Враги
Шрифт:
Мы не спеша возвращались назад, и я старался не думать о том, что ждало меня там– в конце концов, мы все рано или поздно…Лучше, конечно, поздно. Гоня прочь грустные мысли, представлял, что сейчас делает Лис - вот уж кому теперь точно придётся несладко - один, без напарников и друга, даже без коня… Но он справится, конечно, справится - потому что должен, нет - просто обязан!
Помоги же ему, Господи!
Держись, Лисёнок…
Глава 5. Ловушка для друга
Чтобы спасти
Пальцы бесцеремонно скользнули по белоснежной коже, остановившись на маленьком родимом пятне в виде крыла бабочки, уютно устроившемся над его правой лопаткой. Я чувствовал, как вздрагивало, отзываясь на каждое прикосновение, напрягшееся тело Леама, а внезапно изменившийся голос шептал:
– Что ты творишь, Терри? Пощади… щекотно же, - переливаясь странным, непривычно хриплым смехом.
Послушно замер, не отрывая глаз от разметавшейся по подушке золотистой косы, с тревогой рассматривая неровный багровый шрам на шее друга:
– Откуда? В прошлый раз, кажется, его не было…
Он вздохнул:
– Это случилось на той неделе, когда пробирался через бурелом в предгорье. Так устал, что потерял бдительность - лесная кошка располосовала когтями плечо и шею, только чудом остался жив… Если бы не магия… а так всё ещё дышу.
Я хмыкнул:
– Уверен? Что-то кожа у тебя подозрительно холодная…
И снова этот смех, от которого всё тело покрылось мурашками:
– Раз я снюсь тебе, значит, ещё жив… Помню, как добрался до зимовья, и кто-то затащил меня внутрь дома. Наверное, лежу сейчас на лавке в бреду и вижу, как единственный друг не даёт мне спать…
Обиженно фыркнул:
– Ну и пожалуйста, спи… - но надолго меня не хватило, и я дёрнул его за косу, - так соскучился, Ле, уже два месяца прошло, а от тебя даже весточки нет. Бродишь непонятно где, только эти дурацкие сны и вижу, и то - редко…
Лис снова тяжело вздохнул, пряча лицо в подушке:
– Прости, Терри, это единственное, что я сейчас могу: силы на исходе, возможно, это наша последняя встреча, во всяком случае, пока не найду проклятую «Золотую сеть».
Меня как молнией ударило, и я прижался щекой к густым светлым волосам:
– Что за настроение, Лисёнок? Не говори так - ты должен её найти, должен. Я на коленях стоял перед командиром, умоляя поверить, что ты не предатель. Никогда ещё так не унижался, до сих пор не могу смотреть ему в глаза - такой стыд… Весь отряд относится ко мне с подозрением, - я замолчал, кусая губы, - а, впрочем, если всё так уж безнадёжно - просто беги, весной уйдёшь за перевал, а там они тебя не найдут. Главное, живи…
Леам вздрогнул, резко сбросив мои руки, голос наполнился болью и тоской:
– Серьёзно? Бежать как трус, всю жизнь прячась? Так ты думаешь о своём друге? В прошлой раз на меня напали, и пришлось дать бой. Это были не разбойники, Терри, а маги, причём - чужие. Значит, я уже близко. Вся беда в том, что часть карты была у тех двоих, которых ты подстрелил. Мне тогда пришлось поторопиться, сам понимаешь…
Я охнул:
– Выходит, ты не знаешь точного места?
Он молчал, а я, вскочив, вытащил из сброшенной на пол куртки лист бумаги:
– Ай да капитан Шверг… Так вот зачем он дал посмотреть вещи, найденные у предателей, а сам ушёл на пару минут, якобы, по срочному делу. Взгляни, Лисёнок - я сумел срисовать карту, как чувствовал, что пригодится…
Он сел, резко повернувшись, так что коса наотмашь ударила меня по щеке, и скривил губы:
– Пригодится, неужели?
– я с криком свалился с кровати на пол: дело было не в шрамах, уродливыми змейками рассекавших когда-то безупречную кожу друга - с бледного, измождённого лица вместо глаз на меня смотрели пустые провалы, полные запекшейся крови…
Казалось, сверху что-то рухнуло, расплющив тело, а остатки воздуха забрал вопль:
– Ирма, паразитка, слезь, раздавишь же…
Пышногрудая дочка хозяйки дома, у которой я квартировал этой зимой, частенько делившая со мной постель, испуганно отпрянула, наконец, позволив дышать измученным лёгким. Её «нежный» голосок громкостью мог посрамить полковую трубу:
– Мой Господин! Вы так кричали, что я испугалась, не случилось ли чего с Вашей милостью…
Я со стоном поднялся с жаркой перины, растирая ушибленные рёбра:
– И потому решила придушить? Ну-ну, не плачь, дорогая, глупая вышла шутка… Иди к себе, пока мать не хватилась. Встану-ка сегодня пораньше, теперь всё равно не засну…
Всхлипывая, девчонка осторожно закрыла за собой дверь, а я, бормоча:
– Вот ведь корова, прости Господи, - сел, схватившись за голову, - бред, это просто бред. Не стоило вчера так напиваться…
На душе было скверно, впрочем, как и каждый божий день, проведённый в этом убогом городишке. На наше счастье, Твари в холодное время года не нападали, и капитан Шверг привёл свой отряд сюда, под относительно надёжные стены древней Пушты. Большинство офицеров до весны покинуло отряд, уехав в свои имения. Но я предпочёл остаться - видеться с опостылевшей роднёй не хотелось, а до собственного поместья было слишком далеко. Да и что делать одному в опустевшем доме?
Облизав пересохшие губы, со вздохом оделся, не представляя, куда податься, когда на улице трескучий мороз, трактиры закрыты, как и паршивый городской бордель, а единственный друг сейчас в беде и далеко отсюда. Зимнее утро ещё не позолотило и края бездонного чёрного неба, за окном завывал, тонко повизгивая, ледяной ветер, предвестник скорой долгой вьюги…
И так изо дня в день. Боже, как же всё достало… Скорее бы весна с её безумным половодьем, ручьями грязи на одежде, противной сыростью в сапогах, вечно опухшим от простуды носом и долгожданными новыми приключениями на свою молодую… голову. Вынужденное безделье, как и постоянное ожидание странных, волнующих душу и тело снов о Леаме сводили меня с ума. Если в них была хоть доля правды, и Лисёнок пострадал… Никогда себе не прощу, что отпустил его одного скитаться в поисках призрачной удачи. Идиот, бесчувственная скотина…
Уверенный стук в дверь отвлёк меня от грустных мыслей, и я раздражённо рявкнул:
– Кого ещё принесла нелёгкая? Проваливай…
Скрипнули ржавые петли, и в жарко натопленную комнату ворвался свежий воздух, а вместе с ним и жизнерадостный голос Дара, командира разведчиков. Я был обязан ему жизнью и, честно говоря, привязался к этому немолодому, немногословному вояке, единственному человеку, с которым мог поговорить во время наших недолгих встреч, после того как отпустил Тимса навестить родню. Дар, в отличие от всех, не сидел на месте, всё время куда-то исчезая, и я искренне обрадовался его появлению на моём пороге.