Враги друг друга не предают

Я выглянула из-за двери, заметив в тени плохо освещенного коридора широкую спину, остановившуюся напротив комнаты, где развлекались Леон и Лориль. Тускло блеснуло лезвие здорового мясницкого тесака. Мужчина прислушивался, не решаясь войти. Похоже, его озадачило наличие в комнате двоих неспящих, справиться с которыми гораздо сложнее. Увлеченный подслушиванием человек, не заметил, как я выбралась и сделала пару шагов к нему. Прицелившись, сделала выпад кистью и метнула нож, не надеясь на успех. Лезвие вошло в основание черепа, как в масло, окрашивая ткань одежды кровью. Несостоявшийся убийца и грабитель захрипел и кулем рухнул в комнату. Тоненько заверещала эльфийка, громко выругался Леон. Оба, забыв об одежде, подскочили к дергающемуся трупу. Наемник склонился над телом, пытаясь разглядеть лицо непрошеного гостя. Я поймала на себе перепуганный взгляд Лориль. Развернувшись, скользнула в свою комнату, быстро одела сонную малышку, мельком заметив в окне занявшийся рассвет. Натянула истрепанные обноски, подхватила на руки хныкающую кроху и выглянула наружу. В коридоре было тихо. Дверь в комнату любовников плотно прикрыта, тело не состоявшего убийцы исчезло. Прижав девочку к себе, я тенью скользнула по ступеням в пустой зал, пробралась вдоль стены, стараясь не привлекать внимания беседующего с ранним посетителем хозяина, маячившего в кухонном проеме, и выскользнула на улицу.

За ночь погода сменилась, и с моря подул ветер, унося клочья тумана с узких улочек, где едва могли разминуться пара ездовых шурхов. Я оглянулась и свернула в первую же тихую подворотню, уходя подальше от таверны. В расстроенных чувствах и от страха за жизнь малышки Дин не осознавала до конца то, что произошло. Теперь осознание от содеянного навалилось все скопом, и щеки обожгли горячие слезы.

Я убила человека… Зарезала как свинью…

Привалившись спиной к серому ледяному камню, прикрыла глаза и старалась не взвыть, чтобы не напугать дремлющую на руках девочку.

— Лекса, что случилось? Почему ты плачешь? — малышка теплыми пальчиками размазывала слезы по моим щекам. — Тебе больно?

— Немножко… — я улыбнулась девочке, вытирая слезы. — Дин, расскажи мне про дядю Борана. Где вы жили? Как найти его дом?

В рассветном мареве раннего утра, маленькое личико казалось фарфорово-прозрачным. Малышка посерьезнела, сведя темные ниточки бровей и засопела.

— Ну дом большой и серый… Есть самый секретный секрет. В саду, в нише есть каменный дракон. Во-о-от такие клыки! Дядя говорит он не настоящий, но я знаю, что он притворяется и ждет, пока я вырасту и стану красивой. Тогда он заберет меня в свою пещеру, — прошептала на ухо девочка. — Там много-много золота, но очень холодно. Такой же забрал маму, а папа пошел ее спасать и не вернулся.

Отлично, милая, только как же нам найти твоего дядю. Я одета не лучшим образом, еще за бродяжку примут. Мне безрукой воровке никто не поверит.

— Мне жаль, Дин, твоих родителей. Может, ты помнишь улицу или соседей? Как их звали?

— На улице горка и мальчишки съезжают на ногах и не падают! Это так весело! Я тоже хотела, но дядя говорит, что девочкам так нельзя, — Дин надула губки и затеребила ниточки распустившегося края свитера. — У соседей шурх такой огромный и злой. Он сопит и из носа у него вырывается пламя! Стра-а-ашно!

Так опять страшилки и фантазии, полезной информации ноль. Ладно, пойдем в город, покормлю малышку и куплю себе что-нибудь поприличнее из одежды. Заодно и про «Единорога» узнаю.

— Ты же смелая, Дин, и не боишься шурхов, — невпопад ответила девочке, разглядывая улицу, пытаясь выбрать верное направление к базарной площади и стараясь расспросами не привлекать к себе внимание. — Ты бы мне описала дядю Борана. Может, помнишь, где он работает?

— Он большой и сильный, как Леон. Но Леон страшный, а дядя красивый и добрый. У Леона волосы в носу, он колючий и пахнет костром. А дядя пахнет лаймом, как папа. И щеки у него не колются, — проводила сравнение мужской привлекательности девочка. — Когда я просыпалась и шла есть кашу, он уже был на службе. Так говорила кухарка Нэна.

Я вышла из тупичка и направилась за двумя пожилыми женщинами с большими кожаными мешками на плечах, справедливо полагая, что те направились на базар.

— На службе?! А Нэна не говорила, где он служит?

— Нет, но как-то она сказала конюху, что хозяин уехал в тюрьму.

М-да, самой идти в тюрьму как-то не хочется. Но куда деваться, если Боран там служит.

Глава 35

Глава 35

Следуя за женщинами по заснеженной улочке, украшением которой были сугробы и обледенелые стены домов, я ловила на себе удивленные и подозрительные взгляды городских дворников, грузящих снег на салазки. Из окон на вторых этаж, не закрытых ставнями, сияли ночники и выглядывали заспанные лица горожан. Опасаясь спускать Дин с рук в незнакомом месте, неожиданно вышла на площадь. Прямоугольник торжища смыкал в себе все радиальные улочки, по которым тоненькими ручейками стекались люди. Торгаши открывали лавки, осторожно снимая металлические щиты с мутноватых оконных стекол. Я искала лавку верхней одежды и прислушивалась к новостям, обсуждаемым горожанами. Хотелось услышать что-нибудь о прибытии «Единорога». Охая и качая головой, женщины передавали новость о ночном убийстве в «Причале», не веря, что трактирщик оказался убийцей, польстившимся на деньги постояльцев, сетовали, что последнее время развелось малолетних воришек, а местный градоначальник не чешется что-то с этим делать, все горюет о потерянной племяннице.

— Чего хочешь, убогая? — несильный толчок в плечо вывел меня из транса. — Или присматриваешь чего стащить?

Меня недовольно разглядывала немолодая, но крепкая женщина. Малышка, обвив ручонками шею, недовольно зыркнула на грубиянку.

— Одежду себе присматриваю, — отмахнулась от женщины и развернулась в другую сторону, где прозвучало название Патриковой шхуны.

— Что и деньги есть? — поинтересовалась дама, с сомнением окидывая потрепанную дубленку.

Мимо толкались потенциальные покупатели, прицениваясь к рыбе, которую продавала женщина.

— Надеюсь хватит на что-то приличное, — уклончиво ответила я, краем уха услышав, что «Единорог» так и не появился в гавани и соли, которую все ждут, пока нет.

— Тогда тебе к Орису. Иди прямо вдоль ряда, он крайний на коже стоит. Что-нибудь подберет недорогое, — она вздохнула и глянула на малышку. — Может и так отдаст, если согласна на… ну ты поняла. Тебе-то, похоже, терять уже нечего.

Я-то поняла, но не слишком ли! Я что похожа на продажную женщину? Или если у меня ребенок, то я на все соглашусь?

Идя в указанном направлении, я разглядывала высящиеся за приземистыми лавками башни городской управы, единственного в городе здания, украшенного грубоватой резьбой и статуями крылатых чудищ. Остановившись напротив лавки кожевника, спросила Ориса. Юркий мальчик в меховой курточке, с изящно сплетенным кожаным ремешком через лоб, придерживающим соломенные вихры, просочился сквозь развешанные для продажи меховые зипуны и дубленки, велев ожидать. Я оперлась о прилавок, чувствуя, как занемели от тяжести руки. Малышка притихла, нашарив у меня на шее алый камень-талисман на шнурке, крутила его в пальчиках. Я разглядывала постепенно заполняющееся людьми торжище, отмечая про себя отсутствие лобного места и плахи, как в Канопусе.

Похоже у местного градоначальника свои порядки.

От созерцания меня отвлекло покашливание. Молодой, чернявый и дюжий бугай вопросительно глянул из-под смоляных широких бровей.

— Мне бы подобрать что-то из одежды. Дорога была тяжелой, — извиняясь за внешний вид, промямлила я.

Мужчина в небрежно накинутом на тонкую сорочку кожаном жилете привычным взглядом окинул фигуру и поинтересовался:

— Через горы шли?

Я молча кивнула, не желая вдаваться в подробности. Здоровяк склонил голову к плечу, задумчиво разглядывая нас обеих, щелкнул пальцем, подзывая вихрастого подмастерье. Когда он наклонился и коротко шепнул что-то парнишке, я напряглась, чувствуя неладное, и решила откланяться.

— Если у вас нет ничего на меня, уважаемый, я пожалуй пойду.

Развернувшись, сделала шаг в сторону другого ряда и услышала негромко брошенное в спину.

— Есть. Смотри сама.

На прилавок легла легкая длинная безрукавка, искусно скомбинированная из кусочков серебристого меха и черной кожи, со шнуровкой. Я пересадила Дин на больную руку и провела ладонью по пушистой поверхности. Мех, лаская, щекотал загрубевшую, покрасневшую от мороза кожу. Я улыбнулась давно забытому ощущению удовольствия и выдохнула: