Враги

Мотька вскочилъ и сдлалъ шагъ назадъ. Но въ эту минуту желтое пятно на вод судорожно сверкнуло и погрузилось… И Мотька весь затрепеталъ. Онъ высоко поднялъ об руки и съ размаху бросился въ воду.

Крпко и со злобной радостью охватила вода его тощее, хилое тло, съ силой ударила по худому лицу. Мотька отвтилъ ударами, — яростными, дикими. Онъ билъ воду руками, ногами, дробилъ плававшія по ней срыя льдины и рзалъ ее своею узкою грудью. Онъ плавалъ теперь такъ же плохо и неумло, какъ и въ дтств, когда прибгалъ на эту же рчку купаться и когда «мсилъ булки». Но физическая усталость длала теперь его работу еще боле трудной… Онъ билъ воду руками, растрачивая безъ надобности незначительные остатки своихъ небольшихъ силъ, и длалъ какіе-то сложные, удлинявшіе путь зигзаги. Вскор онъ все же добрался до широкаго, черно-багроваго пятна, среди котораго тусклымъ кругомъ свтлла вновь вынырнувшая голова Митрича.

— Не бойся!.. Не бойся!.. Не утонешь…

Мотька протянулъ впередъ лвую руку, схватился за синій платокъ, которымъ былъ опоясанъ Митричъ, и, дйствуя одной правой рукой и ногами, поплылъ. Багровое пятно около головы Митрича разорвалось и вытянулось въ узкую полосу.

— Доплывемъ… Не бойся!..

Оба подвинулись шага на два. Но синій платокъ на Митрич вдругъ развязался, тихо скользнулъ, и Митричъ, отъ потери крови впавшій въ обморочное состояніе, сталъ быстро погружаться. Мотька усплъ, однако же, схватить его за фуфайку, и отчаянное барахтанье началось снова…

Брызги подымались блой тучей, падали на Мотьку, на его лицо, ослпляли его, кололи, жгли. Снизу била въ лицо черная вода, и она вливалась въ ротъ, и Мотька захлебывался и давился. Намокшая одежда облпляла тло, увеличивала его тяжесть и затрудняла движенія. Грузное тло Митрича, безмолвное и окаменвшее, тянуло назадъ, внизъ… Мотька цпко, тонкими пальцами держалъ полу его фуфайки и плылъ. Но плылъ онъ не въ одномъ какомъ-нибудь опредленномъ направленіи — къ краю проруби, къ сплошной масс крпкаго и прочнаго льда, — а кружился и барахтался, какъ попало, и почти не двигался съ мста. Силы его падали. Правое плечо стало ломить и жечь, какъ если бы его насквозь проткнули раскаленнымъ желзомъ. Мотька дйствовалъ теперь почти однми только ногами. Но и ноги ослабли, и ихъ стала сводить судорога. Онъ не могъ уже бороться, замеръ — и погрузился… Новый послдній запасъ силы пролился, однако, въ его мышцы — и онъ выплылъ, извлекая на поверхность и Митрича. Большая трехугольная льдина тихо качалась передъ его лицомъ. Онъ ухватился за ея край и навалился на нее грудью. Нсколько мгновеній льдина поддерживала его. Но потомъ стала медленно пригибаться и вдавливаться въ воду. Грудь Мотьки соскользнула, и льдина, освобожденная, отошла въ сторону, приняла опять горизонтальное положеніе и спокойно остановилась. Мотька потянулся къ ней, опять сталъ бить ногами, но въ лвомъ колн пробжала вдругъ невыносимо-острая боль, — точно сразу выдернули изъ него вс кости — и нога осталась скрюченной. Глаза Мотьки уже ничего не различали, вода свободно входила къ нему въ ноздри и въ ротъ. Митричъ, какъ гранитная глыба, тянулъ внизъ. И оба они опять погрузились…

Вверху по-прежнему грозно рокотала черно-багровая вода, а большая, срая льдина безучастно дремала въ сторон…

Д. Айзманъ.

1905