Вредители
Шрифт:
После таких успехов Садатаро прочили в начальники Маньчжурской железной дороги. А оттуда было рукой подать и до губернаторства в только что захваченной Маньчжурии…
Однако апреле 1914 года оппозиция развернул атаку его партию, карьера её ставленников начала давать крен. И вот уже на следующий месяц Садатаро отстранили от губернаторства и обвинили в двух случаях коррупции по делу злосчастной группы Мицуи, а заодно в контрабанде и незаконной вырубке леса.
Семи лет не прошло, а его вишня уже отцвела.
Следствие длилось два года.
– Куда вы дели столько денег?- спросил у него судья, возмущённо морщась на разложенные перед ним бумаги.
– Я инвестировал в высокие технологии,- ответил Садатаро. И добавил:- По преимуществу, в цинк.
Глава 4. Смерть дедушки Садатаро
В конце концов, осуждённый, но избежавший тюрьмы Садатаро попросту пропал из Японии к отчаянной досаде кредиторов. Всплыл он на Суматре и пытался обустроить сахарную плантацию. Ничего путного из этого не вышло. Сельское хозяйство не поддалось его хитростям.
Спустя два года борьбы с кредиторами, которые всё-таки его отыскали, и тропическим климатом, который беспощадно палил лысую голову, опальный чиновник вдруг прослышал, что удача его партии снова в зените.
В 1918 его бывший покровитель, господин Хара, стал премьер-министром. Причём он был первым премьер-министром - не аристократом по рождению, а просто из мелких провинциальных самураев. А значит, наверняка снизойдёт к просьбам такого же простого внука браконьера…
И Садатаро вернулся, в надежде на поддержку бывшего патрона.
Столица встретила его холодным ветром. Жена была вынуждена держать осаду токийского особняка кредиторами - и, разумеется, высказала ему всё, что думает.
Садатаро побрился, переоделся и поехал в правительство.
Он был очень галантным человеком. И именно поэтому никак не мог управиться с собственной семьёй.
В большом и холодном здании его не пустили дальше приёмной. А потом отправили на другой конец города, на приём к незнакомому партийному функционеру, которого можно было опознать разве что по очкам в тяжёлой черепаховой оправе.
– Вы же понимаете, что мы не можем вас просто так отправить на прежнюю должность?- сказал незнакомец.- Господин Масая сидит пока крепко, и в парламенте у нас большинства нет.
– Неужели так много желающих управлять этими дикими землями?
– В ближайшее время, выполняя союзные обязательства, наша победоносная армия займёт Владивосток, северную часть острова Карафуто и самые рыбные участки возле устья Амура,- всё так же бесстрастно объяснял функционер,- Понятное дело, что такая такую прибыльную операцию не отдают в посторонние руки.
– Отправляйте мне туда, куда нужно партии,- ответил Садатаро,-
и вы не разочаруетесь в результате!Ему снова поручили какое-то крайне деликатное дело - но на службу пока не вернули. Так что предстояло работать в частном порядке.
Под грохот скандалов жены он собрал чемоданы и отчалил на пароходе в далёкую угольную Маньчжурию, губернатором которой он так и не стал.
Сразу после новому году в особняк пришло известие, что Садатаро за дело взялся настолько всерьёз, что уже арестовали где-то на границе с Монголией. При себе у старого греховодника было 44 килограммом контрабандного опиума общей стоимостью примерно 12 000 йен.
– Нам конец,- сказал отец, когда узнал эту новость.
– Нет ещё,- ответила бабушка.
А Кимитакэ ничего не сказал. В 1919 году его ещё даже на свете не было.
Уже стареющего функционера спасло то же, что и когда-то погубило - парламентские выборы. В феврале 1920 Партия защитников конституции победила на выборах и уже в октябре Садатаро внезапно возглавил столичное Бюро Железнодорожного транспорта.
Итак, дедушка Садатаро снова вернулся к управлению страной, причём служил теперь в столице. На какое-то время бабушка даже перестала скандалить, только хмыкнула: “Надолго ли?”.
Спустя две недели после его назначения проходил городской фестиваль. Городской транспорт отметился на фестивале целым каскадом аварий и жутким транспортным коллапсом. Рухнули два трамвайных моста вместе с воздушными шариками и транспарантами. Дешёвые конструкции, одобренные за взятки членами городского совета, избранными от Партии защитников конституции, не выдержали нагрузки.
И всё это - на глазах у самого государя императора…
Садатаро, даже не дожидаясь конца рабочего дня, снова отправился к патрону. Пешком, потому что трамваи не ходили.
И опять оказался перед лицом неведомого функционера.
– Что мне делать?- спросил он.- Чего вы от меня хотите?
– Мы хотим, чтобы вы взяли вину на себя,- был ответ.
– А возможны какие-то варианты?
– Нет. Для этого вас и назначили - чтобы было, кому взять вину на себя. Мы приняли это политическое решение, как только стало ясно, что техникой уже ничего не исправишь.
Садатаро подчинился, раскаялся и ушёл в отставку.
– Мне всего лишь пятьдесят восемь,- объяснял он бабушке,- вот увидишь, моя судьба ещё повернётся. Они не могут терять настолько ценных людей!
Похоже, партия и правда его не забыла. У них оставались и другие задания деликатного свойства. И теперь Садатаро чуть ли не каждый вечер и ночь пропадал в каких-то чудовищно злачных местах и вёл там сомнительные разговоры.
В январе 1921 года он ворвался в дом ближе к полуночи, отряхивая снег со шляпы и пустился в пляс прямо в прихожей.
– Что такое?- спросила сонная жена.
– Мы снова будем богаты! Я снова буду во власти! Я добыл! Я узнал! Ну, теперь всё!
– Нет ещё,- ответила жена и потопала спать.