Вредная утопленница
Шрифт:
– Уборщица? – удивленно переспросила девушка. – Но уборщицы сейчас нет, она у нас работает только по утрам, пока больные на процедурах, и вечером, когда врачи уходят…
– Как – нет?! – воскликнула вишневая дама. – Как это нет, когда я ее своими собственными глазами… – Тут она заметила Надежду Николаевну и побагровела: – Да вот же она! Ты, тряпка половая, почему ко мне не пришла? Я к тебе по-человечески, а ты мне в душу наплевала?! Ну, ты отсюда вылетишь на сверхзвуковой скорости!
– В чем дело? – проговорила Надежда Николаевна, гордо вскинув голову,
– Что-о?! – взвыла вишневая дама. – Ты, швабра вытертая, что себе позволяешь? Да я тебя сейчас! – Она с самым угрожающим видом двинулась к Надежде.
Девушка за стойкой нажала на незаметную кнопку, и тотчас в холле появился рослый длинноволосый санитар. Переглянувшись с регистраторшей, он подхватил вишневую даму под локоть и, несмотря на яростное сопротивление и возмущенные вопли, вежливо, но непреклонно увел в соседний кабинет.
– Извините, Вера Ермолаевна! – испуганно лепетала девушка. – Это какое-то недоразумение…
– Я попрошу вас впредь оградить меня от таких недоразумений! – отчеканила Надежда и величественно удалилась по коридору.
На двери сто двадцать второго кабинета висела табличка «Доктор Н. И. Пронырко, заместитель главного врача».
Надежда Николаевна постучала в дверь костяшками пальцев, и из кабинета донесся странно приглушенный голос:
– Одну минуточку!
– Минуточку так минуточку! – пробормотала Надежда, села на стул слева от двери и перевела дух.
После сегодняшних бурных приключений в больнице она была рада малость передохнуть и обдумать свой разговор с Наиной Ивановной.
Однако прошла минута, другая, третья… пятая…
Надежда Николаевна встала и снова постучала в дверь.
На этот раз ей никто не ответил.
Тогда она осторожно толкнула дверь и заглянула в кабинет, вполголоса спросив:
– Наина Ивановна, можно к вам?
Ей снова никто не ответил, да отвечать было и некому: кабинет был пуст.
Надежда, немного помедлив на пороге, вошла внутрь: ведь, в конце концов, Наина Ивановна обещала ее принять! Вот только куда она делась? Только что была здесь…
В дальнем конце кабинета была еще одна дверь, точнее, арка, задернутая белой шторой. Возможно, у Наины там операционная, или процедурная, или что там еще бывает у врачей?
Настороженно покосившись на эту арку, Надежда подошла к письменному столу. На столе стоял компьютер. Снова опасливо взглянув на белую занавеску, Надежда Николаевна обошла стол и взглянула на светящийся экран.
– Я только одним глазком! – пробормотала она, оправдываясь перед своим внутренним голосом, который снова предостерегающе заныл.
На экране была страница текстового документа – что-то вроде медицинской карты, которую сама Надежда держала в руке.
На самом верху страницы жирным шрифтом было выведено имя пациента, точнее пациентки.
«Горожанкина Елизавета Петровна», – прочитала Надежда.
Ого, вот это везение! Ведь именно
такую фамилию назвала вишневая дама, соседка загадочной пациентки из триста седьмого номера… из медицинской карты можно много о ней узнать…Впрочем, тут же остудила себя Надежда, узнает ли она правду? Ведь сама она только что сообщила девушке из регистратуры вымышленные данные, так кто мешал так же поступить и этой загадочной особе?
Ниже были размещены остальные данные – адрес, телефон, записи врачей…
Однако Надежда не успела их прочесть.
Сквозняк приподнял белую штору, и Надежда увидела кое-что куда более важное.
Она не поверила своим глазам, подскочила к шторе, отдернула ее…
И попятилась в ужасе.
За шторой действительно была небольшая процедурная. Возле стены стоял стеклянный шкафчик с какими-то медицинскими инструментами и медикаментами, рядом с ним – кушетка, застеленная белоснежной простыней, за кушеткой – еще один шкафчик, в котором стояли рядком картонные папки, видимо, с личными делами больных. Впрочем, часть папок была выброшена из шкафа и в полном беспорядке валялась на полу.
Но разумеется, не это привело Надежду Николаевну в ужас.
На полу, у самого порога процедурной, лежала на спине женщина средних лет в белом врачебном халате.
Именно ее ногу в коричневой туфле с квадратным носком заметила Надежда, когда сквозняк приподнял край шторы.
Сейчас же она увидела всю Наину Ивановну – от упомянутых уже коричневых туфель до тусклых, коротко стриженных волос с пробивающейся у корней сединой.
Но самым ужасным было лицо женщины – багровое, с выпученными глазами в красной сетке лопнувших сосудов, с вываленным лиловым языком…
Наина Ивановна была задушена, причем задушена совсем недавно – ведь всего несколько минут назад она разговаривала по телефону с девушкой из регистратуры.
А потом… Надежда вспомнила голос, который отозвался из-за двери кабинета на ее стук. Этот голос показался каким-то странным, словно полузадушенным. Собственно, она не могла сказать, мужской это был голос или женский. Просто ожидала услышать голос Наины Ивановны, поэтому и посчитала голос женским. Но теперь она поняла, что ей ответил не кто иной, как убийца, что в ту самую секунду, когда она подошла к двери кабинета, он душил Наину Ивановну…
Надежда Николаевна представила руки убийцы на горле Наины… и тут же перед ее внутренним взором предстала другая картина – два силуэта на фоне освещенной занавески, мужчина душит женщину…
История повторяется. Наверняка это тот же душитель пришел сюда, чтобы покончить с Наиной Ивановной, потому что она что-то знала о том, первом убийстве, что-то знала о девушке, которая провела какое-то время в этой клинике, записавшись под именем Елизаветы Горожанкиной. Он обошел Надежду всего на несколько минут, успел войти в этот кабинет немного раньше ее, задушил Наину Ивановну и забрал папку с картой Горожанкиной.
Но как он отсюда сбежал? Ведь Надежда сидела перед дверью кабинета, и оттуда никто не выходил!