Врата ведьмы (Др. издание)

Все притихли.

Принц протянул раскрытую ладонь Ни’лан. Она сразу поняла, что он хочет, и вложила ему в пальцы рукоять кинжала.

Тайрус склонился над Мисилл.

— Ради пророчества моего отца…

Воительница облегченно вздохнула. Наконец-то ее поняли.

Кровь клокотала в горле, но Мисилл закрыла глаза и постаралась приготовиться и принять грядущую боль. Она не продлится долго. В последние мгновения жизни воительница молилась о прощении. Слишком многих она убила во имя спасения Аласеи. Лица сотен существ, владевших магией стихий, — некоторые принимали смерть, а кто-то сопротивлялся — промелькнули перед ее мысленным взором: дети, женщины, старики. Как много… Слезы текли по щекам воительницы, но не из-за телесной боли, а от душевного страдания.

— Мисилл…

Кто-то прошептал ее имя. Она слишком устала, чтобы открывать глаза, но и без того узнала голос. Лорд Тайрус.

— Ты правда готова?

Она кивнула, отрешаясь от боли.

— Мисилл…

«Начинай же…» — подумала воительница, с трудом поднимая веки.

Лицо Тайруса нависало над ней. Лорд смотрел ей в глаза. Она с удивлением заметила слезы на его ресницах. А ведь он был суровым воином, пиратом, повинным в гибели тысяч людей.

Его слеза капнула на щеку Мисилл.

— Я освобождаю тебя от обетов. Ты служила моему роду честно и долго.

Слова принца чуть-чуть утешили ее, и воительница, улыбнувшись, вновь закрыла глаза.

В ее живот ворвалась острая боль, когда Тайрус вонзил кинжал. Она задохнулась от муки, но внезапно ощутила губы принца на своих. Он крепко поцеловал ее, отбирая часть боли. Время на краткий миг замерло. Боль и кровь остались где-то там, вдали… Мисилл разрыдалась.

— Я люблю тебя, — прошептал он, не отнимая губ.

И в последний свой час она знала, что принц говорил правду. Пустота ее сердца заполнилась теплом и любовью. И затем, на гребне волны сладкой и острой боли, воительница покинула этот мир.

Ни’лан видела, как Тайрус выпустил Мисилл из объятий. Когда они поцеловались, облик женщины-д’варфа исчез, и перед ними появилась знакомая стройная дро. Принц с горестным криком поднялся, держа в руках большой лоскут только что содранной кожи.

Тайрус взял брошенный топор Крала и, присев на пол, бережно уложил его себе на колени. С опущенной головой, он обмотал кожу вокруг обуха.

— Прости меня… — прошептал он, ни к кому не обращаясь.

Нифай отступила, давая ему возможность побыть одному.

— Кажется, у нас получается, — сказал Мерик, глядя в другой конец тронного зала.

Даже сквозь ревущие воздушные вихри Ни’лан увидела, что жертва Мисилл не была напрасной.

Крал, нагой, закованный в цепи, ссутулился перед троном, не замечая ничего вокруг, безучастный к звенящим в ушах воплям. Маленький кусочек его разума осознавал, что д’варфы сейчас собирают в кулак силы для решительной атаки на его друзей. Но остальной части было на это наплевать. Последняя надежда на освобождение родного дома от захватчиков и осквернителей погибла.

И вдруг несмело, сквозь пелену отчаяния, пробилась волна силы, словно искра, упавшая на сухой трут. Крал узнал это ощущение. С рычанием он выпрямился, выискивая глазом свой топор.

Да!

Он почувствовал источник силы — новую кожу, способную превратить его в зверя. Горец коснулся темной магии и немедленно догадался, что питало огонь. Си’лура… Оборотень… В другом конце зала он увидел своих спутников, сбившихся в плотную кучку, Тайрус, сжимая топор, смотрел на Крала, и глаза принца блестели от слез.

— Мисилл, — пробормотал горец себе под нос, понимая, что же произошло.

Он рванул кандалы, сковывающие его запястья и лодыжки. И плоть оказалась сильнее железа. Цепи со звоном упали.

Король-д’варф, стоявший перед гранитным посеребренным троном, поднял голову. При виде освободившегося Крала его глаза выпучились от изумления.

— Теперь я верну свой трон, — надменно произнес горец.

Он мысленно выбрал облик снежного барса, и тут же кожа зачесалась от вырастающего меха, появились когти, многочисленные раны затянулись, а мускулы свились в тугое и сильное тело лесного кота. Крал превратился в леопарда, чтобы почтить честь умершей Мисилл — она была одной из дро, и снежная кошка являлась их гербом. Очень символично будет, если снежный барс положит конец злу, проникшему в этот край.

Не успели королевские стражники и глазом моргнуть, Крал уже прыгнул на старика д’варфа и оторвал поднятую для защиты руку. Король заревел от боли и ужаса, опрокидываясь спиной на Ледяной Трон.

— Нет! Ведь мы служим одному Властелину!

Губы Крала приподнялись, обнажая длинные клыки.

— Нет! — кричал д’варф.

Горец вновь прыгнул с рычанием, которое эхом раскатилось по всему залу, и приземлился на карлике, глубоко вонзив в него когти. Король дернулся. Крал чувствовал запах его страха, слышал, как трепещут оба сердца желанной добычи.

— Умоляю…

Довершая победу, горец вырвал горло короля. Алые капли оросили Ледяной Трон, сладостно омочили язык. Рот жертвы открывался и закрывался, словно от удушья, а потом жизнь погасла в его глазах.

Довольный Крал отбросил труп, запрыгнул на трон и уселся, облизывая окровавленную морду. Оглядев зал, издал победный рев, утверждая права на родовой замок.

Стражники застыли, а после, сломленные гибелью короля, кинулись наутек. Но не все. Ближайшие телохранители старого д’варфа, горя жаждой мести, бросились вперед.

Крал встретил их атаку, в один миг расстроив ряды нападавших. Он вовсю использовал магию оборотней, перетекая из одного тела в другое, уворачиваясь от мечей и топоров. Позади него оставались лишь мертвые изувеченные тела. Проносясь по залу из конца в конец, горец не только убивал осмелившихся поднять на него оружие, но и настигал д’варфов, ищущих спасения в бегстве, валил их с ног, вырывал еще теплые сердца и глотал их.

Вскоре гранитный пол стал липким от крови. Никакого движения, лишь зверь, пробирающийся среди мертвых тел, и одинокий островок уцелевших, которых защищал неистовый вихрь. Крал поднял морду и фыркнул. Но ветер уносил запахи.

Он подошел к отряду, низко опустив рычащую голову.

Едва он приблизился, ветры улеглись. Горец оказался лицом к лицу с Тайрусом. По одну сторону от мриланского лорда стоял Мерик, по другую — Ни’лан. Могвид и Фардейл скрывались за их спинами, рядом с распростертым телом Мисилл.

Но Крал не видел ничего, кроме своего топора.

Тайрус, не обращая внимания на предупреждающий рык, сорвал кожу си’луры с обуха. Снова горец ощутил, каково это — терять власть над магией. Его плоть приняла человеческий облик. Обнаженный Крал поднялся на ноги, протянул руку: