Враждебная тайга
Шрифт:
В/ч № 29 119. 10:38.
Это было страшное пробуждение. Лагшин и Андреев при виде открывшегося зрелища забыли о тяжелом похмелье и отголосках тумана в голове. Окружающее пространство напоминало последствия взрыва, разметавшего все вокруг, только не было воронки.
Окружающее напоминало землетрясение, только не было разломов и трещин. Всё кругом напоминало репортажи о стихийных бедствиях, но не было здесь никаких катаклизмов.
Они шли молча, пораженные и раздавленные увиденным. Широко раскрытые глаза их отражали, как зеркало, картину, больше подходившую под название «последствия атомной войны».
Бумага, штукатурка и прочий мусор вперемежку с битым стеклом усеяли все пространство, хрустя и шелестя под ногами. Рамы выбиты, двери сорваны с петель, а остальные, прогнувшись, измялись, покрылись ржавчиной. И среди всего этого трупы, много трупов.
У выхода из казармы скорчившись, лежал дневальный, на его лице шоколадного оттенка застыло немое выражение ужаса, легкий ветерок шевелил короткие седые волосы. В трех шагах от него скрючился старший сержант Южный. На нем были только штаны, и можно было хорошо разглядеть застывшие окаменелые мышцы, готовые разорваться от неимоверного напряжения, а кожа не просто потемнела – она почернела.
Больше на улицу не выбрался никто. Андреев и Лагшин молча переглянулись и медленно вошли внутрь казармы. У стены напротив знамени прислонился водитель, белки его широко раскрытых глаз светились в полумраке, как фосфор. Преодолевая страх и омерзение, они прошмыгнули в расположение.
Там царил полнейший хаос – койки, тумбочки, личные вещи, гимнастерки, сапоги, матрасы, простыни сбились в одну кучу, среди которой вперемежку лежали человеческие тела. Только Золотарев и Яшмемедов остались на своих местах, вчерашняя передозировка «Диазепама» подарила им смерть во сне, они даже не проснулись. Лица их не исказила судорога, кожа не изменила цвет, и волосы не потеряли естественного оттенка.
Не хватало только старшего лейтенанта, его жены, Рябинина и прапорщика. На поиски их тел и отправились ефрейтор и Андреев. Труп Нетупейко нашли в его каптерке. Завхоз ночью выкушал изрядный объем самогона из двадцатилитрового бутыля, стоявшего на тумбочке, он-то и убил прапорщика.
Во время тряски бутыль упал на пол и разбился. Нетупейко в темноте, скорее всего, устремился в выходу, поскользнулся и рухнул прямо на битое стекло. Осколок от днища бутыля перерезал ему шею.
– Больше мы никогда не услышим его энциклопедических выкладок и крылатых изречений, - сказал Лагшин, глядя на плавающее в луже крови и самогона тело прапорщика.
А вот остальных тел обнаружить не удалось, даже после тщательного обыска всех помещений, заглянули даже на склады, зашли в туалет, обыскали столовую, гараж, все подсобки. Уже у выхода обнаружили распахнутые ворота и тело Дугунского. Ефрейтор поднялся на вышку и оттуда крикнул:
– Семёна ножом убили – в самое сердце!
Больше искать было некого и негде. Они остались вдвоем среди вымершей и разрушенной за ночь части среди двух десятков трупов, еще трое пропали, неизвестно, куда, а вокруг была тайга, уже принявшая смерть женщины, двух детей и трех солдат, враждебная тайга.
– Что делать будем, Илья? – глухо спросил Лагшин.
– Не знаю…
– Мыслю так, - сглотнул ефрейтор, - Бежать отсюда нужно.
– Куда и зачем, - непонимающе спросил Андреев, в голосе его явно звучал нервный страх.
– Как это куда?! Куда
угодно, только бы прочь от этого проклятого места! Ты, что, как они, хочешь стать седым, скрюченным стариком? Мертвым стариком!– Что с ними стало?
– Не знаю, но все, о чем мы говорили вчера, имеет к этому прямое отношение. Смерть жены Рябинина, смерть в избушке староверов, вспышки по ночам, дрожь земли и вчерашняя ночь – все это звенья одной цепи!
– Какой цепи?
– Если бы я знал!
– Но ко всему, что произошло в последние дни, наш капитан, «старлей» и его жена имеют прямое отношение.
– С чего ты взял?
– А где они, по-твоему, теперь? Их нет среди мертвых, нет и среди живых. Тогда сам по себе возникает закономерный вопрос: где они? Ты же сам видел, как Орехов ночью ходил в тайгу, а зачем, спрашивается?
– Ты хочешь сказать, что это все, - Андреев указал рукой на казарму, - Сделали наши офицеры? Но как, как они могли сделать это! Выбить стекла, снести двери и превратить всех в седых покойников?
– Не знаю, но Орехов тут явно замешан, ведь кто-то же прикончил Дугунского и открыл ворота, впустив это…
– Что это?
– То, что превратило нашу часть в свалку с мертвецами!
– А как же мы?
– Что «мы»?!
– Мы ведь уцелели!
– Верно…
– Почему все погибли, а мы живы?
– «Почему», «почему»! – передразнил ефрейтор. – Ты задаешь слишком много вопросов, а, между прочим, я знаю не более твоего.
– Мы ведь пили! – воскликнул Андреев.
– Прапорщик тоже пил, - усмехнулся Лагшин, - И теперь обнимает осколки своего бутыля.
– Тогда не знаю…
– Стоп! – хлопнул себя по лбу ефрейтор. – Ты прав, мы действительно пили, но дело не в самогоне, а в той настойке, что я взял в столовой! А приготовить эту бурду мог только один человек.
– Отехова!
– Точно! – подтвердил Лагшин. – Все они тут замешаны, я от ее пойла вчера как в тумане был, а потом просто вырубился.
– И я тоже, - признался Андреев.
– Та настойка спасла нам жизнь и глупо ее терять теперь, - бодро заявил ефрейтор. – Будем выбираться из этой дыры!
– В Кедровку?
– Точно!
– Но до нее же восемьдесят километров!
– Всего семьдесят девять, - пошутил грустно Лагшин.
– Утешил… Если пешком идти без сна и отдыха, то за сутки, может, и дотопаем.
– А кто тебе сказал, что пешком?
– А на чем, на метле, что ли?
– Я вижу, эта чертовщина сильно повлияла на тебя, - усмехнулся ефрейтор. – Ты гараж за своей спиной видишь?
– Вижу, и что?
– А что в нем, догадываешься?
– На машине хочешь! – догадался Андреев. – А водить умеешь? Лично я – нет.
– Я вообще-то тоже не водила, - признался ефрейтор. – Но у отца был старый «Москвич», и я немного научился вертеть баранку.
– Насколько «немного»? – осведомился Андреев.
– Слушай, что тебя не устраивает? – возмутился Лагшин. – Поедем с ветерком, вместо того, чтобы идти пешкодралом!
– Ты дорогу видел?
– Ясное дело.
– Да по ней профессионалы опасаются ездить!