Враг навсегда

Вернувшись в дом, мистер Торнхилл отправил меня под теплый душ.

— Эх, нужно было зайти в бунгало. Сарафан насквозь промок, — сокрушалась я.

— Я принесу тебе что-нибудь из одежды Грэйс, — успокоил он меня.

— Нет-нет! Она если прознает, убьет меня!

— Да как же она прознает? Ее здесь нет. Да и я ей не скажу…

— Не знаю как, но она точно это сделает, — я упрямо качала головой. — Не нужно ее одежду. Не хочу.

Я все еще была зла на нее из-за подброшенных вшей. Мерзавка хотела, чтобы я опять стриженной наголо ходила.

— Не переживайте. Я надену форму. А, блин, она сушится в прачечной комнате…

Я бы лучше взяла что-то из одежды Алекса, даже если он будет недоволен, но сказать об этом мистеру Торнхиллу не посмела.

Ничего не ответив, он ушел, а когда вернулся, в руках у него была одна из его футболок.

На меня, уже замотанную в пушистое полотенце, он не смотрел, отвел взгляд.

— Вот, держи. Она огромная, тебе как платье будет.

Когда я вышла к нему в гостиную, он уже переоделся в сухую одежду и приготовил нам горячего чаю.

Я пила чай и заедала все джемом из гуавы, который мать теперь делала регулярно, а он вдруг вызвался расчесать мои непослушные волосы. Я покорно села на стул, а мистер Торнхилл аккуратно расчесывал прядь за прядью деревянным гребнем.

— Эх, Ди. Жаль, что ты не родилась хотя бы на десять лет раньше, — пробормотал он за моей спиной. В его голосе я услышала то ли печаль, то ли горечь.

— Почему? — не поняла я.

— Да так… Не обращай внимания…

Расчесав мои волосы, он весь как-то нахмурился и, извинившись, ушел. А я еще долго беззаботно торчала у телевизора и смотрела мультфильмы. Ночью он сказал остаться в доме.

— Нечего одной в бунгало сидеть. Мало ли кто залезет… Ляжешь в комнате Алекса.

Полночи я лежала на подушках хозяйского мальчишки, пытаясь уловить его аромат. Но свежесть выстиранного белья приглушала все запахи, оставив место только горным цветам кондиционера.

На следующий день мистер Торнхилл приехал с работы рано. Вручил мне подарочную коробку. Недолго думая, я ее открыла. Чуть не задохнулась от восторга, увидев в ней платье. Вытащила и расправила. Нежно-голубое, небесного оттенка, с красивым бантом на спине… Оно поразило меня до глубины души.

— Но мой день рождения не скоро, — удивилась я, с восхищением глядя на красоту.

— Иногда подарки дарят просто так. Чтобы человек порадовался.

— Я очень рада, мистер Торнхилл. Я невероятно счастлива! — воскликнула я.

Прыгнула вперед и повисла на его шее, крепко обнимая и целуя в щеку. Он даже слегка растерялся, пошатнулся на месте, но потом все-таки подхватил меня под мышки.

— А ты потяжелела. Это все мороженное и варенье.

Я хихикала и побежала примерять платье. Он ждал в гостиной.

Когда я впорхнула обратно, кружась вокруг своей оси и наслаждаясь тем, как красиво волнами летит легкий подол, он поднял большой палец вверх, лучисто улыбаясь.

— Красотка!

Полдня мы опять провели вместе, торча у телевизора, валяясь под шезлонгами и обедая супом, оставленным экономкой. Я все время была в его подарке, и снимать не хотела.

— Можно я тебя сфотографирую на память? — попросил мистер Торнхилл, и я с радостью согласилась.

Фотокарточек у нас с матерью было совсем мало. И те появились только благодаря камере Дэвида Торнхилла. Словно нашего прошлого не существовало вовсе.

Усевшись на стул со спинкой, я беспечно принялась позировать. Улыбалась в объектив. Потом кружилась по комнате, пока он порхал вокруг меня. Потом раздался глухой писк.

— Ничего себе… Ди, мы всю пленку потратили. Увлекся я, однако, — пробормотал он.

— Покажете?

— Как проявлю, — пообещал он.

Но потом он почти не выходил из кабинета, заперевшись там почти на весь день. Говорил, что много работы. Не ел и не пил. Может, только когда меня не было рядом. Я опять заскучала.

Через несколько дней он вышел и неожиданно попросил меня нарисовать. Мой портрет. Я даже не знала, что мистер Торнхилл, оказывается, красиво и весьма талантливо рисовал.

— Мне одеть то голубое платье? — уточнила я.

— Нет. Оставайся в этой одежде, — покачал он головой. — Мне важно только лицо. Садись у окна.

Так в его кабинете я провела еще несколько дней по паре часов в день. Я вновь шутила и смеялась, а вот мистер Торнхилл все больше и больше хмурился. Его лицо совсем осунулось.

— У вас все в порядке?

— Да, Ди, — он откинулся на спинку стула. — Все хорошо…

Его голос при этом был совсем отрешенный и задумчивый.

— Можно уже посмотреть?

— Да. Еще не закончен фон, но это можно сделать и не мучая тебя. Ты, наверное, устала?

— Нет, что вы. Мне интересно.

Увидев своей портрет, я изумленно выдохнула. Солнечные блики на лбу и губах, тени от ажурной занавески на моей щеке… легкие мазки… нежные цвета… Мистер Торнхилл потрясающе рисовал. Очень точно передал черты моего лица и даже чуть робкий взгляд. Я словно в отражение посмотрела.

Портрет словно дышал. Жил своей жизнью.

— Ничего себе! Вы должны были стать художником!

— Мой отец ни за что бы мне не разрешил. Меня довольно рано ввели в семейный банковский бизнес.

— Ваш папа был злой? Он умер?

— Не злой, но строгий, требовательный. Несгибаемый, как скала. И да, он умер.

— Жалко.

— Он умер уже в возрасте, я родился поздно. Но все равно я рад, что у меня был отец. Прости, — спохватился он. — Я не должен был так говорить при тебе.

— Ничего. Я об этом не переживаю. Тем более, что у меня есть вы, — я улыбнулась ему, а он вдруг весь замкнулся в себе. Отвернулся от меня и отвернул к стене мольберт.

Сильно чему-то расстроился.

— Иди посмотри телевизор, у меня еще есть кое-какие дела.

Я послушно ушла, а он в тот вечер сильно напился в кабинете. Это я от экономки узнала.

— Иди спать, и дверь запри, — покосилась на меня пожилая экономка, переобуваясь в холле и складывая домашние туфли в специальный ящик. Она собиралась домой. — Нечего к нему ходить, хозяин сильно пьяный.