Время Чёрной Луны

У входа сидело несколько парней. Они курили, разглядывая прохожих. Увидев Лену, парни с любопытством на неё уставились. Лена не обманывалась насчет своего внешнего вида: лицо её, волосы, одежда - всё было в грязи. Зайдя внутрь, она сразу же направилась в туалет. Умылась и как могла привела в порядок волосы. Одежду она решила не чистить - оглядев себя, Лена поняла, что это бессмысленно: к тому, что грязная, она стала бы ещё и мокрой.

В маленьком зальчике кафе, где разместилось не более, чем полтора десятка столиков, было относительно многолюдно. Из двух больших колонок исполняла печальную песню Ирина Аллегрова. Публика потягивала кофе, дымила американскими сигаретами и разговоривала тихонько - каждый о своем. Кругом царил полумрак, и очертания лиц скрадывались в неярком свете оранжевых фонариков. Всё казалось ненастоящим и походило на декорацию, набросанную старым, давно уже не живущим сказочником.

Лена подошла к стойке и принялась изучать меню. Она видела, как буфетчица - полная дама с вылизанной причёской брезгливо оглядела её наряд.

– Кока-колу, три бутерброда с колбасой и два с сыром, - Лена выложила на стойку монеты. Песня, что звучала под потолком, была о любви (несчастливой, конечно). Дым сигарет, мелодия, оранжевая полутьма.

– И ещё - кофе.

Буфетчица взяла деньги и вернула сдачу. Пока кофе приготавливался, Лена, забрав тарелку с бутербродами и кока-колу, отнесла это на соседний столик, где одиноко сидел молодой человек. Он курил, и перед ним стояла нетронутая чашка. Парень кисло оглядел новую свою соседку и отвернулся. От Лены не ускользнуло то выражение, с каким он на неё посмотрел, но ей было сейчас всё равно.

Кока-колу Лена выпила залпом - очень хотелось пить. Она поглощала бутерброды и не заметила, как кончила всё до последней крошки. Затем принялась за кофе. Но он был ещё слишком горячим, и Лена отодвинула чашку в сторону.

Она принялась разглядывать лица людей за соседними столиками, пытаясь угадать черты их, размытые полумраком. В углу Лена увидела невысокого молодого человека в кепке. Тот сидел один, пил кофе, и как ей показалось, не сводил с неё глаз. Черты лица его в полупогашенном свете фонарика сверху показались Лене знакомыми. Она попыталась вспомнить, но не могла. Память выдавала ей сейчас только какие-то неясные обрывки воспоминаний. Всё мелькало, кружилось, пряталось; исчезало и появлялось вновь. Но лицо человека за столиком в углу оставалось загадкой.

Лена посмотрела в окно. Две распутного вида девицы беседовали с приблатненными молодыми людьми. Мужчина, безобразно пьяный, стоял, прислонившись к стене дома. По мостовой пробегали машины, разбивая фарами ночной полумрак улиц.

Повернув голову, Лена снова глянула на человека в кепке. И снова ей показалось, что тот смотрит прямо на неё. Теперь она уже различала сквозь сумеречный отсвет фонарика сухой блеск его глаз. И сомнений у неё больше не оставалось. Это - глаза охотника; охотника, нацеленного на свою жертву.

Лена не забывала ни на минуту, что в пистолете у неё не осталось ни одного патрона. Обжигающий холодок бегал по спине. Она ещё раз отхлебнула кофе, и тут словно вспышка молнии осветила её сознание: за столиком в углу сидел один из детективов частной фирмы "Поиск". Директор фирмы Вадим Беляков был хорошим знакомым Лены. По крайней мере, она сама так когда-то считала.

Полтора года назад Лена писала статью о "Поиске" и о его директоре. Статья была рекламного характера и стоила Белякову денег. Глава частной детективной фирмы показал тогда себя джентльменом и понравился молодой журналистке. Он завораживающе улыбался, поил её кофе с ирландским ликером, а на прощание поцеловал руку и пригласил обязательно зайти ещё. Лена сразу почувствовала, что сорокалетний Беляков, восемь лет уже как разведённый, не прочь завязать с нею более близкие отношения, и потому так и не воспользовалась приглашением.

Сейчас она пыталась собраться с мыслями, но это было непросто. Наружность симпатичного Белякова никак не вязалась с образом жестокого хладнокровного убийцы. Лена понимала одно - ей ещё многое предстоит понять и многое выяснить. Если всё это, конечно, не закончится прежде, чем она доберется до истины.

Допив кофе, Лена поднялась с места и направилась к выходу. Она засекла краем глаза, что детектив тоже встал и пошёл за ней. Лена не знала ещё, что она собирается делать. Понимала только, что на улицу ей выходить нельзя: её там пристрелят в два счета. Оказавшись в коридоре, где было пусто, Лена огляделась кругом. Деваться некуда. Она забилась в тёмный угол за дверью.

С улицы появились двое: похожий на уркагана кавказец в кожаной куртке в обнимку с шикарной светловолосой девицей.

– Ладно, давай быстро, - сказал кавказец, после чего пошёл в зал, а подруга его направилась вниз по лестнице - туда, где был туалет. Блондинка спускалась медленно, боясь в темноте поскользнуться. Она была пьяна.

Из зала вышел парень в кепке - тот самый, что следил за Леной. Он увидел блондинку, спокойно спускающуюся вниз. Пара секунд, и пистолет появился у него в руке. Прогремело два выстрела. Блондинка как бревно рухнула вниз, перевернувшись и стукнувшись головой о каменный пол. Убийца опустил пистолет, потом сошёл на пару ступенек и, вскинув руку, выпустил ещё три пули.

Дверь распахнулась, и появился кавказец в кожаной куртке. Взглянув вниз, он увидел свою подругу - та, разбросав руки, неподвижно лежала на полу. Он ошалело уставился на пистолет. Детектив растерянно посмотрел на кавказца. Немая сцена эта была недолгой. Быстрее молнии сверкнул в воздухе кривой изогнутый нож, и раньше, чем детектив успел опомниться, нож вошёл ему в брюхо по самую рукоятку. Кавказец выдернул нож и ещё раз всадил его в живот убийце.

Лена показалась из своего укрытия. Детектив дважды выстрелил в кавказца. Тот повалился на пол. Детектив удивлённо глянул сначала на Лену, потом - на лезвие, заляпаное кровью. Тяжело шагнул, зашатался и рухнул, покатившись вниз по ступенькам.

Глава 7

"ПЕРЕСТРЕЛКА НА ВОКЗАЛЕ.

Вчера на железнодорожном вокзале "Краснодар-I" стреляли. Как нам сообщили в УВД, работники милиции пытались задержать двух особо опасных преступников. Отстреливаясь от оперативников, один из них был убит. Его сообщнице удалось скрыться. В жестокой перестрелке с бандитами были тяжело ранены пятеро работников милиции. Двое из них скончались на месте. В городе объявлена операция "Перехват". Органы правопорядка ведут усиленный розыск преступницы."

Саркисян отложил газету. Рабочий день его подходил к концу. Выдался он вполне обыкновенным. Раз десять Саркисян выезжал на происшествия. В основном это была "бытовуха": опостылевшие друг другу соседи и домочадцы хватались за чайники, утюги, молотки, швабры - что только ни попадало под горячую, пьяную руку.

В одной из коммуналок муж-алкоголик гонялся с топором за женой - матерью двоих его детей. Приехавшим оперативникам он заявил, что хочет по нужде. Закрывшись в уборной, не открывал до тех пор, пока милиционеры не начали ломать дверь. В другой коммуналке сосед ударил соседку ножом. Соседа отвезли в камеру. Соседку - в морг. Патрульные привели двадцатилетнего парня - рабочего городской фабрики. Тот выпил после смены и избил до полусмерти прохожего. На вопрос Саркисяна "зачем бил?", парень только ухмылялся глупо и не говорил ничего. Инспектор попросил сержанта - здоровенного детину, у которого вечно чесались кулаки, отвести задержанного в отдельную камеру и там с ним поговорить. В ресторане сцепились две подвыпившие компании. Саркисяну не хотелось вникать в подробности. Он распорядился отъездить дубинками и тех, и других. Привели провинившегося опера. Тот где-то лишился своего табельного пистолета. Опер был пьян настолько, что даже примерно не мог вспомнить, где он его оставил. У входа в военную часть двое кавказцев пытались отнять автомат у часового. Тот выстрелил в воздух, и нападавшие убежали.

Сейчас Саркисян беседовал с ещё одним задержанным. Генеральный директор коммерческой фирмы - конченный алкаш, с физиономией переспелого помидора, отличался тем, что регулярно напивался до безобразия и после лез драться с соседями. Те написали уже не одно и не два заявления.

Когда дебошир-директор разговаривал с Саркисяном, он был как всегда пьян. От него несло водкой и ещё какой-то неясной гадостью. Директор пожимал виновато плечами, заглядывал в глаза инспектору, говорил, что соседи его - сволочи, каких мало, и жить с ними тяжело; да и вообще, существование нелегко теперь, когда простой работяга уже не разъестся так, как бывало при коммунистах - не то, что на хлеб, на водку порой не хватает. Он наклонился, и Саркисяну на стол приземлилась двадцатидолларовая бумажка. Директор посмотрел на неё, потом поднял виновные глаза на Саркисяна. Инспектор накрыл купюру листком протокола.