Время Чёрной Луны

Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где проживал Павловский.

– Мне нужно два дня, - Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него ясно было написано: он от своего не отступит.

Павловский размышлял.

– Хорошо. Завтра и ещё день - твои. Послезавтра вечером, в полшестого, идёшь в турагенство "Глобус". Здесь адрес, - он достал из кармана визитную карточку.
– Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги и паспорт.

Валет взял протянутую визитку.

– Ну, счастливо увидеться, - Павловский вышел из машины и нагнулся к окошку водителя.
– Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.

Он повернулся и пошёл к подъезду.

– До свиданья, - негромко проговорил ему в спину Валет.

Глава 10

Армянский исход в направлении краснодарского края начался ещё в 1988-ом - после страшных землятрясений, эхо которых отозвалось по всей стране. В 1989-ом, когда в Карабахе ударили первые выстрелы, поток армянских беженцев, желающих осесть на Кубани, увеличился.

В 91-ом году, в уже независимой Армении, началась демократия, и закончились продукты. Хлеб здесь распределяли по карточкам, и дневная норма на одного жителя напоминала времена блокадного Ленинграда.

А в Карабахе продолжалось кровопролитие. Молох безумной войны требовал новых и новых жизней на свой алтарь. Честные армянские патриоты, часто плохо вооруженные, кое-как отражали атаки отборных частей азербайджанской армии. Их алая кровь навеки впиталась в чёрную карабахскую землю.

А в это самое время в Краснодаре спешили поселиться тысячи выходцев из разорённой демократией и войной армянской республики. Ехали в основном те, кто мог что-нибудь вывезти, и костяк этого нашествия составляли криминальные элементы.

Армянская миграция стала тяжёлым бедствием для Кубани. Наглые и нечистоплотные выходцы из Закавказья, уверенные, будто законы писаны исключительно для того, чтобы их нарушать, в короткий срок сумели внушить местным жителям стойкое отвращение ко всей армянской нации.

С Борисом Самвеловичем Оганесяном Лена познакомилась полтора года назад. Общество Армянской Культуры проводило очередную презентацию, куда была приглашена и местная краснодарская пресса. Борис Самвелович прочитал короткую и зажигательную речь, где было много очень хорошего и очень правильного. И крепкая нерушимая дружба между двумя народами, и любовь армян к своим русским братьям, и близость наших культур, и объединяющая религия, и общая история, которая учит нас всегда и во всём быть вместе.

Борис Самвелович не скрывал своего намерения баллотироваться на пост кубанского губернатора. Лена сделала интервью с ним, но Оганесян был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался, что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя скованно. Он сказал, что только от избирателей зависит, в конечном итоге, станет ли он губернатором Краснодарского края.

На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого очаровательная молодая девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме чисто отцовских чувств. Борис Самвелович пригласил её в свой партийный офис, где угостил кофе и после интервью звал зайти как-нибудь ещё, что Лена вскоре и сделала. А потом они стали друзьями - настолько, насколько позволяла разница в возрасте. Лена знала, что офис Бориса Самвеловича открыт для неё практически всегда и этим охотно пользовалась.

Разговоры о том, что Оганесян напрямую связан с армянской мафией, до Лены доходили не раз. Она затронула эту тему в одном из своих интервью с ним. Седеющий представитель армянской диаспоры улыбнулся скромно и сказал, что клеветники были всегда и скорее всего уже не переведуться. Лена молча проглотила этот ответ.

Серело. Лена направлялась к большому тёмно-коричневому зданию на Красной, где размещалась штаб-квартира армянского землячества на Кубани "Арарат". Она избегала больших улиц, предпочитая проходные дворы. Вокруг было пусто. Только изредка Лене встречались заспанные прохожие.

Лена не обратила внимания на красный "Москвич", у входа в серо-каменное строение - здесь когда-то в советские годы располагался местный КГБ, а сейчас оно по наследству перешло к контрразведчикам. За рулём "Москвича" сидел усатый кавказец в джинсовке. Он внимательным, пристальным взглядом проводил Лену, потом посмотрел снимки, разложенные на соседнем сиденьи, и достал трубку сотового телефона.

– Я засёк её, - сказал он негромко.
– Она идёт к Мира по Красноармейской.

Лена шла быстро. Она чувствовала, что силы её на исходе, и хотела побыстрее добраться. Сквозь молочную слякоть утреннего тумана прорисовывались голые силуэты деревьев. Это - сквер. Здесь, на углу Ленина и Красноармейской, когда-то стоял храм святого Александра Невского, взорванный в тридцатые годы. Напротив - здание крайисполкома.

Рассвело. Красная в это время ещё пуста. Здесь не видно праздных гуляк, и вообще никого не видно.

Когда Лена уже вошла внутрь и поднималась по лестнице, её не отпускала тревожная мысль: а что, если Оганесяна не будет на месте? Должен быть, - говорила она себе. Лена хорошо знала, что Борис Самвелович приходит в свой офис каждое утро и сидит там часов до двенадцати.

Не только на первом этаже здания, но в и коридорах было так же пусто. Никого не встретив, Лена добралась до самого кабинета. Только какой-то армянин в деловом костюме и с кейсом проследовал мимо неё по коридору. Он строго поглядел на Лену, но ничего не сказал.

Как и ожидалось, Борис Самвелович сидел у себя в офисе, наморщив лоб и разбирая какие-то бумаги. Увидев Лену, он посмотрел на неё как на привидение. Потом показал на соседний стул. Оганесян молча глядел, ожидая, видимо, что Лена сама начнёт говорить. И та поняла, вдруг, что он знает если и не всё, то, по крайней мере, многое.

Усевшись напротив, Лена принялась выкладывать историю своих приключений - случившееся с ней за эти полтора дня. Она говорила сбивчиво, спотыкаясь, забегая вперёд и снова возращаясь к началу. Оганесян слушал её, не перебивая и не задавая никаких вопросов.

Когда Лена закончила, он ещё помолчал, потом спросил:

– Как можешь ты доказать, что всё это - правда?

Лена откинулась назад.

– А как я могу доказать?

– Мне рассказывали другое...

– Что?

Оганесян поднялся с места.

– Сиди тут, - сказал он, - и жди, пока не вернусь. Я должен вызвать своих людей. Тебя спрячут, ты побудешь в безопасном месте, пока я не разберусь с этой историей, - он посмотрел на часы.
– У нас мало времени. Тебя не должны здесь видеть.

Оганесян вышел, и Лена осталась в кабинете одна. Она сидела на стуле, прислушиваясь к шуму редких машин за окном. Беззвучно передвигались стрелки больших часов. Прошло минут двадцать. Дверь отворилась.

– Быстро пошли, - Оганесян взял её за руку.
– Вот-вот ко мне придут люди. Нельзя, чтобы они тебя здесь застали. Посидишь в пустом кабинете, пока за тобой не приедут.