрыл дверь и заглянул в помещение. Там было темно. Пленники разговаривали на чеченском языке. Не теряя даром времени, Василий Константинович позвал:

– Умар...

* * *

– Интересный маскарад... – сказал Умар, рассмотрев Василия Константиновича, так и не снявшего с головы вязаную шапочку, ставшую маской «ночь». – Я так понимаю, что ты пришел предложить мне свободу?

Он очень внимательно смотрел на полковника. И не просто внимательно, а как-то чуть свысока, но не из-за того, что ростом был чуть выше. Раскатов часто встречал подобный взгляд у властных чеченцев, но никогда прежде не замечал его у Умара. Это вообще было как бы несвойственно самому Умару. Тогда, понял Василий Константинович, это должно быть свойственно ситуации, в которой Умар оказался. И вообще что-то в голосе старшего Атагиева не понравилось Раскатову, и он сразу предположил возможные трудности с уговорами. Однако откуда такие трудности должны возникнуть, полковник догадывался. Не зря потратили время с парнями из отряда Макарова, разбирая ситуацию.

– Мне хотелось бы вернуть долг... И не хотелось бы, Умар, чтобы ты считал меня неблагодарным... Я очень благодарен тебе и чувствую себя неуютно из-за твоего пленения. Я хочу тебе помочь, я пришел отпустить тебя, сам видишь, в каком виде, и сам понимаешь, почему в таком виде. Хочу отпустить, но с одним условием...

Умар опять усмехнулся с несвойственным себе высокомерием.

– Условие твое я понимаю... Без этого и быть не может...

– Да... Не понять сложно... Ты должен слово дать, что прекратишь войну. Твою, личную войну. И сына уведешь. Куда угодно... Лучше подальше, где тебя никто не знает, – не наблюдая быстроты реакции на предложение, Раскатов решил, что пора торопить старого товарища. Времени и без того было много потеряно. – Но я вижу, что тебе не все нравится в моих намерениях... Может быть, объяснишь?

– Объясню... Это просто... Я не могу уйти один...

Раскатов сразу понял, о чем речь, но сделал вид, что говорит о другом.

– Ты можешь взять с собой сына, я же сказал...

Атагиев отрицательно покачал головой.

– Кроме сына, со мной четыре человека...

Он явно хотел отказаться от услуг полковника не просто, как можно было бы отказаться, а красиво и благородно, с оттенком героического эффекта, и не догадывался при этом, что полковник прекрасно понимает и его самого, и причины отказа.

– Это невозможно. Ты должен понимать... Я же не просил тебя отпустить меня тогда, у дороги, со старшим прапорщиком и солдатами...

– Там не я командовал.

– Здесь тоже не я командую.

Умар опять головой покачал:

– Нет. Я не могу бросить людей, которые на меня надеются...

Прозвучало это категорически. Должно быть, у отставного майора ВДВ был свой реальный план освобождения, – понял полковник. И он своим вмешательством грозится этот план разрушить. Попросту говоря, просто мешает побегу. Но время тянуть было нельзя...

– Я знаю... Тебя обещали освободить «кладовщики», – сказал Василий Константинович, умышленно вкладывая в фразу максимум презрения. – Какой ты наивный... Разве можно верить их слову... Они никогда не освободят ни одного из вас. Они просто хотят вас всех уничтожить. И вы, как дети неразумные, голову в ловушку суете.

Теперь уже и Умар догадался, что полковник знает больше, нежели он предполагал.

– С чего ты взял? – спросил он уже совсем другим тоном.

– Ты и сам это знаешь, – уверенно ответил Раскатов. – Им не нужны свидетели... Но просто так отпустить вас – это лишнюю статью заработать...

За дверью послышалось движение. Кто-то в помещении забеспокоился. Умар сунул туда голову и всмотрелся в темноту.

– Тихо сидите... Я разговариваю с другом...

Шум моментально смолк.

– Так что ты предлагаешь? – спросил Умар.

– Я тебе уже сказал...

– Я могу только вместе со всеми уйти...

– Они не уйдут... Их отправят под суд... Умар, поверь мне, и время не теряй...

– Не могу их бросить... Ты тоже понять должен...

Умар опять за свое взялся. Но эта игра Раскатову уже надоела.

– Не получится у тебя...

– Что не получится? – переспросил Умар и показал голосом легкое беспокойство.

Раскатов пошел ва-банк.

– Побег. Побег всей группой. Не получится.

– Ты не слишком ли много знаешь? – В голосе Умара даже раздражение проскользнуло. Совсем ненужное сейчас раздражение, но естественное, потому что, оказывается, намерения остатков джамаата читались спецназовцами, как с листа.

– «Кладовщики» не придут. Майор Макаров выставляет рядом свой пост. Отделение солдат. «Кладовщики» не рискнут прийти при них. Спецназ их просто перебьет...