Враг навсегда

— У нее доброе сердце. А вы как пара маленьких гиен. Вы не умеете любить, — покачал головой отец.

Алекс и Грэйс аж чернели от таких слов.

Порой Алексу кажется, что в его ненависти к этой цыганке виноват только отец. Только он.

— Я полечу с тобой в Швейцарию, — заявил он.

— Нет, — отрезал отец. — Тебе нечего там делать. Со мной полетит Джонатан. Он уладит все формальности.

— А Инна?

— А что Инна? Она сейчас отдыхает на Багамах. Пусть наслаждается, — искренне удивился отец.

В эту минуту парню стало ясно, что тому на нее наплевать. И всегда было. Тогда зачем все было нужно рушить?

— И ты вот так просто попрощаешься и улетишь? — неверящим голосом спросил юноша. В нем сквозило отчаяние.

— Алекс. Давай не начинать бессмысленный разговор с самого начала. Ты все знаешь.

— Ни черта не знаю! — он швырнул душащий его галстук на пол. — Ни черта не знаю, и не понимаю!

Дэвид Торнхилл достал два письма и протянул их сыну.

— Держи. Одно из этих писем предназначено для Дианы. Передай ей. А второе… второе это завещание. О нем знаешь только ты. Это моя попытка попросить прощения и позаботиться о ней, потому что ты этого не можешь сделать. А я так надеялся… Это завещание для тебя. Надеюсь, оно тебе поможет в жизни. Я пытаюсь тебя спасти.

Глядя на эти два конверта, что вызывали в нем противоречивые чувства, даже легкий страх, Алекс почувствовал, как затряслись его руки. В памяти всплыл неприятный эпизод из прошлого. Тот день, когда на глазах у всей семьи безумный Дэвид Торнхилл отлупил девчонку ремнем. Стегал куда ни попадя, оставляя на теле ужасные раны и красные полосы. А все стояли, притихнув и испугавшись его неожиданной и неконтролируемой вспышки гнева. Он бил ее за воровство, но все же… Было в этом что-то такое… Словно отец наказывал ее за что-то другое.

Он впервые испугался отца.

Девчонка плакала, кричала и вырывалась, а он все лупил и лупил.

А они все стояли и смотрели.

В тот день Алекса рвало в туалете до беспамятства. Скрутило желудок в тугой болезненный узел, сложив его пополам. Так, что даже дышать стало невозможно. Вечером его увезли на скорой.

А на утро Грэйс не стало.

В голову Алекса только сейчас начали подкрадываться нехорошие мысли. Совсем другие мысли. Вся в чудовищных полосах плачущая Диана встала перед глазами.

— Что ты с ней сделал? — севшим голосом спросил он у отца.

Тот поднял на него тяжелый взгляд. Промолчал.

— Что ты, твою мать, с ней сделал?! — заорал он, чувствуя, как к горлу снова подкатывает тошнота.

Нет… Этого не может быть… Он бы никогда… Ей же было всего двенадцать… Или, может… раньше?

О Боже. Нет… Нет!

— Ничего. Успокойся.

— Успокоиться?! Ты говоришь мне успокоиться?! Расскажи мне! Что ты с ней сделал, отец?! Скажи правду хоть раз!

— Не могу! Я просто не могу! Понимаешь?! Это… Я не хочу чтобы ты меня ненавидел сейчас! В этот день! — закричал он в ответ.

Алекс отшатнулся от него, отталкивая проклятые конверты, которые тот ему протягивал.

— А есть за что ненавидеть?

Он не мог поверить своим ушам. Что, черт возьми, происходит? Какие скелеты его отца готовы вырваться наружу?

— Наверное, да.

Какое-то время они сверлили друг друга взглядами. Такие похожие друг на друга. Сын и отец.

Алекс не хотел верить.

— Возьми пожалуйста. Я оставлю это здесь, — Торнхилл старший бросает конверты на стол. — Надеюсь, что однажды ты поймешь.

В дверь постучали. Показался седой старик с усами.

— Все готово, мистер Торнхилл. Привет, Алекс.

— Привет, Джонатан, — на автомате кивнул юноша. В голове стоял полный хаос.

— Ну вот и все. Пора прощаться, сын.

Почувствовав, что снова задыхается от тоски и боли, Алекс сделал шаг вперед.

— Я все равно готов полететь с тобой. Плевать на письма. Плевать на прошлое. Я буду рядом!

Его отец дрогнул. На губах появилась грустная улыбка.

— Спасибо. И прощай, сын. Я люблю тебя.

На этих словах внутри юноши все надломилось окончательно. Он сжал кулаки, кусая губы от безысходности.

Рывком Дэвид Торнхилл дернул растерянного сына к себе и сжал в крепких объятиях. Не выдержав гнетущей тяжести, рухнувшей на него сверху, Алекс заплакал, уткнувшись ему в плечо. Собирая рубашку отца в кулаке, продолжая изо всех сил обнимать его. Он не хотел отпускать его. Ни за что на свете.

Но тот аккуратно вырвался из объятий и ушел, не оглядываясь. Оставив Алекса в больничной палате.

Через пять минут Алекс пришел в себя, вытер слезы тыльной стороной ладони и хладнокровно сгреб конверты. Он должен узнать.

Разорвал письмо, предназначенное для девчонки. Уставился воспаленными глазами на пугающие строчки. Ошарашенно упал в кресло. Такого он точно не ожидал.

«Дорогая Диана.

Мне жаль, что я так и не увидел тебя в последний раз. Надеюсь, ты простишь меня за то, что утаил от тебя правду. Скажу честно, я эгоистично хотел проверить — придешь ты или нет. Наверное, в глубине души я знал, что не придешь, потому что заранее приготовил это письмо. Грустно осознавать, что все сложилось именно так. Но я принимаю этот факт со всем своим спокойствием.

Прости меня за все… Мне больно оттого, что ты меня боишься и презираешь. Мне больно оттого, что я не стал и не захотел стать тебе кем-то вроде отца или близкого друга. Но если бы можно было повернуть время вспять, я бы все равно подошел к тебе на той жаркой улице Джорджтауна. Даже зная, что это меня потом погубит.

Ты — яркое и солнечное пятно в моей жизни, хоть и ты же стала для меня чернотой и абсолютным безумием. Я перестал ненавидеть себя за свою больную и ненормальную любовь. Я научился с этим жить.

ДА. Я любил тебя. И по-прежнему люблю.

Не как ребенка или свою подопечную. Я люблю тебя совсем по-другому. И мне долго от этого было тягостно и противно от самого себя. Но сделать с этим я ничего не смог.

Однажды ты простишь меня за все обиды, за то, что когда-то оступился и перестал верить. В тот ужасный вечер, стыдно признаться, я наказывал тебя за свою одержимость. Бывали времена, когда я сильно ревновал тебя к собственному сыну. У него было время, возраст, возможность быть рядом с тобой. У меня же ничего из этого не было. Вот такой я ничтожный подлец и чудовище.