Время Чёрной Луны

– Так ты смеешь ещё и дерзить педагогу?!
– Антонину Васильевну затрясло, забило маленькой колючей дрожью.
– Схватив грязными пальцами рисунок Лены, она яростно его разорвала.
– Я ставлю тебе за урок "2"!

Швырнув клочки в урну, она пошла к своему столу. Достала классный журнал и с аппетитом вывела там большую жирную "двойку".
– И откуда это такие дети гадкие берутся?! Носишься с ними, носишься - никакой благодарности.

Лена без выражения смотрела на учительницу. Из коридора слышались шаги, голоса, смех. Трудовик не вернулся ещё из вытрезвителя, и параллельный класс, у которого был сейчас труд по расписанию, бесцельно слонялся по коридору.

Антонина Васильевна вдруг выпрямилась, застыла на месте.

– Ты что это так на меня смотришь? Ты не чувствуешь себя виноватой? Перед педагогом, которого ты оскорбила? Перед одноклассниками, к которым ты проявила неуважение? Ты не хочешь извиниться, попросить прощения? Не хочешь пообещать, что больше не будешь себя гадко вести?

Всё так же тупо глядя на учительницу, Лена медленно покачала головой.

Та снова взорвалась.

– Тот, кто тебя прибьёт когда-нибудь, сделает нам всем большое доброе дело! И, поверь мне, это обязательно случится!

Макаров вылез в подъезд, и неслышно передвигаясь, прокрался наверх. Лены уже не было рядом. Он добрался до здоровенной, обитой железом двери и увидел, что тут не заперто. Это означало две вещи. Во первых, то, что вход на крышу свободен, а во-вторых, что там его запросто могли поджидать оперативники. Макаров открыл обойму. Проверил патроны.

Постояв пару минут, он осторожно толкнул дверь...

Тихо. Только машины гудели внизу. Звёзды равнодушно перемигивались сверху, над головой. Казалось, всё тут уже умерло.

Сергей сделал два шага, пытаясь приучить глаза к темноте. И... остановился. В затылок ему ткнулось что-то грубое, твёрдое.

– Не шевелись, - прозвучало это спокойно, даже как-то устало.

Сергей тут же расстался со своим дулом. Пистолет у него просто забрали. Чиркнул карманный фонарик. Сергей зажмурился - это ему осветили лицо. Потом фонарик посмотрел вниз. Сергей увидел два тела, неподвижно разложенные под ногами. Он различал перед собою чёрный неясный силуэт. В одной руке - фонарик, в другой - дуло с глушителем. Незнакомец шагнул ближе, и Сергей со всего размаху получил рукояткой. А потом - сильный удар в живот, который заставил согнуться, и от которого перехватило дыхание. Сергей почувствовал, что щека у него стала влажной. Что-то липкое, кислое на вкус, бежало со лба, стекало в рот.

Сергей приподнял голову. Он смог разглядеть худощавого усатого типа в кожанке. Оперативник погасил свой фонарик, сунул его в карман и достал сигарету. Вспыхнула зажигалка.

– Подружка твоя - на том свете, - сказал усатый, закуривая.
– Хотел ей помочь? Поздно.

Сергей молчал. Он думал о том, что если его не убили сразу, то сколько-то времени у него есть.

Из подъезда появились двое. Один из них остановился, увидев рядом с Макаровым ещё два неподвижных тела.

– Что это значит?
– быстро спросил он.

– Утомились. Отдыхают теперь.
– Усатый взвёл курок.
– Спокойно. Всё под контролем.

– Я должен связаться с капитаном Васильевым.

Усатый зло усмехнулся.

– Твой капитан Васильев в Кубани плавает. С ножом в спине.

Послышалось два тихих хлопка, и оперативник свалился, не успев вытащить пистолет. Усатый добил его двумя прицельными выстрелами. Потом спрятал оружие.

– Повезло тебе, - сказал усатый, обернувшись к Макарову.
– Никому ты больше не нужен.

– Идём.
– Другой оперативник, подняв руку, глянул на светящийся циферблат своих часов.

Усатый повернулся к нему.

– Да, чуть не забыл, - он совсем близко подошёл к Сергею и что было силы двинул ему ногой в живот.

– Это тебе - от меня. Лично.

Тот чуть не задохнулся от удара. У Сергея перехватило дыхание, и ему показалось, он вот-вот выключится.

Сергей лежал, не двигаясь. Он видел, как двое оперативников спустились вниз. Слышал, как шаги их потерялись в глубине подъезда.

Не отрываясь, как пьяная, Лена смотрела в глазок здоровенного ствола, ожидая, когда тот, вдруг, моргнёт.

– Стойте!

Оганесян изумлённо посмотрел на Макарова, который появился сверху. В руке Сергей держал газету.

– Все тут собрались.

– Взгляни.
– Макаров протянул газету Оганесяну.
– Тебе будет интересно.

Президент армянского землячества "Арарат" удивлённо его рассматривал. Потом опустил пистолет. Взял газету. Лена продолжала целиться Оганесяну в висок. Три дула держали её на прицеле.

С минуту затаилось молчание. Все ждали. Ждала Лена. Ждал Макаров. Ждали три мрачные армянских физиономии за спиной Бориса Самвеловича.

Лицо того, вдруг, сделалось смертельно багровым. Он поднял отяжелевшие глаза на Макарова.

– Это - сегодняшний номер, - тихо сказал тот.
– Накрылась вся твоя сделка.

Накрылась... Нет, не сделка накрылась - накрылась жизнь. Всё накрылось. И Оганесян понял. Понял то, о чём он раньше только догадывался. Он понял, что очевидно, Саркисян пытался убить его не по своей инициативе. Саркисян - шестерка, и инициативы у него быть не может. КТО-ТО ЗАКАЗАЛ БОРИСА САМВЕЛОВИЧА САРКИСЯНУ. Кто?.. Очевидно, они - старшие товарищи по работе, тайные лидеры родной диаспоры. Они. Несколько лиц прошло тихой и торжественной чередой перед глазами Бориса Самвеловича. Это они. Они. Они. Они хотят его смерти. А что будет теперь? Как оправдается он перед ними за этот прокол?.. Да и можно ли оправдаться за такое? Он сам, Борис Самвелович Оганесян, добрейший человек, карал других смертью за меньшие просчеты и упущения. А здесь? Что будет теперь с ним?.. Что?.. А что с ним ещё может быть? Много ли здесь вариантов? Эти люди и так приговорили его, они и так согласились, что он умрёт... А теперь?..

И Оганесян почувствовал, вдруг, тупое и скучное безразличие ко всему. Ко всему вообще. Он за бортом. Его перечеркнули. И для него все кончено. Кончено навсегда. Он уже умер. Насовсем умер. Что тут поправишь, что переделаешь? Оганесян увидел в это мгновение себя со стороны - всю свою жизнь: ничтожная, пустая жизнь, пустого, ничтожного человека. И эта жизнь оказалась, вдруг, зачёркнутой - одной точной и проворной чертой. Зачёркнутой. Конец. Глупо жалеть теперь об этой пустой и ненужной жизни. Глупо...

Перед глазами у Оганесяна стоял мрак. Ему сделалось жарко. Он физически чувствовал, как жара эта надвигается на него плотной тяжёлой стеной. Стало нечем дышать. Какие-то силуэты появились из темноты и молча, угрюмо, начали окружать его. Никто больше не видел их, только он. И Оганесян понял - это пришли за ним. Пистолет грубо стукнул о бетонный пол. Оганесян стоял на месте. Неподвижный, как памятник самому себе. Пустые зрачки его глядели на Макарова. На своего убийцу. На человека, который, сам не зная того, исполнил приговор армянской диаспоры.