Враг женщин

Тревога и беспокойство внизу также постепенно улеглись. Вышедшие на палубу матросы, по-видимому, сказали народу то же самое.

Капитан предложил мне сесть на раскладной стул и продолжал:

— Этот человек — спортсмен. Дружит с чертом. Он как тюлень — одинаково хорошо себя чувствует и в воде, и на суше. Уже несколько лет он с друзьями разбивает здесь лагерь и живет в течение месяца или двух. Следите за моей рукой… Вот там, под тем лесистым холмом, видите, что-то похожее на скалы. Это их палатки. Месяц назад мы здесь проплывали. Он с нами сыграл ту же шутку. Мы спустили шлюпку. Были среди пассажиров и такие, кто, раздевшись, прыгал в воду. Ну вот, принесли мы этого мошенника на корабль. Он, проклятый, притворялся умершим. Да у него и лицо-то как у покойника было… — Капитан сердито улыбнулся и опять заговорил: — И настолько умело он изображал умершего, что даже я, повидавший на своем веку всякого, поверил. Потому что никогда не встречал кого-либо с таким страшным лицом. Короче говоря, мы старались изо всех сил: оттягивали ему язык, делали искусственное дыхание. И тогда тоже женщины вопили, дети плакали. Мы уже потеряли надежду. Но тут мертвец вдруг как вскочит! Представляете, ужас какой? Мне бы надо было схватить проклятого и всыпать ему как следует, но… Времени не было… Он, хохоча, бросился в море. Просто какая-то морская свинка. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так плавал… Явно в нем животная природа преобладала над человеческой… Посмотри внимательно, госпожа… Тот тип, что кричал: «Спасите ради Аллаха», — сейчас вполне доволен жизнью.

Пароход уже отошел довольно далеко от того места, и тот парень спокойно разлегся на волнах, как на шезлонге, и, похоже, даже что-то напевал.

Капитан был мудрый человек. Он, задумчиво улыбаясь, добавил:

— Хотя я знаю, что проклятый разыгрывает с нами эту шутку, но каждый раз я все равно выхожу из себя. Если подлец в один прекрасный день действительно станет тонуть, мы проедем мимо, решив, что он шутит.

— А откуда этот спортсмен? — спросила я.

— Откуда же ему быть… Из Стамбула… — Таких уникумов только стамбульская земля и рождает.

Старый капитан проводил меня до лестницы и даже угостил лимонадом и орехами.

Какое же здесь красивое море, Нермин! Берег покрыт камнями, на которые то и дело садятся целые стаи птиц. Море неглубокое, и воды его настолько чистые и прозрачные, что на дне виден песок, водоросли и белая галька. Солнечные зайчики пробегают по изумрудной поверхности воды и вместе с отливом падают на дно… Тень от корабля, как фантастическое животное, проплывает под нашими ногами. На склонах холмов простираются разноцветные поля, которые теперь кажутся еще более расцвеченными. Из них можно составить мозаичные панно.

Пароход завернул за мыс, поросший оливами, и впереди показался поселок. Красные черепичные крыши, сверкающие в лучах солнца стекла… Когда мы подошли к пристани, я различила на берегу своих родных: вот дядя, тетя, госпожа Исмет, Весиме, Хандан, Ремзи со своими родственниками. Они ждали меня. Пока пароход причаливал, мы с ними обменивались жестами.

Нермин, я хотела сегодня никуда не выходить и весь день посвятить тебе.

Мои родные сегодня приглашены на пикник, который устраивает семья зятя. Я не пошла, сославшись на плохое самочувствие. Радость господина Ремзи, который в течение двух дней занимался подготовкой пикника, сошла на нет. Он не осмеливался настаивать, но оставил на меня детей. Я заупрямилась.

Сейчас они веселятся в оливковой роще на берегу бухты. Может быть, они уже утомились. Я и так знаю, что там происходит: пожилые люди расположились под деревьями, тихонько и без интереса разговаривают об урожае в этом году… Некоторые, должно быть, спят. Молодые, разбившись на группы, разбрелись по оливковым зарослям. Что касается Ремзи и Весиме, счастливые новобрачные в предвкушении медового месяца, как и полагается, удалились на берег моря. Господин Ремзи повел Весиме по козьим тропам, усеянным колючками, вниз, к воде. Простодушная девушка болтает и кокетничает со своим возлюбленным. Представив все это, я не могла удержаться от смеха. Вот она говорит ему: «Я боюсь спускаться с такой высоты, у меня кружится голова!» И с этими словами она опускается на землю. А господин Ремзи отвечает ей: «Идем, госпожа… Я понесу тебя на своих плечах… Твое место здесь. Нести тебя по этой дороге жизни, усеянной шипами — для меня самое приятное в жизни». Если в руку ей вонзится иголка, она начнет причитать, как будто ее ударили кинжалом, а ее возлюбленный также начнет тревожиться за нее и говорить: «Дай я посмотрю, госпожа! Ты поранила пальчик по моей вине. О эти шипы, бездушные создания.;. Как они смеют впиваться в такое нежное тело? Если малютка поранит руку, его мать излечивает эту рану, покрывая ее поцелуями. Позволь, и я исцелю тебя таким же образом». Забываясь, он взлетает в своих речах на вершины поэтического вдохновения. А затем следуют любовные сцены на берегу моря… И то я думаю, что эти слова, которые произносит господин Ремзи, идут не от сердца. Бедный мальчик уже чувствует, что для полного счастья ему чего-то не хватает, и в душе у него какая-то неясная грусть. Но он сам не может докопаться до сути. Он безвольно ходит со своей невестой по берегу, а сам в это время погружен в размышления.

«Да, все у нас в наличии… Прекрасная обстановка… Рядом со мной моя невеста, благодаря которой я познал, что значит любить по-настоящему. Да, Весиме самая лучшая из девушек… К примеру, эта упрямица Сара и мизинца ее не стоит… Сегодня она ни за что не хотела с нами пойти… Это неважно, но… Что означают эти капризы, стыдно… Ее болезнь — притворство. Может, она сейчас пошла гулять… Если мы вернемся пораньше, наверное, встретимся с ней по дороге… Ах, Весиме, живи сто лет… Это ты научила меня любить…»

Нермин, мое письмо уже может сравниться с книгой. Я совсем устала. Если позволишь, я пойду прогуляюсь. Я выберу другое направление, чтобы не встретиться, когда они будут возвращаться. А домой вернусь в сумерках… До свидания, Нермин.

Сара.

Глава шестая

От Сары Нермин

Нермин, я получила твое пространное письмо. «Ваша свадьба затянулась, — пишешь ты. — Придумай же какой-нибудь повод и приезжай обязательно в Стамбул, хотя бы на неделю-другую. Потом опять вернешься туда». Ты описываешь мне ваши развлечения этим летом… Напрасно ты стараешься, дорогая Нермин. Я не в состоянии сейчас вернуться в Стамбул. Я и здесь неплохо развлекаюсь. Здесь не та безрадостная, непоэтичная, мертвая сельская жизнь, какую ты рисуешь в своем воображении… Да, путник, ступающий на берег, видит здесь старое полуразрушенное селение: тесные кривые улицы, сквозь разбитые мостовые которых пробиваются ручейки грязной воды. Выщербленные фасады домов, построенных из сырого кирпича или из дерева, увитые виноградной лозой или листьями табака. Кофейни, полные безработных в шароварах и в галифе. Крошечные лавки, витрины которых от грязи и плесени стали непрозрачными, как замерзшее стекло. На улице грязные собаки, полуголые дети, играющие с тощими козами. Сейчас часть жителей, разбогатев, стараются переселиться из своих домов подальше от нищих соседей и строят в оливковых рощах изящные, приятные домики, в которых могут чувствовать себя почти так же, как стамбульцы на своих дачах. Таких домов уже много. Семья господина Ремзи, будучи из числа местных богатеев, служит примером для остальных. Многие из них большую часть года живут в Стамбуле. Они любят этот город и местные порядки больше, чем сами стамбульцы. Для них идеалом служит одеваться, как стамбульцы, говорить, как они. Поэтому я могу утверждать, что здесь еще больше, чем в Стамбуле, любят церемонность и этикет…

В самом неожиданном месте можно услышать новейший мотив, который насвистывают местные жители, побывавшие в стамбульских барах. Можно увидеть самый современный фасон платья на обитательнице какого-нибудь старого османского дома. Повсюду гремит музыка. Скоро даже пастухи вместо дудочек будут носить на поясе портативные граммофоны. Мне жаль цикад и лягушек. Они, наверное, думают, что граммофоны — это невиданные звери, которые явились в их края для того, чтобы составить им конкуренцию. Поняв, что они не в состоянии тягаться с мощным механическим звуком, эти создания впадают в депрессию.

Итак, это селение своими ультрасовременными коттеджами, втиснутыми посреди старой турецкой застройки, напоминает человека, который надел фрак поверх шаровар.

По причинам, о которых долго рассказывать, свадьба еще не состоялась… Но никто, включая жениха и невесту, на это не жалуется.

Поместье моего дяди стало бесподобным местом, похожим на отель с различными увеселениями. Все помещения, включая и домик садовника, полны гостей. Через день-другой должна приехать еще одна семья, какие-то дальние родственники. Для них господин Ремзи готовит палатку… Большинство гостей — это родственники, собравшиеся на свадьбу. Кузины, кузены, жены дядей, мужья тетей, имен которых я и не запомнила. Если они соберутся все вместе, получится целое царство. Кроме них есть еще и близкие друзья обеих семей.

Между тем семья зятя также дни напролет проводит у нас. Только ночевать они уходят домой. Постоянно заходят сюда и соседи, с которыми семья поддерживает хорошие отношения. Вот такой список.

Наш свадебный кортеж напоминает актерскую труппу какого-то роскошного театра. Я постараюсь, не представляя тебе каждого члена труппы, как-то сгруппировать, классифицировать их. Первый разряд — пожилые и серьезные люди во главе с моими дядей и тетей.

Эту группу тоже можно поделить. Часть из них — сторонники перемен (как мои дядя и тетя), другая же часть — приверженцы старого (как госпожа Исмет и ее муж), которые не принимают ничего нового и находят его отвратительным. Но они вынуждены были сложить оружие, так как понимают, что их голос все равно не будет услышан. Они только и могут горько улыбаться друг другу и сокрушенно покачивать головами.