Врата Совершенного Знания

Кровать стояла у той стены, что подлиннее, напротив панелей. В ногах кровати находилась входная дверь. Белый металлический каркас кровати покрывался белыми простынями и одеялом. Подушка тоже белая. Больше на кровати ничего не было.

Мэт вытянул вперед руку. Мозг играл с ним омерзительные шутки. Сейчас, например, он не мог вспомнить, сколько у него должно быть пальцев. Действительно ли их пять? Четыре пальца и… Какой-то обрубок. В камере раздался хриплый стон. Неужели этот звук издал он сам?

Дурак! Это же большой палец!

Мэт свесил ноги с кровати. В ушах вдруг загудело: значит, они включили шумовой механизм. Даже шум здесь был белого цвета.

Мэт заговорил сам с собой вслух:

— Мои тюремщики хотят сломить меня с помощью определенной процедуры дезориентации. Но это у них не выходит. — Он повысил голос: — Меня зовут Мэттью Юнг. Мне двадцать два года, я англичанин, родился в год Обезьяны. Мой знак зодиака — Близнецы. И двенадцать, помноженные на двенадцать, составляют сто сорок четыре…

Горло болело так сильно, что пришлось замолчать. Мэт снял с себя белую ночную сорочку, которую ему выдали, и принялся обследовать свое тело. Мускулы начали терять упругость. Он опустился на пол и попытался сделать несколько отжиманий, морщась от боли в животе, оставшейся после удара Ли. Сделав тринадцать отжиманий, Мэт сдался. В прошлый период пробуждения ему удалось сделать пятнадцать — явный регресс.

Мэт с трудом встал, сел на край кровати и уставился на свои руки, зажатые между коленями.

Где Мэйхуа? Что делает с ней Ли? Такое трудно вынести даже здоровому человеку, а она здоровьем не отличается. Не думай об этом. Заблокируй эти мысли.

Сколько времени он уже провел здесь? Мэт помнил семь периодов: четыре периода пробуждения и три — сна. Ему казалось, что их семь. Еще была еда, всегда одна и та же, приправленная рисом — белым рисом. Рыбный суп, отварные овощи, фасоль. Еда была безвкусной, не холодной, не горячей. Мэт страстно мечтал о бутылке соевого соуса — огромной коричневой бутылке с желтым ярлычком и красными буквами на нем…

Семь периодов, не считая того дня, когда люди Ли притащили его сюда. Потом был период сна. И пробуждения. И опять сна. А потом…

С тех пор как Мэт проснулся, свет слегка изменился, он был уверен в этом. Нет, думал Мэт, это вполне возможно. Он, прищурившись, поглядел на глухие шторы. Полосы света чередовались с темными. Темные полосы казались теперь шире обычного. Нет, не казались, они и были шире. На этом и надо держаться! Сомнений нет: они стали шире, чем раньше.

Мэт опять заговорил:

— Меня разбудили. Какие-то люди схватили меня за плечи и за руки и плотно прижали мое тело к кровати. Сердце билось так сильно, что мне казалось — оно разорвется… — Мэт сбился и помолчал. — Никогда, никогда мне не было так страшно, как в тот раз, когда меня разбудили таким образом…

Да. Хорошо! Выплесни это наружу, встань лицом к лицу с этим, прими то, о чем хочешь забыть.

— Мои глаза открылись. Но прежде чем я смог что-то разглядеть, они надели… ведро мне на голову. Металлическое ведро. Я боролся, но кто-то уже сидел у меня на коленях, а руками я вообще пошевелить не мог. Потом…

Мэт опять умолк. На виске пульсировала вена. Он чувствовал ее. Она болела.

— Они начали с двух сторон бить по ведру железными палками, очень быстро. Я кричал. Я кричал так сильно и так долго, что, когда опять проснулся, говорить не мог. Горло распухло. Я как будто побывал в центре всех шумов, какие только существуют. Как заводской гул вместе с самой громкой поп-музыкой и грохотом поезда, проходящего через туннель, и когда над головой в это время сверхзвуковой самолет с ревом преодолевает звуковой барьер. Вот каким был этот шум. Я могу подобрать слова, чтобы описать его. Это не так уж сложно. Но боль…

Мэт провел ладонями по бедрам вверх, затем вниз. Он наслаждался ощущением, которое возникало от соприкосновения шероховатой и гладкой кожи. Он посильнее растер себе бедра — Мэйхуа обычно делала так. Да, но не думай о ней, ни под каким видом. А больше всего не думай о том, что ей предстоит выдержать ту же пытку. Не думай!

— Боль началась, как огненный взрыв, где-то в центре черепа. Мой мозг поджаривался. Кости черепа, казалось, трещали и ломались. Потом боль стала пульсировать и вскоре распространилась по всему телу. Это все равно что дотронуться до раскаленной печки. Только боль все продолжалась и продолжалась, и она была внутри меня. Мне хотелось потерять сознание. Но тело не позволяло. Потом они сдернули ведро с моей головы и ушли. Я лежал пластом. Встать я не мог. Я совершенно оглох и не мог думать. Я заснул. Когда я проснулся, я лежал на кровати. Кто-то убрал нечистоты с пола. Это, значит, был четвертый период. Насколько я помню.

Дверь в коридор открылась. Мэт спрыгнул с кровати и прижался к шторам на панели, вцепившись в них руками.

— Нет! — хрипло закричал он. — Пожалуйста, нет…

Мягкий голос произнес с запинкой по-английски:

— Мистер Юнг. Мы один раз уже виделись. Вы помните?

Мэт открыл глаза и увидел шторы, которые висели в нескольких миллиметрах от его лица.

— Не надо ведро… Не надо ведро.

— Ведро?

Мэт обернулся и уставился на вошедшего — солдата, одетого в рубашку с короткими рукавами и зеленые брюки. Форма показалась Мэту такой яркой, что заболели глаза. Он старался не глядеть на треугольный именной значок, находившийся над левым нагрудным карманом, потому что только этот кусочек металла был белого цвета. Мэт заметил, что ремень из грубой кожи — коричневый, с тремя дырочками, расположенными в ряд с равными промежутками. Дырочки снабжены металлическими ушками, тоже коричневыми, но более темного оттенка, чем пояс. На каждом лацкане красовалась маленькая золотая нашивка в виде гантели. Мэт не мог оторвать глаз от этого изобилия красок.

— Мистер Юнг, я пришел сюда, чтобы забрать вас на прогулку. Пожалуйста, одевайтесь и идите за мной.

— Одевайтесь? — ошеломленный Мэт стал приходить в себя. Незнакомец пошевелил руками, и Мэт в первый раз заметил, что он держит узел с одеждой. Солдат бросил узел на кровать.

— Я подожду снаружи.

Мэт, вдруг осознав, что он раздет, прикрылся руками и отвернулся. В его мире уже не оставалось и тени достоинства.

Одевание — этот забытый процесс — отняло много времени. Когда Мэт появился в коридоре, солдат вручил ему солнцезащитные очки.

— Думаю, они вам понадобятся.

— Спасибо. — Взгляд Мэта неожиданно задержался на нагрудном значке.

— Цзай… Цзиян. Так вас зовут.

— Да. Я капитан военной полиции. Пожалуйста, следуйте за мной.

Ошеломленный Мэт последовал за Цзияном. Этот человек сказал «пожалуйста» и «думаю», он принес одежду и скромно ждал за дверью, пока заключенный оденется. Что происходит?

В конце коридора был лифт. Кабина двигалась так мягко и бесшумно, что Мэт представления не имел, далеко ли они едут и в каком направлении. Наконец они вышли из лифта и оказались в другом коридоре, который привел их в приемную — это место Мэт помнил по своему первому дню на Цюэмое. Джип Цзияна ждал их на улице, но без водителя. Капитан сам сел за руль. Через несколько мгновений они уже ехали по дороге, петлявшей в горах, и Мэт чувствовал на своем лице дыхание ветерка.