Враг женщин
Шрифт:
Я с ложным удивлением воскликнула:
— Это вы, господин Зия? Как странно!
Он повернулся ко мне и, не вынимая сигарету изо рта и не доставая рук из карманов, спросил:
— Что вы находите странным, сударыня?
— Говорили, что вы совсем не любитель красот природы. Мне показалось странным, что вы любуетесь луной…
Хомонголос пожал плечами. С легкой насмешкой он отвечал:
— И кто это сказал? Разве можно не любить лунный свет? Посмотрите на эту картину… Луна лучшая из актрис, сотворенных великим Создателем. Она очень умело наносит на свое лицо макияж. Ее лик предстает нам то одним, то совершенно другим. То он блестит, как стальной лист, на котором выпекают пироги в печи, то
Я улыбнулась:
— На что же похожа эта ночь?
Он сощурил свои раскосые китайские глаза и взглянул на небосвод.
— Эта ночь похожа на ананас, — сказал он. — Она как темного цвета, шероховатый сверху, немного надтреснутый ананас…
— На синей фарфоровой чаше небосвода большущий ананас — как красиво!
Он продолжал:
— А звезды — как ягоды смородины. Поскольку Млечный Путь имеет немного кисловатый привкус, Аллах посыпал эту смородину сверху сахарной пылью. Помню, во время войны эту сахарную пыль привозили откуда-то с Явы. На складе ее осталось много, и после того как на рынке снова появился европейский сахар, надо же было найти для этой пыли применение. К сожалению, нас на это небесное празднество не пригласили, и нам остается только стоять вдали и глотать слюнки.
— Как бы то ни было, вы созерцаете небо, луну, и этого достаточно, — с улыбкой ответила я.
Хомонголос, показывая, что он заскучал, промолвил:
— Барышня… Вы говорите, что любите правду. Я вам хочу признаться. Вы, конечно, не были в горах и не наблюдали там медведя?
Я удивленно посмотрела на него.
— Да-да, медведя. Этого мощного, мохнатого царя леса. Вы видели его на рисунках. И лучше бы вам с ним не встречаться. От страха вы бы зачирикали, как воробышек. Но те, кто ходит в горы, неоднократно замечали, что в лунные ночи медведь иногда встает на задние лапы, смотрит на луну и даже как будто бы приплясывает.
Я не могла понять, зачем он мне это рассказывает. Но приняла решение выслушивать все, что бы он ни сказал, не подавая виду, что злюсь. И потому я, улыбаясь, обратилась к нему:
— Удивительно, но я не знала этого.
— Да, это так… Некоторые объясняют это тем, что медведи якобы влюблены в луну…
— Что же еще может прийти в голову? Ясно, что и животные тоже восхищаются природными красотами.
— Возможно… Но ваш покорный слуга не считает, что медведи достойны такой похвалы. Они встают на ноги, протягивают лапы к луне, тянутся к ней с тоской, словно поэты, но знаете, ведь они думают совсем не о луне, а о диких грушах, которые висят на ветках деревьев. Вот так… Мы не должны обманываться видимостью, барышня.
— !!!
— Я тоже высматриваю здесь не луну, а спелый инжир на ветках деревьев.
— Очень странно…
— Да, госпожа… У меня есть к вам очень серьезное предложение. Хотя вы и гость в этом доме, но наделены большими полномочиями. Почти что хозяйка. Вы позволите такому бедняге, как я, залезть на это дерево и насобирать инжира? А потом мы с вами его разделим поровну, как хозяйка и рабочий-поденщик.
— Будет очень здорово.
— Вы разумная госпожа! Пусть Аллах будет вами доволен. Дайте-ка мне вон тот платок.
Не дожидаясь ответа, он выхватил у меня из рук платок. Но тут же вернул его.
— Я хотел класть в него инжир, но он не подойдет… Больше трех штук тут не поместится. К счастью, я всегда ношу с собой платок.
Хомонголос, как обезьяна, ловко взобрался на дерево. Это был самый лучший номер в программе нашего циркового представления, Нермин. Невозможно передать… Если я
даже в смертный час вспомню об этом, я разражусь смехом. Да ни один клоун ни в одном цирке такого не сделает!Он спускался с дерева головой вниз, ногами кверху, цепляясь руками за ветки. Не знаю, смог бы с ним тягаться настоящий орангутанг? Думаю, что вряд ли. Когда он натыкался на прямые или слегка наклоненные ветки, он останавливался и шел по ним, как канатоходец, с широко раскинутыми в стороны руками. Иногда Хомонголос делал вид, что его колени дрожат, начинал раскачиваться и хвататься руками за воздух в поисках опоры. Затем, как будто поскользнувшись, качался, собираясь упасть, но тут же удерживал свое тело и, раздвинув ноги, оседлывал ветку, словно норовистую лошадь.
Я просто заливалась от смеха. Но сердце мое сильно стучало.
Заметив какой-нибудь крупный плод, он забирался на верхнюю ветку и оттуда, свесившись вниз головой и раскачиваясь из стороны в сторону, доставал его и срывал. Облазив все огромное дерево, Хомонголос выбрал самую гибкую, здоровую ветку, изо всех сил притянул к себе, словно тетиву большого лука, а затем отпустил и вместе с нею взмыл в воздух. Закрыв лицо руками, я вскрикнула.
Но он не упал, а повис на ветви другого дерева.
Улыбаясь, он обратился ко мне:
— Не извольте беспокоиться. Это надежный способ переместиться с одного дерева на другое. Скучно ведь спускаться вниз, потом опять лезть.
Я немного пришла в себя.
— А как же опасность? — спросила я.
Хомонголос стал жевать здоровенный инжир. Надувая щеки, он заворчал:
— Для уверенного в своих движениях человека опасность сведена к минимуму. Ведь и когда человек идет спокойно по улице, на голову ему может упасть кусок черепицы. Техника — это совсем другое, сударыня. Разве вам в школе не объясняли, что такое катапульта Архимеда и как она действует? Мой метод основан на таком же принципе. В связи со всем вышеизложенным я могу утверждать, что опасности почти нет.
— Прошу вас, господин Зия, спуститесь на землю…
Он между тем, цепляясь, как обезьяна, руками за ветви, перебирался на другую сторону дерева.
Слова Хомонголоса задели меня за живое. Теперь даже если бы он умер у меня на глазах, я не проявила бы к нему ни малейшего сочувствия. Но место, к которому он приближался, было настолько опасным, что я снова не смогла сдержаться.
— Осторожнее, господин Зия! — закричала я. — Вы двигаетесь прямо к отверстию колодца.
Хомонголос отвечал:
— Не бойтесь, я заметил. Это нешуточное дело. Но там висит такой плод, просто настоящий царь всех смокв. Как жаль, что вам оттуда не видно. Но вы поймете, что я прав, когда спущусь. Мы его либо разделим, либо бросим жребий. Царя инжира поместили в таком месте, чтобы он избежал всевозможных нападений. Ну мы его не отдадим на корм жалким воробьям.
Ветки становились все тоньше. Он слегка встряхивал их, чтобы оценить гибкость, и шелестел листвой.
У меня закружилась голова, в глазах потемнело, а сердце билось так, будто собиралось выскочить из груди.
Я уже не смотрела вверх, только слушала то, что он говорил сам себе:
— Осталось всего меньше метра до царя инжира. Если мы это расстояние благополучно преодолеем, все хорошо… Ах, проклятый царь. Ты тут расселся прямо посередине в наш век демократии. Ну, я с тобой сейчас рассчитаюсь!
Вдруг сверху послышался ужасный треск. Хомонголос закричал: «На помощь!» Я невольно взглянула в ту сторону. Он продолжал кричать душераздирающим голосом, а сам раскачивался, держась за сломанную ветку, торчавшую прямо над разверстой пастью колодца. Не знаю, Нермин, как я в тот миг не умерла от волнения. Наконец ветка с шумом обломилась, и Хомонголос с тем же душераздирающим криком исчез в глубине колодца.