Враги друг друга не предают

Парень вскинулся, будто получил оплеуху и потемневшими глазами уставился на деда. Я замерла в ужасе от происходящего, понимая, что этой худышке хватит и половины, чтобы отдать богу душу. Эльф сложил на груди руки и выжидающе смотрел на внука, так и не сошедшего с места. Кровь в висках стучала набатом, отсчитывая секунды до трагедии. Побледневший Шон стискивал хлыст, сверля деда ненавидящим взглядом. Девушка плакала навзрыд и билась как пойманная птица.

— Ты достоин презрения, — сплюнул слова эльф, резко, что затрещала нежная ткань, одернул рукава и повернулся к выходу. Замерев, не поворачиваясь, он тихо произнес:- Трон перейдет к достойному, моему племяннику Сантарилю. Ты же будешь изгнан в человеческие земли, к отцу, без права вернуться.

— Нет! — крик резанул уши, девушка завизжала, на нежной спине вспучилась уродливая багровая полоса. Следом другая, третья. Темноволосый полукровка остервенело охаживал узкую спину с тонкими выступающими полукружьями ребер, превращая кожу в кровавые лохмотья. Лицо застыло непроницаемой маской, глаза пылали ненавистью. Девушка умоляла остановиться, но он словно не слышал, раз за разом поднимая руку для удара.

Батрачка не хрипела и едва дергалась, когда Шан отбросил хлыст в сторону и направился к выходу. Я отшатнулась, из черных провалов глаз на меня глянула тьма.

— Я ухожу. В Сатропарель вернусь, когда придет время занять престол, — не поворачиваясь, глухо бросил темноволосый эльф.

Глава 28

Глава 28

Настырный жучок, перебирая лапками, упорно ползет по лицу, спускаясь со лба на щеку. Я пригрелась, дергающая боль полученных ран притихла, глаза слипаются, а нахальная комаха не отстает. Я отмахиваюсь, пытаясь отвернуться. Слышится тихий смех, и теплый ветерок овевает лицо.

Стоп! Кто это? Мураши не умеют смеяться. У меня галлюцинации начались? Или я замерзла у входа в пещеру, и сейчас по дороге в рай? Или в ад…

С трудом разлепив глаза, в предрассветной мгле, разогнавшей ночной сумрак пещеры, узнаю знакомые ненавистные черты лица склонившегося надо мной наемника. Он забавляется, дуя на ресницы, а кончики длинных волос щекотно скользят по коже. Первое желание двинуть, как следует в глаз, пока он не ударил первый, но беспокойство за девочку отогнало инстинкт самосохранения.

— Дин… — вырвалось хриплое из поврежденного горла. — Как она?

— В порядке твоя малявка. Налопалась мяса и спит с Фиксой на стоянке недалеко отсюда. Наконец-то! Ее нытье и мертвого из могилы поднимет, — мужчина поморщился от неприятного воспоминания. — Вот и меня подняла… на подвиги. И что бы мы без вас, баб, делали?

Узнаю брюзгу. Уж лучше в ад, чем продолжать путь с ним! Но если он и в посмертии будет преследовать меня…

Дернулась отстраниться, но сильные руки мигом среагировали, удержав на своих коленях. Боль будто поджидала, тут же напомнили о себе нога и плечо, прострелил болью ушибленный позвоночник. Я сцепила зубы, удерживая стон.

— Уже в привычку входит спасать тебя, лететь в ночь, выкапывать из-под снега, — голос наемника звучал непривычно мягко, хрипловатый тембр завораживал. — Едва не промахнулся мимо тебя. Темень. Буран этот, что б его!

— Отчего же в ночь? Я тут еще засветло устроилась, — хотелось казаться равнодушной, но из-за дергающей боли получилось злобно, с толикой ехидства. — Решила, что ты отвлек на меня големов, а сам слинял под шумок, прихватив девчонок.

Вместо ответа, охотник схватил мои пальцы и приложил к своему затылку. Я дернула пальцы, почувствовав корочку запекшейся на волосах крови и приличную шишку. Едва нарисовавшееся сочувствие загнала подальше.

Он воин и привык к травмам, а в случае Леона — так ему и надо! Он меня чуть не задушил, гад!

— Один из снежников достал. Провалялся в беспамятстве до вечера. Фикса на ящере оттащила вглубь пещер, опасаясь големов. Она обещала доставить девчонку в Трехснежье, потому не стала спасать тебя, — мужчина отвел глаза, стесняясь собственного бессилия. — Как ты справилась с ними?

— Очаровала, — мысль о том, что охотник оказался не виноват, откровенно злила. Мне хотелось продолжать считать его предателем. — Пообещала ночь жаркой любви. Слабоваты оказались — быстро растаяли.

Леон хрюкнул и осторожно погладил щеку шершавыми подушечками. Прикосновение было приятным, если бы это был кто-то другой. А так кожа неприятно заныла в тех местах, где ее коснулись чужие пальцы.

— И все же…

— Воткнула одному в глаз кинжал, — пожала плечами, решив умолчать об интересном камне. — Он сразу сник и упал, столкнув своим телом другого в пропасть. Неуклюжие они, вот только ледяные стрелы…

Я потерла пострадавшее плечо.

— Ты ранена? — я поморщилась от беспокойства, прозвучавшего в голосе.

Этот новый Леон пугал, раздражал и притягивал одновременно. Я боялась себе признаться, что мне понравилось внимание красивого и взрослого мужчины, хотелось и дальше ловить эти крохи внимания и грубоватой заботы, но не от этого конкретного наемника. Ему я не доверяла. Пугала мысль, что в любой момент может вернуться прежний Леон, которому ничего не стоит придушить меня в приступе гнева.

— Левое плечо задето, — поморщилась я, чувствуя, как наглая рука, расстегнув потрепанную дубленку, быстро нырнула под свитер, осторожно ощупывая спину.

От вопиющей наглости поступка, потеряла дар речи и лишь беззвучно открывала рот, пока наглец с самым невозмутимым видом исследовал мое тело.

— Ран и перелома нет. Сильный ушиб. Не тревожь руку и скоро пройдет, — посоветовал охотник, не торопясь убирать руку.

Пальцы переместились в ложбинку груди к заветному мешочку с деньгами и чудо-камнем.

Вот дура, сама про глаз голема рассказала, а он решил им завладеть. Наверняка камень ценный.

— Лапы убрал, — прошипела я, понимая, что сказка закончилась и, если не хочу быть раскрывать свои секреты, пора топать к Фиксе и Дин.

— Что это? — не обращая внимания на мое возмущение, спросил наемник, тронув пальцем спрятанные под кружевом бюстгальтера монетки и камень.

— Грудь женская, полностью укомплектованная. Размер второй, — ерничая, попыталась подняться с чужих колен, и была водворена на место.

— Проверим комплект на износостойкость… при случае… — не стал настаивать на ответе наемник, убирая руку. — Как нога? Ты идти можешь? Или тебя понести? Здесь холодно и темновато. Сегодня светлее не станет — ураган набирает силу. На стоянке, у костра посмотрю, что с ногой.

Чужие пальцы заботливо застегнули пуговицы и затянули завязки на одежде, стараясь не тревожить ушибы. Я нервно выдохнула, вспомнив, как эти пальцы сжались в железной хватке на горле. Видение, еще свежее в памяти диссонировало с нынешним поведением охотника. Ситуация требовала объяснений и немедленных.